Наказать и дать умереть - Матс Ульссон

Вот она подозвала молодого человека с серьгой в правом ухе и протянула ему кредитку.

Она умрет.

Компания удалилась, а он просидел еще некоторое время, прежде чем тоже попросил счет.

Рассчитался наличными.

У самого выхода Лизен поцеловала художника в щеку.

В этот момент ему почему-то расхотелось убивать ее. Лучше пусть живет и помнит его урок.

Этой порки она не забудет до конца своих дней.

Глава 26

Сольвикен, июль

Я вернулся в Сольвикен в полночь и проспал дольше, чем рассчитывал, несмотря на то что мобильник заливался вовсю. Мне казалось, он лает где-то снаружи. В результате я вскочил в машину, не позавтракав и не поговорив с Симоном Пендером.

Но, летя как на крыльях в южном направлении, я в первую очередь проклинал себя за то, что не успел выбрать в дорогу диски. Оставалось довольствоваться тем, что вещало местное радио. Женский голос говорил так, словно во рту его обладательницы оставалось непрожеванное картофельное пюре. Из всех музыкальных викторин, которые я когда-либо слышал, эта была примитивнейшей, однако ведущая ставила вопросы с такой серьезностью, словно речь шла о смысле жизни. Я так и не понял, кто глупей: она или участник, который впервые слышал имя Барака Обамы.

Пока я прохлаждался в Стокгольме, Арне Йонссон позвонил кое-кому из старых знакомых и вышел на Бодиль Нильссон – девушку, которую непримиримый враг автостопа много лет тому назад подобрал после праздника в Фальстербу. Ее по-прежнему звали Бодиль Нильссон. Она жила в Хелльвикене, но, как и большинство односельчан, работала в Мальмё, в рекламном бюро.

Я позвонил ей в четверг вечером, Бодиль долго сомневалась, стоит ли нам встречаться. Наконец согласилась пообедать со мной при условии, что я не напишу об этом ни строчки.

Она предложила посидеть в «Замковом парке» в Мальмё. В кафе, якобы принадлежащем известному ведущему кулинарной программы на телевидении. Когда Бодиль назвала его имя, мне показалось, я понял, кого она имеет в виду. Во всяком случае, так я ей сказал.

Место действительно было популярное. На открытом воздухе все столики оказались заняты. К стойке, где заказывали, расплачивались и забирали блюда, тянулась очередь. Я встал под деревом неподалеку от входа и стал высматривать в толпе женщину, хотя бы отдаленно напоминающую Бодиль Нильссон с фотографии Арне Йонссона.

То, что я увидел, не имело ничего общего с моими ожиданиями.

Она явилась в ярко-красном берете, под цвет помады и сумочки, висевшей на ремне у бедра. В белой блузке, босоножках и плотно облегающих фигуру штанах чуть ниже колен.

Женщина огляделась, тряхнула русыми волосами до плеч и направилась ко мне:

– Вот где вы прячетесь!

– Простите? – смутился я.

– Вас зовут Харри?

– Да.

– Бодиль, – представилась она. – Бодиль Нильссон.

Я покраснел, быть может впервые за последние тридцать лет. Отчасти потому, что вспомнил причину нашей встречи, отчасти от охватившего меня непонятного смущения.

– Здравствуйте, – протянула она руку.

Я взял ее ладонь и почувствовал слабость в коленях.

– Так и будем здесь стоять? – рассмеялась она.

Я готов был простоять так всю оставшуюся жизнь, при условии, что Бодиль не отпустит мою руку. Тем не менее нашел в себе силы встряхнуться, отпустил ее ладонь и следом за ней вошел в кафе.

Она взяла салат, а я горячий бутерброд. Мы заказали кофе и холодную воду.

Бодиль выбрала самый дальний столик под деревом. Некоторое время мы болтали о вчерашней грозе и о том, что лето, несмотря на постоянные дожди, выдалось прекрасное. Потом я сменил тему.

– Понимаю, это звучит глупо, – начал я, – но на единственной имеющейся у меня вашей фотографии вы совсем не такая, как в жизни.

– Вы имеете в виду снимок из «Треллеборгс аллеханды», который сделал толстяк? – догадалась она.

– Арне Йонссон, – напомнил я.

– Да, именно так его звали.

У Бодиль был мягкий, приветливый голос. Она говорила на незнакомой мне разновидности сконского наречия. Я не понял, откуда она родом, хотя обычно легко определяю диалекты.

– Так его зовут до сих пор, – подсказал я. – Это он дал мне ваш номер.

– Ненавижу эту фотографию. Он появился неожиданно, с камерой на брюхе. Я не решилась ему отказать. А какие у меня тогда были волосы…

Я порадовался, что сейчас они не такие.

