Наказать и дать умереть - Матс Ульссон

Я подписался на новостную рассылку Вернера Локстрёма и иногда брал на себя труд снабжать Вернера последними материалами по интересующей его теме. Именно за это и был удостоен чести стоять сейчас в его подвале в Ваггерюде, в Смоланде, над разложенными на столе вырезками из «Халландс нюхетер», «Смоландспостен», а также «Барометра» и «Нордвестра Сконес тиднингар».

Локстрём выглядел растерянным.

– Ты действительно первый, кого я привел в эту комнату. До тебя сюда приходили только строители, архивные шкафы появились после. Здесь нет ничего, чем обычно хвастаются перед соседями. Но теперь в комнате становится тесно, я вынужден расширяться.

– Ты все так же много рассылаешь? – поинтересовался я.

– Да, в этом отношении мало что изменилось, – ответил Вернер. – Говорят, сейчас все скачивают и смотрят на YouTube, но на самом деле на удивление много тех, кто предпочитает читать в бумаге. Это и старики, у которых нет компьютера, и те, у кого есть копм, но нет принтера. Они просят выслать им ксерокопии. Старшее поколение не доверяет тому, что выставляется в Сети и что может прочитать каждый. – Он замолчал и продолжил после паузы: – Но надо двигаться вперед, развиваться. Сейчас я перевел читательские письма в американские газеты на шведский. Теперь собираюсь выставить письма читателей в шведские газеты по-английски. Они хорошо продаются, особенно в США. Твои заметки по-прежнему пользуются спросом. Все еще в первой десятке.

– Но ты ведь знаешь, что такое читательские письма в газеты? Сплетни, не более.

– В самом деле, ты уверен? – забеспокоился Вернер.

– Большинство, – подтвердил я. – Неужели ты сам не понимал этого?

– Подозревал, конечно, но не хотел верить, – вздохнул он.

– Я сам когда-то курировал отдел писем, – признался я. – Был совсем молод, и главный редактор дал мне хороший совет. «Если приходит письмо от Лизы, семнадцати лет, которая считает, что порка – это хорошо, выбрось его в корзину, – сказал он. – Потому что это писал мужчина». Я и сам одно время сочинял подобные письма, просто от скуки. Так развлекаются журналисты.

Локстрём рассмеялся:

– Да, представляю… – И посерьезнел, уставившись в пол. – Они еще приходят?

– Кто?

– Письма.

– Бывает.

– Те, что ты видел, из Сконе, останутся в папке, но я могу сделать копии.

– Буду очень признателен.

– Такое впечатление, что парень в последние годы активно действовал в Южной Швеции, – заметил Локстрём. – Причем абсолютно одинаково во всех случаях. Он сажал их к себе в машину, только в Хальмстаде позвонил женщине в дверь и представился полицейским.

В самом деле, вряд ли это совпадение. Уж очень походили вырезки Арне Йонссона на то, что я видел в подвале Вернера Локстрёма. Теперь я почти не сомневался: действовал один и тот же человек и он в течение двух-трех лет за что-то наказывал розгами молодых женщин и девушек на территории Сконе, Халланда и Смоланда. При этом читал им лекции о том, как опасно садиться в машину к незнакомому мужчине. Случай в Хальмстаде несколько отличался от остальных. «Он обвинил меня в том, что я устроила автокатастрофу на дороге», – утверждала пострадавшая.

О сексуальных домогательствах речи ни разу не было.

Женщина из Хальмстада обратилась в полицию далеко не сразу, потому что «страшно стыдилась» и того, что с ней произошло, и собственной глупости. Имен не называлось. То ли журналисты были недостаточно напористы, то ли жертвы слишком боялись огласки. Но все это мало меня волновало. Я получил подтверждение того, о чем подозревал раньше и в чем Арне Йонссон не сомневался с самого начала.

– Еще одна заметка, – сказал Локстрём, раскладывая вырезки на ксероксе. – Выбивается из общей колеи, но, я думаю, ты должен ее увидеть. – Он положил копии в конверт и подал мне вместе с вырезкой из «Гётеборгс-постен». – Взгляни-ка. Он представился полицейским, как и в Хальмстаде. Но это случилось пять лет спустя в Гётеборге. Так далеко на север он еще не забирался.

«Гётеборгс-постен», похоже, не придала значения этому происшествию. В заметке объемом в одну колонку сообщалось, что мужчина средь бела дня пробрался в квартиру к женщине под видом полицейского и высек ее.

Я попросил копию.

Мы пошли к выходу, над поселком нависало низкое, пасмурное небо, а вдалеке слышались раскаты грома.

– Раньше через Ваггерюд пролегала трасса, – сказал я. – А теперь поселок вымирает.

