Талисман - Стивен Кинг

Джек отпрянул назад. За его спиной была холодная стена. Ковбой, похожий на Рэндольфа Скотта, склонился над ним, и Джек почувствовал мертвенный запах могилы.

2

Во вторник между полуднем, когда Джек приступил к работе, и четырьмя часами, когда дискотека Апдайка наполнилась пьяной толпой, телефон с надписью «ПРОДОЛЖИТЕЛЬНОСТЬ РАЗГОВОРА НЕ БОЛЕЕ ТРЕХ МИНУТ» звонил дважды. Когда он звонил в первый раз, Джек не испугался – звонил всего-навсего агент по распространению заказов Объединенного фонда. Два часа спустя, когда Джек выносил пустые бутылки, телефон затрезвонил снова. На этот раз Джек вскинулся, как зверь, почувствовавший в сухом лесу запах гари. Только почуял Джек не огонь, а лед. Он повернулся к телефону, который был в четырех шагах от него, и услышал, как хрустнули шейные позвонки. Ему показалось, что сейчас он увидит телефон, покрытый корочкой льда. Лед, искрящийся на черном пластике корпуса, лед, голубой и тонкий, острый как нож, сосульками свисающий с диска и монетоприемника… Но телефон выглядел, как все нормальные телефоны. Холод и смерть таились внутри него.

– Джек! – крикнул Смоуки. – Да подойди же к этому долбаному телефону! За что я тебе деньги плачу?

Джек обернулся на голос Смоуки, дрожа, словно загнанный конь. Но Смоуки смотрел в сторону с таким же безразличным выражением лица, какое было у него, когда он ударил Лори. Джек подошел к телефону, не чувствуя под собой ног, все глубже и глубже погружаясь в море ледяного мрака, чувствуя, как руки покрываются гусиной кожей, как замирает и останавливается сердце.

Он снял трубку – рука онемела.

Он приложил трубку к уху. Ухо онемело.

– Дискотека Апдайка, – сказал он в мертвую пустоту, и губы онемели тоже. Голос на том конце провода был хриплым и скрипучим, будто принадлежал тому, кто давно уже умер, кто никогда не был живым.

– Джек, – прошептал из трубки голос, и лицо Джека онемело, как будто он провел день в зубоврачебной клинике и врач ввел ему огромную дозу новокаина. – Отправляйся домой, Джек. Уноси ноги.

Откуда-то издалека, с расстояния в несколько световых лет, Джек слышал свой собственный голос, повторявший:

– Алло! Алло! Дискотека Апдайка, говорите! Вам кого?

Холодно. Очень холодно. Онемела шея. Джек вдохнул воздух, и легкие его покрылись корочкой льда. Скоро замерзнет сердце, и он упадет мертвый, окоченевший. Холодный голос продолжал шептать:

– Очень неприятные вещи случаются с маленькими мальчиками на дороге, Джек. Спроси кого хочешь…

Джек повесил трубку, опустил руку и стоял, не сводя глаз с телефона.

– Что за кретин звонил? – спросила Лори.

Голос ее был таким далеким… Но все же ближе, чем его собственный голос несколько секунд назад. Мир постепенно обретал привычные краски. На трубке телефона Джек увидел отпечаток своей руки, очерченный тонкой полоской инея. Иней таял и стекал маленькими капельками по черной пластмассе.

3

Была ночь – ночь четверга. Народу набилось не намного меньше, чем накануне. Обычная толпа тех, кто бывает в баре за день до получки, но их было достаточно для того, чтобы заполнить зал, переворачивая столы и стулья. Все они приехали сюда со своих ферм, где забытые плуги ржавели в тени деревьев. Люди, которые хотели бы работать на земле, но забыли, как. В зале мелькали кепки с надписью «Джон Дир», но немногие из владельцев напоминали своим видом трактористов. Это были люди в серых, коричневых и зеленых штанах, люди с именами, вышитыми золотыми нитками на воротниках голубых рубашек, люди в ботинках «динго» с квадратными носами и в тяжелых сапогах. Люди с ключами на брелоках, люди с лицами, изрезанными морщинами, никогда не улыбающиеся, суровые люди. Многие из них носили ковбойские шляпы, и в густом табачном дыму Джек, заглянув в бар, увидел не менее восьми Чарльзов Дэниелсов. Только они не жевали табак, они курили сигареты в огромном количестве.

Джек протирал блестящую панель музыкального автомата, когда в дверь вошел Отуэлл Землекоп.

Автомат орал во всю мощь, изрыгая кантри, но люди возле стойки замерли в молчаливом ожидании. Прошлой ночью Отуэлл был одет в модное в Оутли подобие спортивного костюма – брюки, рубашка цвета хаки с множеством ручек в одном из больших нагрудных карманов, рабочие ботинки со стальными подковами. Сегодня на нем была синяя полицейская форма. На кожаном ремне болталась кобура с пистолетом.

