Талисман - Стивен Кинг

– Не заставляй меня по сто раз повторять одно и то же! – сказал Смоуки. – Это последнее предупреждение, и не думай, что я шучу.

Так же, как это было тогда, перед Осмондом, ярость Джека внезапно перехлестнула через край – та ярость, которая происходит из чувства отчаянной несправедливости, та ярость, что сильнее всего в двенадцать лет. Студенты в колледжах иногда чувствуют нечто похожее, но это, как правило, не более чем отголоски детских впечатлений. Время стирает все.

– Я человек, а не животное! Не смейте обращаться со мной как с собакой! – выпалил Джек и шагнул к Смоуки на все еще ватных от страха ногах.

Удивленный, даже пораженный неожиданной вспышкой, Смоуки отступил:

– Джек, я предупреждаю тебя…

– Нет, Смоуки, это я предупреждаю тебя, – услышал Джек свой собственный голос. – Я не Лори, мне не нравится, когда меня бьют. Если ты ударишь меня еще раз, я отвечу тем же.

Замешательство Смоуки Апдайка длилось всего несколько секунд. Он схватил Джека за шиворот.

– Ты на меня не кричи, парень! – сказал он, притягивая его к себе. – Пока ты в Оутли, ты мой пес. Пока ты в Оутли, я могу погладить тебя, если захочу, и побить, если захочу. И ты будешь в Оутли, пока я не решу тебя отпустить.

Смоуки сильно встряхнул Джека, так, что тот прикусил язык и вскрикнул от боли. Красные пятна злости выступили на щеках Смоуки.

– Я думаю, ты достаточно хорошо соображаешь, чтобы понять, что я имею в виду. И запомни это хорошенько, а чтобы до тебя быстрее дошло…

Смоуки занес кулак. Три 60-ваттные лампочки бешено сверкнули в алмазах браслета. Кулак впечатался в лицо Джека. Джек отлетел к шершавой бетонной стене. Правая щека сперва вспыхнула от боли, но тут же онемела. Джек почувствовал кровь во рту.

Смоуки смотрел на него спокойным, оценивающим взглядом человека, размышляющего о покупке коровы или лотерейного билета. Должно быть, он не увидел в глазах Джека того, чего хотел, потому что снова подтащил ошеломленного мальчика за шиворот и приготовился нанести еще один удар.

В этот момент из танцевального зала донесся женский крик:

– Нет! Нет! Нет!

Затем гомон множества голосов, встревоженных и испуганных. Еще один женский визг, тонкий и пронзительный, – и выстрел.

– Твою мать! – выругался Смоуки с выражением актера на сцене бродвейского театра.

Он отшвырнул Джека к стене и выбежал в открытую дверь. Раздался еще один выстрел, а потом крик боли.

Джек знал только одно – пора! Ждать конца сегодняшней ночи, а тем более завтрашней или воскресенья нет никакого смысла. Время пришло. Прямо сейчас.

Шум начал постепенно затихать. Сирен не было слышно, значит, никого не убили… Но рабочий, который вовсе не рабочий, похожий на Рэндольфа Скотта, все еще был в уборной.

Оставшись один в кладовой, заваленной пивными и винными бочками, Джек принялся разыскивать рюкзак. Когда его пальцы не нащупали ничего, кроме пыли, грязи и голого пола, вернулась убийственная уверенность, что кто-то из них, Смоуки или Лори, видели, как он прячет рюкзак, и перепрятали его. Они сделали все, чтобы задержать тебя в Оутли, дружок. Затем Джек почувствовал облегчение и радость, такую же сильную, как отчаяние, – пальцы наткнулись на нейлон.

Джек поднял рюкзак и задумчиво посмотрел на дверь в дальнем конце кладовой, через которую загружали товар. Он бы с гораздо большим удовольствием воспользовался этой дверью – ему совсем не хотелось спускаться по пожарной лестнице в углу зала, к тому же этот путь проходил близко от мужской уборной, – но эта дверь была под сигнализацией. Как только он откроет ее, на панели за стойкой загорится красная лампочка. Даже если Смоуки все еще собирает осколки с пола, то уж Лори непременно заметит огонек и поднимет тревогу. Значит…

Джек подошел к двери, ведущей в коридор, приоткрыл ее и приник к щелке глазом. Коридор был пуст. Значит, все в порядке. Скотт облегчился и вернулся в зал, пока Джек разыскивал рюкзак. Отлично.

Да, все отлично, если не считать того, что он все-таки здесь. Ты хочешь столкнуться с ним в зале, Джеки? Хочешь снова увидеть, как желтеют его глаза? Подожди, пока не будешь уверен!

Но он не мог этого сделать. Потому что Смоуки скоро заметит его отсутствие, заметит, что он не помогает Лори и Глории ставить на место перевернутые столы и не моет грязную посуду. Он придет сюда и снова станет объяснять Джеку, каково место его заведения в Системе Вещей. Поэтому…

Что «поэтому»? Нужно уходить?

