Сёгун - Джеймс Клавелл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я думаю, она опять придумала какую-нибудь хитрость. Кийяма сказал вам, что корабль варваров сгорел?
— Нет, господин.
Торанага нахмурился.
— Это удивительно — он должен был знать об этом. Я сказал Тсукку-сану, как только услышал, — он сделал все, чтобы сразу послать почтового голубя. Но это только подтвердило бы то, что они и так уже знали.
— Ведь это злодейство должно быть наказано. И поджигатели, и глупцы, которые это позволили.
— Со временем они все получат по заслугам, Кири-сан. Я слышал, что заявляют священники-христиане — это «перст Божий».
— Какое лицемерие и глупость!
«Да, очень глупо… с одной стороны, — думал Торанага. — Но не с другой…»
— Благодарю вас, Кири-сан. Скажу еще раз, — я безмерно рад, что вы благополучно вырвались оттуда. Мы останемся здесь на всю ночь. А сейчас, пожалуйста, извините меня… Пошлите за Ябу-саном, когда он придет, подайте чай, саке и оставьте нас одних.
— Да, господин. Могу я задать теперь один вопрос?
— Тот же самый?
— Да, господин. Почему Ишидо дал нам уехать?
— Ответ таков, Кири-сан: я не знаю. Он допустил ошибку.
Кири поклонилась и ушла — ее устроил ответ Торанаги.
* * *Ябу ушел почти в полночь. Торанага раскланялся с ним как с равным, еще раз поблагодарил за все, пригласил на тайный военный совет завтра, утвердил как генерала мушкетного полка и письменно подтвердил его владение Тотоми и Суругой — как только они будут завоеваны и окажутся в безопасности от врагов.
— Теперь полк абсолютно готов к войне, Ябу-сан. Вы один ответственный за его подготовку и боеспособность. Оми-сан будет посредником между нами. Используйте знания Анджин-сана во всех областях.
— Это очень правильно, господин. От всей души благодарю вас.
— Вы оказали мне большую услугу, доставив сюда моих женщин и Анджин-сана в целости и сохранности. Ужасная история получилась с кораблем, — это карма… Будем надеяться, что скоро придет еще один. Спокойной ночи, мой друг, — Торанага отхлебнул чаю. Теперь он почувствовал, что сильно устал.
— Нага-сан?
— Господин?
— Где Анджин-сан?
— Все у корабля, со своими вассалами.
— Что он там делает?
— Просто смотрит на то, что осталось от корабля, — Нага почувствовал себя неловко под пронзительным взглядом отца. — Извините, отец, что-нибудь не так?
— Что? А, нет, ерунда… Где Тсукку-сан?
— В одном из домиков для гостей, господин.
— Ты сказал ему, что в следующем году хочешь креститься?
— Да, господин.
— Хорошо. Сходи за ним.
Через несколько минут Торанага увидел: священник направляется к нему — высокий, худой, строгое лицо исчерчено морщинами, черная голова с тонзурой, без малейших признаков седины… Слуги идут за ним с факелом. Внезапно Торанага вспомнил про Ёкосе.
— Терпение — великая вещь, Тсукку-сан…
— Да, конечно. Но почему вы заговорили об этом, господин?
— А я думал про Ёкосе. Тогда было все по-другому — совсем недавно…
— Пути Господни неисповедимы, господин. Я так рад, что вы еще не выехали за пределы своих границ.
— Вы хотели меня видеть? — Торанага смеялся про себя над японским, каким говорил священник, но и завидовал в глубине души — редкие способности к языкам…
— Только чтобы просить извинения за случившееся.
— Что сказал Анджин-сан?
— Много злых, несправедливых слов… Обвинения… Что я поджег его корабль.
— Вы поджигали?
— Нет, господин.
— А кто?
— На то воля Божья. Была буря, и корабль загорелся.
— Это не дело рук Бога. Вы говорите, что не участвовали в этом — вы, или кто-нибудь из священников, или еще кто-то из христиан?
— О, я помогал как мог, господин. Я молился, мы все молились… Ей-богу, я считаю, что этот корабль был орудием дьявола, — я много раз говорил это. Знаю, что вы так не думаете, и еще прошу меня простить, что выступаю здесь против вас. Но не думаете ли вы, что это стихийное бедствие помогло, а не помешало вам?
— Как это?
— Отец-инспектор больше не будет отвлекаться, господин, и сконцентрируется на господине Кийяме и господине Оноши.
Торанага без обиняков заявил:
— Все это я слышал и раньше, Тсукку-сан. Какую практическую помощь может оказать мне главный священник христиан?
— Господин, доверьтесь… — Алвито спохватился, потом искренне произнес: — Извините меня, пожалуйста, господин, но я чувствую, что, если вы доверитесь Богу, он поможет вам.
— Я так и делаю, но больше верю в себя. А тем временем узнаю, что Ишидо, Кийяма, Оноши и Затаки собрали свое войско. Ишидо выставит против меня триста или четыреста тысяч…
— Отец-инспектор выполнит свое соглашение с вами, господин. В Ёкосе я потерпел неудачу, — теперь, я думаю, появилась надежда.
— В бою мне вряд ли удастся использовать эту надежду.
— Да, но Бог может победить при любом перевесе сил.
— Да… Если Бог существует, он может победить при любом перевесе сил. — Голос Торанага стал резче. — О какой надежде вы говорите?
— Честно говоря, я не знаю, господин. Но разве Ишидо не выступает против вас? Разве он не выбрался из Осакского замка? Разве это не еще одна случайность?
— Нет, но вы поняли важность его решения?
— Да, очень хорошо. Я уверен: отец-инспектор тоже понял.
— Может быть, Ишидо передумает, сделает господина Кийяму главнокомандующим, спрячется в Осаке и направит против меня Кийяму и наследника?
— Я не могу ответить на этот вопрос, господин. Но если Ишидо покинет Осаку — это будет чудо.
— Вы серьезно сочтете это чудо еще одним делом рук вашего христианского Бога?
— Ничто не случается без его ведома…
— Даже если мы умрем — то ничего не будем знать о Боге! Я слышал, отец-инспектор выехал из Осаки. — Торанага возликовал: по лицу Тсукку-сана пробежала тень… Эта новость пришла в день, когда они покидали Мисиму.
— Да, это так, — признался священник. — Он отправился в Нагасаки, господин. — Опасения его усилились.
— Провести погребение Тоды Марико-сама?
— Ах, господин, вы уже все знаете! Мы все — глина на гончарном круге, который вы вертите.
— Не люблю пустую лесть… Вы забыли?
— Нет, господин, прошу меня извинить. Я не то имел в виду. — Алвито уже почти пал духом в этой беседе. — Вы против такого погребения, господин?
— Я тут ни при чем. Она была особенной женщиной, и пример ее заслуживает любых почестей.
— Да, господин, благодарю вас. Отец-инспектор будет очень рад. Он убежден — это очень важно.
— Конечно. Она была моим вассалом и христианкой, — ее пример не останется незамеченным другими христианами. Или теми, кто хочет перейти в христианство.