Он взглянул на Джека, который вспомнил вдруг слова Смоуки: Я слышал, что старина Землекоп неравнодушен к маленьким детям. К мальчикам особенно. Джек отпрянул назад, словно от внезапного толчка. Отуэлл Землекоп расплылся в широкой улыбке:

– Решил немного подработать, парень?

– Да, сэр, – пролепетал Джек и брызнул «Уиндекс» на полированную панель автомата, хотя она и без того уже давно была чиста. Джек просто тянул время, надеясь, что Землекоп уйдет. И верно, через некоторое время тот повернулся и двинулся дальше. Джек смотрел вслед толстому полицейскому, подходящему к стойке. И тут же человек в дальнем углу зала обернулся и посмотрел на него. Рэндольф Скотт, подумал Джек, вот на кого он похож.

Но несмотря на мускулистую фигуру и непроницаемые черты лица, у настоящего Рэндольфа Скотта был взгляд героя и губы умели улыбаться. Взгляд же этого человека был скучающим, тоскливым и слегка сумасшедшим.

И со страхом Джек понял, что этот человек смотрит прямо на него. Он обернулся не просто так – он обернулся, чтобы посмотреть на Джека. Джек был уверен в этом.

Телефон. Зазвонил телефон.

Борясь со страшным внутренним напряжением, Джек выпустил газы. Он снова повернулся к музыкальному автомату и увидел между пластинок свое дрожащее испуганное лицо. Телефон на стене просто разрывался. Человек в дальнем углу пристально смотрел на Джека, который застыл у автомата с бутылкой «Уиндекса» в одной руке и тряпкой в другой.

– Если это опять какой-то идиот, я пошлю его прямо в задницу, Смоуки! – сказала Лори, подходя к телефону. – Ей-богу!

Она казалась актрисой, играющей свою роль, а все остальные – статистами. В баре были только два человека – Джек и этот страшный ковбой с длинными руками и глазами, в которые Джек никак… не мог… взглянуть…

Внезапно ковбой открыл рот и губами произнес: «Отправляйся домой, Джек! Уноси ноги, пока цел».

Телефон смолк, как только Лори протянула к нему руку.

Рэндольф Скотт отвернулся, допил свой стакан и крикнул:

– Принеси-ка мне еще болтушки!

– Будь я проклята, – сказала Лори. – По этому телефону звонят привидения.

4

Позже в кладовой Джек спросил Лори, кто такой этот парень, похожий на Рэндольфа Скотта.

– На кого? – переспросила она.

– На старого актера. Он играл ковбоев. Этот парень сидел слева в углу.

Лори пожала плечами:

– Для меня они все на одно лицо. Как китайцы. Ты же знаешь, сколько их тут бывает каждый вечер.

– Он еще называет пиво болтушкой.

– А, этот! – Лори улыбнулась. – На вид полное фуфло.

– Кто он такой?

– Я не знаю, как его зовут. Он крутится здесь уже неделю или две. Проматывает кучу денег. Он…

– Джек, черт возьми, ты забыл? Я сказал тебе притащить еще одну бочку!

Джек принялся быстро укладывать одну из пивных бочек на тележку. Бочка весила немногим меньше его самого, и это занятие требовало огромных усилий и сосредоточенности. Смоуки вдруг заорал прямо из-за двери. Лори взвизгнула, и невольно Джек вздрогнул от неожиданности. Бочка выскользнула и упала на пол. Затычка вылетела, как пробка из бутылки с шампанским, и золотисто-белая пена вырвалась наружу. Смоуки все еще кричал, а Джек не мог оторвать глаз от пены… Пока Смоуки не ударил его.

Когда минут двадцать спустя Джек вернулся в зал, прижимая платок к кровоточащему носу, Рэндольфа Скотта нигде не было.

5

Мне шесть лет.

Джону Бенджамину Сойеру шесть лет.

Шесть…

Джек тряхнул головой, пытаясь отогнать эту навязчивую, повторяющуюся мысль, а мускулистый рабочий, который вовсе не был рабочим, склонялся над ним все ниже и ниже. Его глаза, желтые и окруженные чешуйчатыми веками… Он – оно быстро моргнуло по-лягушачьи; Джек увидел, что его глазные яблоки закрываются шторками, как у птиц.

– Тебе же было сказано вернуться! – прошипел он снова и протянул к Джеку руки, которые на глазах сжимались, расплющивались и отвердевали.

Дверь с грохотом распахнулась, и в кладовку ворвался хриплый рев «Оукриджских парней».

– Джек! Мне, конечно, очень жаль, но, кажется, я уволю тебя и выгоню без цента в кармане! – раздался голос Смоуки за спиной Рэндольфа Скотта.

Скотт отступил назад. Никакой шерсти, никаких когтей. Его руки были самыми обычными руками, большими и сильными, с сетью синих вен. Он снова быстро моргнул, и глаза его были уже не желтыми, а бледно-голубыми. Он еще раз бросил взгляд на Джека и отправился в мужскую уборную.