Горькие травы (СИ) - Козинаки Кира

Подхожу к нему, окунаю лицо в бархатные лепестки и довольно щурюсь.

— Десять дней было вчера, — говорит он мне, поднимая очки-авиаторы на русый ёжик волос и улыбаясь.

— Я гуманитарий, — признаюсь я, пожимая плечами. — У меня плохо с цифрами.

— А мне пришлось покупать второй букет, потому что первый умер. И ночевать на вокзале.

— Что, ради меня? — ахаю я.

— Ради тебя, — подтверждает он. — И теперь ты должна мне свидание.

— Ладно, — просто соглашаюсь я.

— Ладно, — повторяет он.

Глава 13

В субботу я беру полноценный выходной впервые за две недели и для начала долго-долго сплю. Потом долго-долго валяюсь в ванне, лениво отвечая на Ритины сообщения, можно ли ей запостить в сториз «Пенки» вот это, это и ещё это. И лишь затем вспоминаю, что я не только женщина, но и посудомойка, и принимаюсь намывать скопившиеся в раковине тарелки, а заодно меняю полотенца, протираю пыль, надраиваю сантехнику, убираю в шкаф гроздья одежды с велосипеда в коридоре.

И даже вхожу во вкус — так, что когда через пару часов заканчиваю мыть полы, проползя всю квартиру на коленях, успеваю вспотеть настолько, что сожалею о потраченном времени на утренние водные процедуры, потому как опять надо в душ. Но не складывается: едва я вешаю половую тряпку сушиться, телефон разрывается уведомлениями о заказах на сайте «Трав». Кажется, коллективный разум всё-таки существует, и сегодня он напомнил людям, что Новый год через месяц.

А значит, самое время заказать у меня в качестве корпоративного презента десять кактусов Сан-Педро в форме ёлочки — но у меня их только семь, и я нервничаю. Две красные пуансеттии и одну розовую — а вот такая у меня действительно только одна, и я планировала использовать её для декора «Пенки», чёрт. Три ёлки из суккулентов к двадцатому декабря — у меня есть две, на которых я отрабатывала навык, третью сделаю на грядущем мастер-классе, так что тут повезло, живём. Ну и ещё что-то по мелочам.

Раз уж включила ноутбук, решаю доделать и всякие другие рабочие дела: запросить прайсы на ёлки в кадушках, найти мастерицу по созданию новогодних венков и долго пытать её на тему особенностей национального венкоплетения, набросать черновики будущих постов для соцсетей, обработать фотографии. Одно цепляется за другое, другое за третье — и вот уже поздний вечер воскресенья, а я с одним перерывом на поспать и парой на поесть всё ещё сижу за ноутбуком, отчаянно торгуясь с местной матерью пуансеттий. У неё есть и белые, и кремовые, и пестролистные, и жёлтые, и даже фиолетовые! И они все мне нужны! Жаль только, что выходные как корова языком слизала.

Заползаю в постель сильно за полночь и лишь успеваю подумать, что завтра всё-таки нужно воспользоваться преимуществами свободного графика и устроить себе настоящий выходной, как замечаю в рабочем чате «Пенки» в вотсапе сообщение от Риты. Она очень просит и даже немножко требует прийти всех завтра в кофейню за полчаса до открытия, у неё суперважные новости. Притворяюсь, что ничего не видела, но в половине седьмого утра — в понедельник, чёрт побери! — Рита присылает мне три персональных сообщения с просьбой приехать, а потом ещё одно, ровно в семь.

Поэтому я поднимаюсь, чищу зубы под особенно фальшивое исполнение своей китайской тарабарщины, ополаскиваю лицо холодной водой, верчу гульку на голове, натягиваю первый попавшийся свитер и плетусь на автобус. Хотя ещё даже не рассвело толком, блин.

И вот когда я, докинувшись получасом сна в стоячем положении, выстукиваю толстыми низкими каблуками зимних ботинок по тротуарной плитке пешеходной улочки, на которой расположена «Пенка», я замечаю идущего мне навстречу Петра. Он уткнулся в телефон и пока не видит меня, а я сразу же начинаю активно волноваться. Потому что с того пятничного инцидента с Кириллом и последующего за ним разговора мы не виделись и не общались, и я не знаю точно, в каких всё-таки отношениях мы с ним сейчас. Вражда, обожание или что там ещё пророчил Оскар Уайльд?

Почти у дверей «Пенки» Пётр наконец-то отрывает глаза от экрана, натыкается взглядом на меня и приветливо улыбается, и я мигом расслабляюсь и собираюсь улыбнуться в ответ. Но вместо этого очень широко и сладко зеваю, так неожиданно, что даже не успеваю прикрыть рот рукой.

— С ума сойти, я только что видел твои гланды, — говорит мне Пётр, и я прыскаю в ответ.

— Извини за этот утренний сеанс дешёвой эротики. Просто я…

— Просто ты опоздала! — перебивает меня Рита, распахнув дверь «Пенки», а потом поворачивает своё прекрасное, умилительно гневное лицо к Петру. — И ты тоже!

— Простите, Маргарита Васильевна, больше не повторится, — расшаркивается он. — Готов выплатить штраф в полном объёме. Куда вам деньги положить? На комод?

— А что, так можно было? — теряется Рита, но быстро всё понимает по хитрой улыбке Петра.

Оскорблённо дёргает дредами, а потом хватает нас за рукава, поспешно затаскивает в кофейню и запирает замок: до открытия ещё минут двадцать.

— Ярик! Кофе! — командует она.

— Уже бегу, борода назад, — безэмоционально отзывается прогревающий кофемашину Ярослав, ни на йоту не ускорившись.

За ближайшими к барной стойке столиками сидит весь наш небольшой коллектив — Надежда, Костя и Майя Давидовна, у которой совершенно точно официальный выходной по понедельникам. Здороваюсь, снимаю пуховик и усаживаюсь на свободный стул, замечая, как Пётр и Надя вместо приветствия соприкасаются костяшками собранных в кулаки пальцев. Эдакий семейный брофист, простой и очень свойский, на который я почему-то никогда раньше не обращала внимания. Или не хотела обращать. А теперь, примеряя роль приятельницы, будто позволила себе открывать Петра заново.

Достать с чердака запылившийся ткацкий станок, натянуть основу и начать ткать его портрет, первой нитью вплетая тёплые и близкие отношения с сестрой.

Интересно, какие у них родители?

Нет-нет, слишком резко и слишком рано.

Старательно отвлекаюсь на Риту, которая достаёт из рюкзака две стеклянные банки с премилыми бумажными шляпками и торжественно произносит:

— Для начала хочу вас всех задобрить! Бабушка из Минска прислала посылку со всякими вкусняшками. Это классическое белорусское варенье! Без сахара!

— Которое во всём остальном мире называется картофельным пюре? — уточняет Пётр.

И пока мы издаём дурацкие звуки, маскирующие смех, Рита по-детски кривит милый носик, передразнивая его.

— Рит, давай уже выкладывай свои суперважные новости, — торопит её Надя.

— Да-да! Значит, так. Я как образцовая сотрудница «Пенки» хорошенько всё почекала и выяснила, что в радиусе почти километра от нашей кофейни только два заведения общепита будут работать в новогоднюю ночь. Инфасотка.

— И?

— И мы должны быть третьим!

Я откидываю голову и прикрываю глаза: и ради этого я лишилась выходного? Ради разговоров о Новом годе, который вот вообще меня никак не интересует. Украсить «Пенку» я помогу, но не праздную, и всё тут.

— Мы семейная кофейня, а не бар, Рит, — напоминает Надя.

— Так уж и семейная кофейня, — язвит в ответ та. — Вчера перед закрытием одна парочка вон на том диване так тискалась, что пора химчистку заказывать. Нет, ну представьте только! Мы создадим тут праздничный вайб, приготовим разных вкусных шняжек, пригласим Деда Мороза и Снегурочку и будем продавать места за столиками за овердофига рублей! Все захотят с нами пофлексить, ну топчик же!

— Я могу напечь тарталеток из слоёного теста, — задумчиво произносит Майя Давидовна, явно пропуская кучу незнакомых слов мимо ушей, — и подавать в них оливье. Вместо картофеля порежу батат.

— Маюшка Давидовна, я вас люблю! — счастливо восклицает Рита, приземляясь на колени и обхватывая руками широкие икры нашей кухонной кудесницы. — Удочерите меня!

— Кстати, я видела ещё один интересный вариант, — вскидывает пальчик Надя. — Все ингредиенты селёдки под шубой нанизываются на шпажку и подаются с белым ореховым соусом, выглядит очень стильно.