А вдруг он только и ждет тебя там? Вдруг он готовится к прыжку, словно тигр в чаще?

Лев или тигр? Рабочий – не рабочий или Смоуки? Джек замер в нерешительности. Мысли в голове кружились и скакали. То, что человек с желтыми глазами все еще в уборной, – возможно. Но то, что Смоуки вернется с минуты на минуту, – это точно.

Джек открыл дверь и шагнул в узкий коридор. Рюкзак, казалось, прибавил в весе, напоминая Джеку о необходимости скрываться от любых глаз. Он шел на цыпочках, несмотря на оглушительный грохот музыки и рев толпы. Сердце паровым молотом бухало в груди.

Мне было шесть. Джеку было шесть…

Господи, ну что же это такое? Почему эта мысль постоянно крутится в голове?

Шесть…

Коридор казался длиннее, чем был на самом деле. Дверь, выходящая на пожарную лестницу, приблизилась всего на несколько дюймов. Пот застилал глаза, соленый и холодный. Взгляд Джека скользнул вправо: на стене под черной полоской была нарисована собака и подпись: «Пойнтеры».

В конце коридора – дверь, выкрашенная в бледно-красный цвет. Надпись на ней гласила: «Использовать только при крайней необходимости! Под сигнализацией!» На самом деле сигнализация не работала уже два года – Лори рассказала ему об этом, и он выносил мусор через эту дверь.

Ну вот. Уже почти на месте. Как раз напротив «Пойнтеров».

Он здесь, я знаю… и если он прыгнет, я закричу… я… я буду…

Джек протянул дрожащую руку, взялся за металлическую ручку пожарной двери, и в этот миг он почти поверил, что выбрался из лабиринта и перед ним ночь и свобода…

Но вдруг за его спиной с грохотом распахнулась дверь с надписью «Сеттеры». Тяжелая рука схватила рюкзак. Джек испустил тонкий визг зверя, попавшего в капкан, и рванулся к двери, позабыв и про рюкзак, и про бутылку в нем: если бы лямки порвались, он бы просто убежал по грязной лестнице, оказался на большой пустой автостоянке сбоку от здания и не думал бы ни о чем больше.

Но лямки рюкзака оказались прочными и не порвались. Дверь слегка приоткрылась, впустила внутрь непроглядную тьму и тут же с треском захлопнулась. Джек очутился в женском туалете – его втащили внутрь, развернули и бросили в сторону. Если бы он ударился о стену, бутылка непременно разбилась бы, оросив одежду и старого доброго Неда Макнелли виноградной вонью. Но Джек врезался в один из умывальников и сильно ушиб при этом бок.

Длиннорукий медленно надвигался на Джека, поглаживая себя по джинсам руками, которые на глазах искривлялись и утолщались.

– Я думал, тебя уже здесь нет, – произнес он голосом, с каждой секундой все более грубым и в конце фразы уже похожим на рычание зверя.

Джек начал отползать влево, не сводя глаз с лица человека. Глаза того казались уже совсем прозрачными – не желтыми, а светящимися изнутри, как у черепа на Хэллоуин.

– Но старому Элрою ты можешь верить, – проговорил ковбой и, улыбнувшись, показал полный рот мелких зубов, выщербленных и гнилых. Джек вскрикнул. – Да, старому Элрою ты можешь верить. – Слова его было уже трудно отличать от собачьего лая. – Я не сделаю тебе слишком больно. Все будет нормально, – говорило это существо, но Джек почти не разбирал слов в его рычании.

Нога Джека уперлась в высокий мусорный бачок у двери; как только ковбой протянул к нему руки, Джек, не долго думая, схватил бачок и швырнул его. Бачок попал в подбородок Элроя. Джек распахнул дверь туалета и бросился влево, к пожарному выходу. Он дернул ручку, слыша, как Элрой гонится за ним, и нырнул в темноту. Несколько секунд спустя Джек выскочил из дискотеки Апдайка.

Перед дверью стояли перевернутые мусорные баки. Джек сослепу снес три из них, они прогремели за его спиной, и яростно взревел споткнувшийся о них Элрой.

Джек обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как существо падает. Хватило одной секунды, чтобы разглядеть (О Боже, у него хвост, это же хвост!), что оно окончательно превратилось в зверя. Два тонких лучика золотистого цвета пробивались из зрачков его глаз, как сквозь замочные скважины.

Джек бросился прочь, пытаясь на бегу одеревеневшими пальцами скинуть с плеч лямки рюкзака. В голове стучало

(Джеку было шесть Господи спаси Спиди Джеки было ШЕСТЬ Господи…)

бессвязно и бессмысленно. Чудовище рычало и лаяло, поднимаясь, спотыкаясь и падая снова, догоняя Джека. Его лицо, нет, его морда уже почти полностью покрылась шерстью. Временами сквозь рев и лай Джек разбирал слова: