Сёгун - Джеймс Клавелл

— Теперь, пожалуйста, расскажите мне, Анджин-сан, о том, что случилось в Осаке.

Блэксорн начал говорить запинаясь, но постепенно стал оживать, и скоро речь хлынула потоком — отец Алвито с трудом поспевал за ним. Торанага слушал в молчании, не прерывая этого потока, лишь иногда вставляя осторожные подбадривающие замечания, — он был идеальным слушателем.

Закончил Блэксорн уже на рассвете. К этому времени Торанага знал все… все, что хотел ему поведать Анджин-сан, поправил он себя. Священник это понимал. А Торанага был уверен: не сказано ничего, что Кийяма или католики могли бы использовать против Марико или него самого… Анджин-сан теперь почти не замечал священника…

— Вы уверены, что адмирал собирался поставить вас к этому столбу, Анджин-сан? — переспросил он.

— О да. Если бы не этот иезуит. Я еретик в его глазах — предполагается, что огонь очищает душу.

— Почему отец-инспектор спас вас?

— Не знаю. Это как-то связано с Марико-сан. Без моего корабля я им не опасен. О, они продумали все очень тщательно, но она, наверное, намекнула им, как это сделать.

— Каким образом? Что она знала о поджогах кораблей?

— Мне это не известно. В замок проникли ниндзя. Возможно, ниндзя побывал и здесь и поджег мой корабль. В день смерти Марико-сама виделась с отцом-инспектором в замке. Думаю, она подсказала ему, как сжечь «Эразмус» — в обмен на мою жизнь. Но я не могу жить без своего корабля, господин…

— Вы не правы, Анджин-сан. Благодарю вас, Тсукку-сан. — Торанага отпустил его. — Я очень ценю вашу помощь. Пожалуйста, теперь вы можете отдыхать.

— Да, господин. Благодарю вас. — Алвито заколебался. — Я хотел бы просить извинения за адмирала. Мужчины рождены в грехе, большинство их и живут в грехе, хотя и становятся христианами.

— Христиане рождаются в грехе, мы — нет. Мы цивилизованные люди, которые понимают, что такое грех на самом деле, а не неграмотные крестьяне, которые не знают ничего лучшего. Тем не менее, Тсукку-сан, будь я на месте вашего адмирала, я не дал бы уйти Анджин-сану, если бы он попался мне в руки. Это было бы военное решение, правильное решение. Я думаю, он будет жить, сожалея, что не настоял, и ваш отец-инспектор — тоже.

— Вы хотите, чтобы я перевел и это, господин?

— Это — для вас. Благодарю вас за помощь. — Торанага ответил на поклон священника и приказал одному из своих людей проводить его обратно в домик для гостей, потом повернулся к Блэксорну.

— Анджин-сан, давайте сначала поплаваем.

— Простите, господин?

— Поплаваем! — Торанага разделся и вошел в воду. Уже светлело… За ним вошли в воду Блэксорн и телохранители. Торанага сильными гребками поплыл в море, потом повернул и поплыл вокруг остова корабля. Блэксорн все время плыл вслед за ним. Холод освежил его. Вскоре Торанага повернул к берегу. Слуги стояли с полотенцами наготове, со свежими кимоно, чаем, саке и завтраком.

— Поедим, Анджин-сан.

— Прошу прощения, я не голоден.

— Ешьте!

Блэксорн сделал несколько глотков, потом икнул:

— Извините.

— Глупо. Вы проявляете слабость. Слабость — как эти чесночники корейцы. Неприличное поведение для хатамото…

— Простите, господин?

Торанага повторил еще раз — жестко. Потом показал в сторону корабля, поняв, что теперь полностью завладел вниманием Блэксорна:

— Это все ерунда. Сигата га наи. Неважно. Слушайте: Анджин-сан — хатамото, верно? Не кореец. Понятно?

— Да, извините меня.

Торанага поманил телохранителя, тот протянул ему запечатанный свиток.

— Вот, Анджин-сан, Марико-сама перед отъездом из Эдо дала мне это. Марико-сама просила меня, если вы будете живы после Осаки — если вы останетесь живы, понимаете? — передать это вам.

Блэксорн взял предложенный ему свиток и, мгновение помешкав, сломал печать.

— Что в этом письме, Анджин-сан? — поинтересовался Торанага.

Марико писала по-латыни:

«Ты. Я люблю тебя. Если ты читаешь это письмо, значит, я погибла в Осаке и, может быть, из-за меня твой корабль тоже погиб. Я могу пожертвовать этой самой ценной частью твоей жизни из-за своей веры, чтобы спасти свою церковь, но больше всего — чтобы спасти твою жизнь, которая мне дороже всего, даже интересов моего господина — Торанаги. Это может привести к необходимости выбора — ты или твой корабль. Извини, но я выбрала тебе жизнь. Этот корабль так или иначе обречен — с тобой или без тебя. Я уступаю твой корабль твоему врагу за то, чтобы ты мог жить. Этот корабль — ничто. Построй себе другой. Ты можешь это сделать — разве ты не учился строить корабли, а не только водить их? Думаю, Торанага даст тебе всех необходимых ремесленников, плотников и кузнецов, сколько понадобится, — ему нужен ты и твои корабли, — и из своих личных денег я завещаю тебе все необходимое.

Построй себе новый корабль и устрой себе новую жизнь, мой любимый. Захвати на следующий год Черный Корабль и живи вечно. О мой дорогой, моя христианская душа молится о том, чтобы повстречать тебя на христианском небе; моя японская хара молится, чтобы в следующей жизни я была бы кем угодно, только чтобы радовать тебя и быть с тобой, где бы ты ни был. Прости меня, но твоя жизнь — важнее всего. Я люблю тебя».

— О чем говорится в письме, Анджин-сан?

— Прошу прощения, господин. Марико-сама говорит, что этот корабль был не нужен. Говорит, что я должен построить новый корабль. Говорит…

— А! Это можно? Можно, Анджин-сан?

Блэксорн заметил, как заинтересовался дайме.

— Да. Если иметь… — Он не мог вспомнить, как по-японски будет «плотник». — Если Торанага-сама даст мне людей, умеющих строить корабли.

В голове его новый корабль стал обретать форму. Меньше, намного меньше, чем «Эразмус». От девяноста до ста тонн водоизмещением — это все, что он сможет сделать: никогда раньше не видел он, как строят, и не строил сам всего корабля, хотя Альбан Карадок, конечно, готовил его и в корабелы, а не только в кормчие. «Боже, воздай Альбану! — воскликнул он мысленно. — Да, девяносто тонн для начала. „Золотая лань“ Дрейка была примерно такой, а вспомнить, сколько она вынесла… Я могу взять на борт двадцать пушек, этого будет достаточно, чтобы… Боже мой, пушки!..»

Он обернулся, опять на остов своего корабля, увидел, что на него смотрит Торанага, смотрят все его люди, — и понял, что говорил с ними по-английски.

— Ах, извините, господин. Думал слишком быстро. Большие ружья — там, в море. Нужно быстро их достать!

Торанага поговорил со своими людьми и обратился к Блэксорну:

— Самураи говорят, что все с корабля перенесено в лагерь. Кое-что выловлено в море, на мелком месте, во время отлива. Теперь пойдемте в лагерь.