– Классический журналистский ход, – объяснил я. – Конечно, правила вежливости требуют предупреждать о визите по телефону. Но человек, захваченный врасплох, редко отказывает.

– А на экране вы кажетесь выше ростом, – заметила Бодиль. – Я узнала вас сразу, как только увидела. Правда, поначалу решила, что обозналась, из-за роста.

– Это потому, что я стоял, – сказал я.

– Что?

– Ничего, шутка. Обычно говорят, что телевидение прибавляет несколько килограммов.

– У вас оно отняло несколько сантиметров.

Всего лишь десять минут я смотрел на нее, слушал ее, беседовал с ней, однако мне казалось, я знаю Бодиль целую вечность. Она была приятной собеседницей и с чувством юмора. В то же время от нее веяло надежностью и спокойствием. Вдобавок Бодиль весьма привлекательная женщина, со вздернутым носом и ровными зубами.

– Но вы по-прежнему Нильссон… – заметил я.

– Я вышла замуж за Петера Нильссона, так что менять фамилию не пришлось. Удобно, правда? Было бы смешно, если бы я присоединила фамилию мужа к своей. Двойные фамилии сегодня в моде, кое-кому для фамилии не хватает места на водительской карточке. Бодиль Нильссон-Нильссон… – Она рассмеялась. – Да и когда я разводилась, с фамилией проблем не было. Удобно, правда?

Услышав, что она разведена, я обрадовался. Сам не знаю почему.

– А зачем вы решили со мной встретиться? – поинтересовался я.

Она помешала ложкой кофе и посмотрела куда-то вдаль, прежде чем ответить.

– У меня возникло чувство… ммм… знаете, в последнее время я почти не читаю газет.

– Сейчас этого никто не делает, – успокоил ее я.

– …я пыталась представить себе, что чувствовали те две женщины… которых убили. Когда я увидела вас по телевизору, я еще не читала ваших статей. Но потом нашла их в Интернете, и мне показалось, что с теми женщинами произошло нечто похожее на случившееся со мной. С той только разницей, что я жива.

Надо же, и как я этого не заметил?

– Но у меня нет доказательств, что действовал один и тот же человек. Это только мои ощущения. В конце концов, прошло двадцать лет.

То есть сейчас ей тридцать восемь.

– Не то чтобы я каждый день об этом вспоминаю, но забыть не могу. И вот, когда увидела вас на экране, а потом прочитала ваши статьи, я как будто пережила все заново, вернулась в тот вечер.

С этого момента я попросил поподробнее.

– Итак, мы поехали в Фальстербу – Анна, Лоло и я. Мы нередко туда наведывались. Анна раздобыла спиртного и парня, который понимал толк в развлечениях. И… я никому об этом не рассказывала: ни маме, ни полиции, ни толстяку…

– Арне Йонссону, – поправил я.

– Да. Так вот, я была в стельку… И действительно пыталась поймать машину, но… я разминулась с Анной и Лоло и вообще пошла не в том направлении. Знаете, когда организм не привык к алкоголю… Помню, что уснула, а проснулась где-то на пляже. Когда вернулась к танцплощадке, возле нее не оказалось ни одной машины. Мы приехали в Фальстербу на автобусе, но обратно планировали возвращаться на автомобиле, с тем самым парнем, которого привела Анна. Автобусы уже не ходили. Мобильников еще не существовало, поэтому я не могла ни позвонить, ни отправить эсэмэску. Оставалось одной брести вдоль дороги и поднимать большой палец при виде попутной машины.

– И он остановился? – догадался я.

– К тому времени я уже вышла из Фальстербу.

– И как много машин проехало мимо вас?

– Три или четыре. Даже не притормозили.

– Он остановился сразу, как только вас увидел?

– Нет. – Она покачала головой. – Притормозил, потом снова поехал… Не знаю, я ведь до того никогда не путешествовала автостопом… Он словно сомневался. Но потом остановился и включил задние фары, и я поняла, что он собирается хотя бы спросить, куда мне надо.

– Что это была за машина?

– Я плохо в них разбираюсь, – улыбнулась Бодиль. – Мм… белый автофургон.

– Похожий на автобус? С окнами или грузовой?

– Скорее грузовой, насколько я помню.

– Он остановился на обочине?

– Н-не могу сказать.

– Водитель опустил стекло или открыл дверь?

Она задумалась.

– Вроде перегнулся через пассажирское сиденье. Помню, когда я стояла возле машины, дверь рядом с пассажирским сиденьем была открыта.

– Что он сказал?

– «Куда тебе?» Я ответила, где живу, и он предложил подвезти почти до самого дома. Я запрыгнула в машину.

– И совсем не боялись?

– Чего?

– Ну… незнакомый мужчина, машина, девушка одна, ночью…

– Я была рада, что он подвернулся.

– Можете описать свою одежду?