Звуки родного двора - Маргарита Минасовна Закарьян

– Что нового на планерке? – спросила она его.

– Зверева озверела, – коротко ответил Петька.

– Что-то случилось?

– Исчезла камера. Вчера в 17.00 я поставил ее на зарядку и ушел. После меня в студии никого, кроме Зверевой, не было. Куда могла подеваться эта камера? Слава Богу, когда выходил, меня видели сторож и уборщица. Они подтвердили, что в руках у меня ничего не было.

– Странно, – произнес Вачик. – У вашей Зверевой муха без билета не пролетит, а тут вынесли камеру, и никто ничего не заметил.

Пока Петька делился последними новостями из жизни своего коллектива, Вачик включил магнитофон и с романтической напыщенностью стал слушать знакомую Лизке песню. Она вспомнила утро, когда встретила этого «странного» шофера. Тогда звучала эта же песня. «Представить трудно мне теперь, что я не ту открыл бы дверь», – напевал Вачик.

– В вашем музыкальном архиве одна мелодия? – укусила Лизка Вачика.

– Что ви! Кассет море, песен много, а нравится одна. Эту песню мама любила.

То, что Вачик был хорошим водителем, Лизка отметила сразу. Но почему он в очередной раз не заметил хорошо замаскированную в кустах машину, было непонятно.

Вачик притормозил из-за поднятой вверх палочки милиционера, но Петька громко произнес: «Не останавливайся!».

Милиционера отвлекла машина с иностранными номерами. Вачик злобно сплюнул в окно и обозвал блюстителя порядка «путаной».

– Сегодня явно не наш день, – заметила Лизка.

– И не мечтай. Хочешь или нет, а сюжет сегодня должен быть в эфире, – важно заявил Петька. Эту фразу он произнес как цельная личность, для которой не существует преград. И тут Лизке открылась истина: Петька – тот человек, который будет иногда падать, но который будет подниматься каждый раз более сильным.

– Кстати, – продолжила Лизка, – насчет сюжета. Я буду писать о том, что видела; надеюсь, ты отснимешь не цветочки и деревья, а правду. Главное, в каждом сюжете профессионально показать на экране большим планом глаза основного героя. Зрителя можно обмануть текстом, монтажом, но глаза тех, о ком говоришь, не солгут.

Совет этот Лизка предложила Петьке по одной причине: она предчувствовала приближение грозы. Уж больно тема невыигрышная. Делать репортаж о депортации турков-месхетинцев за пределы Кубани было опасно, особенно сейчас, перед новыми выборами мэра и депутатов в городскую Думу.

Предчувствие Лизку не обмануло. Картину, которая предстала перед ее глазами, Петька с Вачиком обозвали «печальной».

Семья главного героя репортажа состояла из восьми человек. Дом, в котором они проживали, никак не ассоциировался с понятием «жилое помещение». Это было полуразрушенное, кем-то заброшенное старое здание без окон и дверей. Все вещи, если их, вообще, можно было так назвать, валялись в разных углах небольшого двора. Милиционер, представители паспортного стола и казачества размахивали какими-то бумагами перед лицом хозяина «дома». По всей видимости, это были новые поправки по депортации всех жителей Кубани, которые не имели постоянной прописки.

– Скажите спасибо, что мы вас отправляем за счет государства, – грозно объяснял милиционер изгоям.

– Но мне некуда ехать, – извиняясь, ответил хозяин.

– Это ваши проблемы, – вмешалась паспортистка. – Мы вас две недели тому назад последний раз предупредили о том, что всех, у кого нет прописки, будем выселять с территории края. Вы что, русский язык не понимаете?

– Я хорошо понимаю и они, – глава семьи показал на всех своих многочисленных чад, – тоже понимают русский.

– В таком случае к вам что, силу надо применять? Так вы скажите, мы это быстро организуем, – произнесла паспортистка.

В это время один из детей громко заплакал. Лизка не выдержала и в резкой форме прервала рассерженную женщину: «Хватит! Я сказала: хватит! Кто вам дал право?»

– Я, милочка, выполняю приказ, и вы мне не указывайте! – закричала паспортистка на Лизу.

Петька, не желая скандала, подошел к Лизе: «Не надо, Лиза. Их действия основаны на законе».

– Изложите свои мысли по поводу происходящего, – обратился Петька к стоящему рядом милиционеру и протянул ему микрофон.

– Сомневаюсь, что в этой башке вообще когда-либо ночевала мысль, – громко выплеснула накопившуюся обиду и злобу Лизка.

– Но-но… Вы мне это дело бросьте! – грозно подался навстречу Лизке оскорбленный милиционер.

– Все! Уходим! – сказал Петька Лизе и потащил ее к сидящему в машине Вачику.

– Ты хоть что-нибудь успел снять? – спросила она в машине.

– Что надо – снял, – ответил Петька.

– Господи! Насколько нам всем в жизни не хватает добра! На самом деле его не много и не мало – ровно столько, сколько мы сами делаем.

Сегодня доброта Лизки зависела от ее честности. Если она расскажет правду в своем репортаже о насильственной депортации семьи турка-месхетинца, о том, в какой грубой форме это происходило, если его честно смонтирует Петька; если честно, без всяких помех он пройдет в эфире, значит, она, Лизка, сможет привлечь общественное сознание к проблеме незащищенного человека. И, как знать, может быть, она сумеет отстоять несколько людских судеб. Но Лизка понимала, что это невозможно, потому что не дадут ходу сюжету в том виде, в котором задумала она. Так что же получается? Не всегда доброта и честность зависят от тебя?

– Лиза, ты пойми, – прервал ее мысли Петька, – приток мигрантов на территорию края создал серьезные социально-экономические проблемы. Весь край и, в частности наш город, испытывает значительные перегрузки. Растут цены на недвижимость, обостряется конкуренция на рынке труда, снижается уровень жизни населения, криминализуется обстановка в районах и городах края. Эту несчастную семью, которая живет не один месяц без прописки, выселяют на основании закона «Об иммиграционном кодексе Краснодарского края». Кстати, нравится нам закон или нет, но Законодательное собрание края его утвердило.

– Тебе при таком знании законов не с камерой надо работать, а тексты писать, – нервно заметила Лизка, – как ты… не можешь понять, что им некуда идти, что они не виноваты в появлении так называемых прозрачных границ с возникшими странами на постсоветском пространстве. Для них Россия по-прежнему ассоциируется с СССР, и на наш край они смотрят как на свою Родину. Они намного умнее нас, потому что не могут понять законы, по которым нет места человеку на Земле.

Вачик, внимательно наблюдавший за диалогом двух коллег, вмешался в беседу:

– А я хочу понять, о чем думают чиновники, когда принимают законы, по которым человека отправляют в никуда. Ведь им действительно некуда ехать. Я эту семью знаю по рынку. Хозяин с женой продают выращенные своими руками помидоры, огурцы. Они не перекупщики, как некоторые наши местные «коммерсанты», а труженики. Ви обратили внимание, как было обработано поле, на котором находилась их халупа. Колодец с водой далеко. Люди вручную носят воду, создают товар своими руками. Да