Яд или лекарство? Как растения, порошки и таблетки повлияли на историю медицины - Томас Хэджер

по-настоящему оценили возможности CPZ. Это был прорывной препарат, что-то действительно новое, что-то, дающее надежду. Когда тяжелобольные пациенты впервые с начала заболевания обретали способность произносить слова, они говорили своим сиделкам такие фразы, как «Я лучше справляюсь с голосами» и «Я снова могу сосредоточиться». Хотя они по-прежнему могли слышать голоса и страдать от галлюцинаций, эти симптомы уже не так сильно беспокоили их. Теперь они способны были говорить о том, что испытывают. Они могли функционировать.

По мере распространения CPZ смирительные рубашки убирались в шкафы. Пациенты, до которых раньше было не достучаться, начали открываться. Один врач вспоминал, как один кататонический больной, человек, который провел годы молча, скрутившись в странной позе, напоминающей сову, получил курс препарата. Через несколько недель он приветливо поздоровался со своим врачом, а затем попросил несколько бильярдных шаров. Получив их, он начал жонглировать.

«Послушайте, вы не можете себе представить, – говорил другой первопроходец. – Вы знаете, мы видели немыслимое – галлюцинации, бред устранялись таблеткой! <…> Это было так ново и так чудесно». К 1958 году некоторые психиатрические больницы тратили на CPZ 5 % своего бюджета.

А затем начался исход.

В течение двух столетий число пациентов в приютах неумолимо росло. Но в конце 1950-х годов, к всеобщему удивлению, впервые в истории оно стало снижаться.

Причинами этому были лекарства и политика. Лекарствами, конечно, были CPZ и все последующие антипсихотики. С их помощью врачи могли держать симптомы пациентов под контролем настолько, что больные могли покинуть лечебницы и вернуться в свои семьи и сообщества. Многие смогли устроиться на работу. В отличие от опиатов или снотворных, от новых препаратов практически невозможно было получить передозировку. Да никто и не хотел бы этого, потому что антипсихотики не вызывают эйфории. Они просто позволяют пациентам приглушить симптомы настолько, чтобы люди могли функционировать. Ни один из этих препаратов не был наркотиком. Таким образом, вместо того чтобы на годы помещать больных в психушку, стало возможно диагностировать недуги, лечить, выписывать рецепты и отпускать пациентов.

Политика исходила от составителей бюджетов штатов и округов, давно беспокоившихся о растущих расходах на государственные психиатрические лечебницы. Вывод пациентов из приютов и психиатрических больниц был беспроигрышным вариантом: больные получали возможность жить своей жизнью, а налогоплательщики избавлялись от необходимости оплачивать огромные счета. Если количество психиатрических больниц сократится, то уменьшится и налоговое бремя. Деньги высвободятся для других программ. Часть средств пойдет на общественные консультации, которые будут поддерживать связь с недавно освободившимися пациентами, следить за тем, чтобы они продолжали принимать лекарства, и (как предполагалось) отслеживать их успешную интеграцию в общество. Остальные средства можно было бы использовать на другие статьи бюджета, например, на образование.

Началась эра общественного психиатрического здравоохранения, и старые психиатрические больницы опустели. Тысячи человек выписывали каждый год, многие из них имели при себе рецепт на CPZ. В 1955 году в психиатрических больницах штатов и округов США находилось более полумиллиона пациентов. К 1971 году их число сократилось почти вдвое. К 1988 году оно сократилось более чем на 2/3. Гигантские старые лечебницы на их зеленых территориях были снесены или превращены в роскошные отели.

Первые годы этих изменений были очень странным временем. Врачи, которые думали, что никогда не смогут помочь пациентам с шизофренией, наблюдали, как те возвращаются к жизни во внешнем мире. Пациенты с шизофренией, которые не представляли, что могут покинуть приют, внезапно оказались в ситуации, когда они пытались собрать воедино жизни, которые были разрушены годами ранее.

Это было нелегко. Один врач вспоминал, как внезапно освободившиеся пациенты обнаруживали, что их мужья и жены в других браках, что у них нет работы, что их способность справляться с трудностями хоть и улучшилась, но уже не та, что была до того, как они попали в психбольницу. Все зависело от приема лекарств; если их не принимали, все большее число больных оказывалось на улице.

В то время как многие недавно выпущенные пациенты смогли успешно вернуться в свои дома и сообщества, другим это не удалось. Ситуация усугублялась тем, что государственные органы не финансировали должным образом столь необходимые общественные мероприятия по охране психического здоровья.

Исход увеличился после 1965 года, когда новые программы Medicare и Medicaid предложили покрытие расходов домов престарелых, но не специализированную психиатрическую помощь в государственных психиатрических больницах. Это означало, что десятки тысяч пожилых психически больных пациентов, многие из которых страдали болезнью Альцгеймера, были переведены из психиатрических больниц в дома престарелых, а деньги на уход за ними перешли из бюджетов штатов в федеральный бюджет. Использование антипсихотиков в домах престарелых резко возросло. Увеличились и расходы по программе Medicare.

Мечта о возвращении психически больных в общество начала разрушаться. Все большее число молодых пациентов, особенно тех, кто оказался не в состоянии жить со своими семьями, оказывались в тюрьмах. Согласно одному из последних исследований, более половины заключенных-мужчин сегодня имеют диагностированное психическое заболевание, как и 3/4 заключенных-женщин. Психически больных бездомных можно увидеть на улицах каждого американского города и многих небольших городков.

Мы все еще имеем дело с последствиями. Количество мест в государственных психиатрических больницах, предназначенных для бедных людей, резко сократилось. В то же время количество мест в частных психиатрических клиниках для богатых людей резко возросло.

CPZ изменила саму суть психиатрической помощи. В 1945 году около 2/3 пациентов хьюстонской клиники Меннингера получали психоанализ или психотерапию. В 1969 году – только 23 %. В 1950-х годах в большинстве американских медицинских школ было несколько психиатров, работавших на полставки, и эти специалисты часто воспринимались остальными профессорами как кто-то вроде косматых колдунов. Сегодня в каждой американской медицинской школе есть полноценная кафедра психиатрии.

Не так уж много людей теперь ходят к психиатру. Это не нужно для того, чтобы получить рецепт на лекарство для разума. В 1955 году почти каждый, кто обращался к своему участковому врачу с серьезной психической проблемой, сразу же направлялся к психиатру (который, скорее всего, отправлял его на анализ). Сегодня большинство врачей общей практики готовы и часто способны сами диагностировать проблему и выписать таблетку. В 1950-х годах в шизофрении винили плохое воспитание, эмоционально холодных матерей-«холодильников» и домашнюю обстановку. Сегодня она рассматривается как биохимическая дисфункция, которая имеет мало общего с воспитанием. В 1955 году люди с умеренной тревожностью, малой депрессией, стандартным беспокойством или поведенческими проблемами, проблемами с вниманием или любой из тысячи других умеренных психических проблем должны были решать их с помощью семьи и друзей. Сегодня большинство из них принимают таблетки.

Хорошо это или плохо, но CPZ все изменил.

За 10 лет после появления