Подвиг живет вечно (сборник) - Иван Василевич

На другой встрече комсомольцев с чекистами разговор шел о путях завершения макеевского поиска. Под конец выступил один из ответственных работников комитета. От него узнали следопыты, в каких странах и по каким адресам проживают многие гитлеровские палачи, чьи преступления помогают разоблачать следопыты.

— А конкретно для вас у меня такая новость, — сообщил в заключение гость. — Мы знаем одного человека. Придет время, и он многое расскажет о донецких и макеевских подпольщиках. Неохотно, но расскажет. Найти его очень нам помог… Игорь Харитонович! Помог, как говорится, в свободное от работы время. Все делает ваш наставник, чтобы не оставить в забвении ни одного подвига, ни одного героя. И… ни одного преступника!

Что же удалось узнать комсомольцам, направляемым Аганиным, о макеевских подпольщиках?

…На улице с самого утра ревели моторы немецких танков. Было в их передвижении что-то нервозное, лихорадочное. Но, возможно, так лишь казалось Александру Алексенцеву, потому что он знал: советские войска подходят к городу, часы хозяйничанья оккупантов в Макеевке сочтены.

Осторожно опустив край занавески, Алексенцев отошел от окна. Через минуту-другую он был уже в неглубоком погребе под полом — в «радиорубке», куда можно проникнуть только через духовку, которая, если знать секрет, легко вынималась из печки, открывая потайной лаз. Если бы в доме, кроме Александра, находился еще кто-нибудь, можно было бы водворить на место духовку и для полной конспирации затопить печь: радисту это ничуть не мешало бы. Но дом пуст. Помощники Алексенцева ведут разведку в городе и лишь время от времени заглядывают сюда; в партизанский штаб, чтобы доложить обстановку. Только что с немаловажными сведениями приходила Надежда Черкасская.

Алексенцев склонился над рацией. Разноголосая немецкая речь несколько раз врывалась в наушники, пока переходил Александру одной волны на другую. Но вот он отчетливо слышит русские слова. Кто-то настойчиво вызывает: «Антонов! Антонов! Я — Забой… Перехожу на прием». Вскоре Антонов передал: «Хозяйство ведет бой на подступах к восточной окраине города». Алексенцев взял микрофон:

— Антонов! Я — Макеевка. Требую связи! Имею для вас важные сообщения.

Затаил дыхание, ожидая ответа. Тихо в наушниках. Видимо, там, у Антонова, решают, как отнестись к столь неожиданному вызову из Макеевки, еще не отбитой у врага. И вдруг:

— Макеевка! Я — Антонов. Что имеете для меня?

— Антонов! На площади у горисполкома — тридцать танков. Дайте артогонь!

— Макеевка! Вас понял…

Радостно-возбужденный, Алексенцев вскарабкался на-, верх, стал у окна, прислушиваясь к гулу далекой канонады. Внезапно загрохотало совсем близко. Да это же снаряды рвутся на площади перед горисполкомом!

Прибежала Черкасская:

— Наши бьют по танкам! Мы наблюдали десять разрывов! Слушай, мы видели, как два батальона пехоты…

И снова передает партизанская рация:

— Цель накрыта! Танки рассеяны. Около половины из них вдоль заводской стены идут в южную часть города к дороге на Ясиноватую. Даю маршруты передвижения двух батальонов пехоты…

Опытный радист Александр Алексенцев, прошедший нелегкую школу на морском корректировочном посту в осажденном Севастополе, конечно же отдавал себе отчет в том, что его вот-вот запеленгуют, если уже не запеленговали. Но и в другом был он уверен: гитлеровцы не смогут сейчас выделить для разгрома радиостанции крупный отряд. А небольшой отряд постараются не подпустить к дому хорошо вооруженные подпольщики. Правда, противник может накрыть засеченную пеленгаторами точку орудийным или минометным огнем. Да ведь под самой печью радиорубка! Сколько раз видел на войне Александр: дотла сгорел дом, а русская печь стоит целехонька.

К концу сеанса связи от Антонова передали:

— Сейчас к микрофону подойдет Первый.

И сразу другой голос:

— Макеевка! Я — Антонов. Сообщайте о передвижении противника как можно точнее. За ценные сведения отблагодарю.

— Антонов… Вас понял. Благодарить меня не за что.

Я — моряк Черноморского флота. Сражаюсь за Родину!

Наверху Алексенцева ждали связные. Как хотелось ему сейчас же передать боевым друзьям разговор с Первым и еще сказать хорошие слова о том, что не зря они, сжав зубы, боролись, каждый день рискуя быть схваченными гестапо, и час освобождения близок. Но вместо этого прозвучал приказ:

— Боевым группам усилить наблюдение за противником! Сделать все возможное, чтобы воспрепятствовать поджогу жилых, административных зданий и особенно складов. При вступлении в Макеевку наших войск сообщать сведения о противнике советским командирам и поступать в их полное распоряжение!