– У нас здесь было много магазинов и предприятий, – кивнул Локстрём, – но сейчас большинство закрывается. Особенно сосисочные, закусочные и разные придорожные кабаки. Мы тоже скоро закроемся, но не из-за дороги.

– Что за предприятие? – не понял я.

– Производство крышек для газовых конфорок, – вздохнул Вернер Локстрём. – Кто сейчас ими пользуется?

– Мм… Я знаю одного, – улыбнулся я, вспомнив Арне Йонссона. – Значит, ты производишь крышки для газовых конфорок?

– Я лишь компаньон, – объяснил Локстрём. – Кроме того, я на пенсии по болезни. – (Я посмотрел на него с удивлением.) – Представь себе, в жизни не поднимал ничего тяжелее папки со счет-фактурами, а спина ни к черту.

Я протянул ему руку.

– И еще одно, – вспомнил Локстрём.

– Что?

– Письма, которые приходили в газету… Ты их действительно выбрасывал? – Казалось, Локстрём стеснялся своего вопроса, и в то же время его взгляд светился надеждой.

– Но ведь это действительно полный бред, – рассмеялся я.

– Кто знает, – пожал плечами Локстрём и отвернулся.

В машине я еще раз проверил электронную почту – ничего.

Около часа я двигался в южном направлении под проливным дождем. Небо озаряли вспышки молний, и раскаты грома сотрясали окрестности. Из-за плохой видимости я затратил на дорогу больше времени, чем рассчитывал.

Когда же ливень прекратился, я остановился возле закусочной, где на вращающемся гриле подогревались колбаски с причудливыми названиями. По правде говоря, они больше походили на какашки и вкус имели соответствующий. Не то чтобы я когда-нибудь пробовал какашки, но именно это сравнение напрашивалось в первую очередь.

Я позвонил Арне Йонссону и рассказал, как продвигается дело. Старик тоже не сидел сложа руки и тут же продиктовал мне несколько нужных телефонов, адресов и имен.

Весь следующий день я был занят.

Глава 25

Сканёр, июнь

После ночной грозы наступило ясное и свежее утро.

Вдоль мощеных улиц катились автомобили с открытым верхом. Семьи с детьми двигались к пляжу. Увидев на тротуаре мальчика с удочкой, он удивился: неужели в Швеции до сих пор удят рыбу по выходным? Он-то думал, что время подобных развлечений давно миновало.

Он уже не помнил, когда сам стоял с удочкой на берегу.

Лизен Карлберг уже вернулась из Нью-Йорка и сейчас сидела в кафе отеля. Похоже, ела салат. С ней было двое мужчин. Один, средних лет, в соломенной шляпе, светлом льняном жакете и со щетиной на подбородке, походил на художника. Четвертой за столиком была женщина, которая разговаривала с ним в галерее «Гусь», когда он в прошлый раз приезжал в Сканёр.

Он устроился в углу зала и спрятал лицо за газетой. Хотя в этом не было необходимости, Лизен все равно его не знала. К тому же, чтобы его заметить, ей нужно было встать и пересечь зал. А в этом у нее не было никакой необходимости.

Удивительно, но на него, крупного мужчину, часто не обращали внимания, особенно женщины.

Он оказался в этом заведении совершенно случайно. Правда, приехал в Сканёр ради Лизен, но ведь сама Лизен об этом не знала. Во всяком случае, в кафе он зашел из-за официантки с белыми волосами, собранными на затылке в хвост. Перниллы, кажется. Она так приветливо улыбалась ему в прошлый раз и предложила ломтик лимона, когда он пил воду.

Но сегодня другой официант подал ему рыбный суп – высокий молодой человек с серьгой в правом ухе. Он сказал, что у Перниллы выходной. И тут подошла Лизен. На ней была короткая голубая юбка и просторная белая футболка с изображением подобия Бруклинского моста. Прикид без претензий, но он не сомневался, что каждая ее шмотка стоит кучу денег.

Компания пила белое вино.

Только художник, похоже, заказал розовое.

Лизен была без лифчика.

Он должен наказать ее.

Он уже срезал березовые прутья вечером накануне. Теплым летним вечером в березовой роще было на удивление мало комаров.

Разумеется, он предпочел бы, чтобы она сделала это сама. В свое время мать по десять раз посылала его в рощу, прежде чем оставалась довольна прутьями. А потом заставляла убирать их с пола, перед тем как, застегнув штаны, он поднимался к себе, чтобы приложить к ягодицам смоченное в холодной воде полотенце.

Лизен не обязательно все это знать.

Но он должен согнать с ее лица эту беспечную улыбку.

Вот она подозвала молодого человека с серьгой в правом ухе и протянула ему кредитку.

Она умрет.

Компания удалилась, а он просидел еще некоторое время, прежде чем тоже попросил счет.