Бои за Макеевку начались утром 5 сентября 1943 года, когда передовой отряд и разведгруппы 301-й стрелковой дивизии под командованием полковника Антонова вышли на восточную окраину города и к ночи выбили из него оккупантов. Части 306-й и 3-й горно-альпийской гитлеровских пехотных дивизий четыре раза пытались контратаковать, но ничего не добились. В ходе ожесточенных боев наши войска вскоре полностью овладели Макеевкой. Во время боев за город к многотысячному соединению Красной Армии примкнула группа макеевских подпольщиков. Их было уже немного, поредели ряды после гестаповских облав, но уцелевшие действовали, как подобает советским бойцам.

Утром 7 сентября штаб макеевских подпольных групп отчитывался о боевой работе перед представителем Украинского штаба партизанского движения майором Петровым. К отчету о деятельности макеевского подполья было вещественное приложение: четыре пулемета, пятьдесят одна винтовка, два автомата, три пистолета, пятьдесят семь гранат, до пяти тысяч патронов, двадцать килограммов взрывчатки.

В те дни впервые за много месяцев получили партизаны свежие газеты. В «Красной звезде» за 9 сентября публиковался большой очерк Бориса Галина и Николая Денисова «По городам Донбасса», и в нем было несколько строк о том, как радист штаба 301-й дивизии услышал голос Алексенцева: «Дайте артогонь!»

Читали, перечитывали. «А там, на Черноморском флоте, прочтут?» — волновался Алексенцев. Ему вспоминалось… После падения Севастополя Александр оказался во вражеском тылу. Решил пробираться домой.

В Макеевку Алексенцев пришел ночью. Куда податься? Семья, наверное, эвакуировалась. Да и неосторожно было бы сразу домой. Пошел на 6-ю линию 11-го проспекта к дому № 24, где когда-то снимал квартиру. Ахнула старая хозяйка, выйдя на осторожный ночной стук. А минуту спустя уже рассказывала, что жена и дочь Алексенцева уехали на Урал. Тем, кто не уехал и не идет в прислужники к оккупантам, житья нет. Почти каждый день кого-нибудь да схватят гестаповцы…

В следующую ночь повидался Алексенцев с близким ему человеком — Павлом Федоровым. Павел рассказал, что есть в Макеевке по-боевому настроенные люди. Небольшая группа, в которую входит и он, Федоров, вокруг Анатолия Переверзева и Геннадия Холоновца образовалась.

Входит в нее и брат Геннадия — Юрий. Судя но всему, готов поддержать сыновей и старик Филимон Холоновец. Анатолий и Геннадий с друзьями уже «распотрошили» не одну немецкую автомашину. Но, честно говоря, налеты совершали главным образом, чтобы добыть продукты, лекарства, мыло. Видимо, более серьезными делами вершит Колодин. Однако группы действуют обособленно, замкнуто.

— Тебе Холоновец и Переверзев доверяют? — спросил Алексенцев.

— Вполне!

— Тогда убеди их, что и мне, севастопольцу, довериться можно!

Помолчал, что-то обдумывая:

— Продукты, медикаменты… Без этого, что и говорить, не обойтись. Но прежде нам необходимо оружие.

3 декабря, когда друзья Переверзева и Холоновца собрались, чтобы послушать черноморского матроса, Алексенцев повторил эти слова.

И скоро почувствовали гитлеровцы, что сопротивление, которое оказывали им жители города, приобрело новый характер: оно стало более систематичным, продуманным, дерзким. Полицаи приносили в комендатуру кем-то написанные листовки со сводками Совинформбюро и призывами к борьбе. В одну из ночей неизвестные сожгли две немецкие автомашины и четыре вывели из строя, захватив при этом восемь винтовок, тысячу патронов, пятнадцать гранат, топографические карты.

Теми неизвестными были, как удалось установить, Федоров, Куцевский, Кравцов.

Через надежных людей Алексенцев наладил связь с Павлом Колодиным. Вскоре было решено, что Колодин, продолжая руководить своей группой, будет делиться с макеевским подпольем разведданными.

Созданный Алексенцевым штаб подпольных групп первоначально состоял из трех человек. Кроме Алексенцева в него вошли Леонид Ханцис и Надежда Черкасская — военные врачи, после тяжелых ранений оказавшиеся на оккупированной территории. В городскую больницу, где они потом работали, выдавая себя за штатских, нередко поступали военнопленные с тяжелыми травмами. Многие из них бежали с помощью Ханциса и Черкасской.