Горькие травы (СИ) - Козинаки Кира

Она ещё секунду представляет в голове эффектное праздничное блюдо, но тут же понимает, что попалась на кулинарный крючок, и снова включает режим суровой начальницы.

— Рита, отстань от Майи Давидовны! У неё внуки и множество дел, помимо тарталеток с оливье!

— В нашем актёрском кружке очень талантливые ребята, — вдруг сообщает Костик. — Все студенты. В том смысле, что у них нет внуков и множества дел, и они могли бы подготовить развлекательную программу. С Дедом Морозом, если нужно, но без глупых конкурсов из прошлого века. Очень талантливые, правда. Будут только рады подзаработать.

— Моя жена — диджей, — как бы между делом говорит Ярослав, подходя к нам с подносом крепкого утреннего кофе.

Мы разбираем чашки и вроде как ждём продолжения его речи, но нет, всё, краткость — сестра таланта, особенно если разговор не о кофе или котиках, и Ярик тремя словами дал понять, что музыкой он планируемую вечеринку обеспечить готов.

— А я знаю очешуенного бармена! — подхватывает Рита. — На изи смешивает очень годные коктейли и даже умеет… Ну, вот это вот бутылками, как оно называется?

— Флейринг, — подсказывает Пётр.

— Вот! Флейринг! — Рита переводит осторожный вопросительный взгляд на Надю. — Мы же не будем гостей ромашковым чаем поить, правда?

— Мы ко-фей-ня! — повторяет Надя. — Мы именно поим гостей кофе и чаем!

— Но тем не менее лицензия на продажу алкоголя у «Пенки» есть, — говорит Пётр. — Я её сразу получил. Как знал, что однажды вы тут решите… Как оно называется? Культурно поднажраться?

— Ой, Петруууша! — радостно восклицает Рита.

— Так, Маргарита Васильевна, и всё-таки помним о субординации, — усмехается в ответ он.

— Окей, бумер! — в жесте капитуляции вскидывает руки Рита.

— Ребят, — вздыхает Надежда. — Давайте прекратим мечтать, а? Новый год — семейный праздник. Его принято встречать дома, под ёлкой, в кругу семьи. С самыми близкими и родными людьми, а не в толпе незнакомцев.

— А что, если… — начинает Рита, и её голос заметно срывается. Она садится прямо на пол перед нами и поднимает на Надю своё юное личико, с которого вдруг пропадают все следы недавней радости. — А что, если близких и родных людей нет? Что, если бабушка в Минске, а родители на кладбище? Что, если ты одна во всём городе, и твой максимум на Новый год — это попойка в общаге в компании тех, кому тоже некуда ехать? Что, если семьи нет? Вот что?

И я физически ощущаю нестерпимо острую боль в сердце.

Потому что очень страшно, когда тебе всего восемнадцать и у тебя никого нет. Когда ты не сытый оперившийся птенец, готовый выпрыгнуть из родительского гнезда, а крошечный кудлатый воробей с отмороженной лапой, не имеющий никакого понятия, куда себя деть и как выжить в этом мире. И вместо родительского гнезда у тебя — потрёпанный комок стекловаты.

Я это не понаслышке знаю. Поэтому проглатываю застрявший в горле ком и говорю:

— У тебя есть семья, Рит. Мы. Мы твоя семья.

Она поворачивает ко мне лицо с плотно сжатыми губами и пытается улыбнуться, но я прекрасно вижу, как блестят её глаза от застывших в них слёз.

— И я жажду попробовать твою пюрешку. То есть варенье, — спешу перевести всё в шутку, чтобы не броситься обнимать этого воробья и не разрыдаться за компанию. Слишком многое бередит.

— И я, — отзывается Костик.

— Я тоже с удовольствием, — кивает Майя Давидовна. — Люблю заморские деликатесы.

Рита шмыгает носом, всё-таки улыбается и начинает тараторить что-то про бабушку и особенности белорусской кухни, а я замечаю, как Надя глубоко вздыхает и вопросительно смотрит на Петра. Он многозначительно пожимает плечами в ответ.

— Рит, я подумаю, — говорит Надежда, и на лице девчонки появляется такая лучезарная улыбка, что Надя поспешно добавляет: — Пока ничего не обещаю, только подумать.

— Спасибо, спасибо, Надеждочка Алексеевна! — верещит та.

— Да пока не за что… А теперь есть варенье и работать!

Наша малочисленная компания приходит в движение, встаёт, поправляет за собой стулья, вереницей тянется на кухню, где гиперактивная Рита скорее всего уже размахивает консервным ножом над банкой, а я ловлю на себе тяжёлый взгляд Петра.

Если бы он тоже сегодня сдул пыль с ткацкого станка, хватило бы ему проницательности понять, какую нить вплести в мой портрет?

Я коротко ему улыбаюсь и подхожу к стойке, где Ярослав натирает тряпкой стеклянные витрины с десертами.

— Как дела у собаки? — спрашиваю.

— Не очень, но пока состояние стабильно, — вздыхает он. — Первая операция прошла успешно, но потребуется ещё одна. Собираем деньги.

Я не то чтобы внезапно разбогатела, начав работать в «Пенке». Скорее смирилась с мыслью, что от голода в ближайшее время не умру и, наверное, даже вытяну с собой «Травы» на второй сезон. А вот на машину накопить пока вряд ли получится, но можно же освоить скутер и возить на нём свои коробки с цветами огромными и страшными тюками, как курьеры в каком-нибудь Ханое.

Ныряю рукой в сумку, достаю кошелёк и кладу на стойку пятитысячную купюру. Не сильно лишнюю, но…

Ярослав удивлённо переводит взгляд с меня на деньги и обратно.

— Полностью оплатить операцию и передержку не хватит, конечно, но пусть это будет первым взносом, — поясняю я.

— Спасибо, Ась. Я сейчас напишу расписку, а так мы предоставляем чеки, справки, отчёты…

— Не нужно мне никаких расписок и чеков. Просто используй по назначению.

— Спасибо ещё раз, большое спасибо. А фотку собаки показать?

Ярослав поспешно достаёт телефон из кармана, но, заметив явно отразившийся на моём лице ужас, резко тормозит.

— Да, там так себе фотки, кровища и всё такое…

— Тогда и фоток никаких не нужно, — часто киваю я. — Как поправится, так и покажешь.

— Договорились, — улыбается он, и его бородатое лицо с грустными глазами как-то приятно преображается.

А через несколько часов в наш рабочий чат в вотсапе приходит сообщение от Надежды, что новогодней вечеринке в «Пенке» быть. И десяток радостно безумствующих смайликов от Риты в ответ.

Глава 14

Когда я стану миллионершей, я найму себе ассистентку с суперсилой решать все административные вопросы. Может быть, предложу повышение своей тайной помощнице Рите, которая только что прислала мне три идеальных таймлапса для инстаграма «Пенки», а теперь торчит за стойкой, самозабвенно приклеивая стикеры с пёсиками на лицо: её бы энергию, да в мирное русло. И вот тогда, избавившись от бремени бумажных формальностей, я буду спокойно выращивать цветочки и придумывать всякие байки, чтобы найти им новых хозяев. Потому что это мне нравится, а всё остальное сопутствующее — не очень.

Особенно когда коллективный разум, всю неделю нашёптывающий людям заказывать у меня растения к Новому году, сморозил какую-то глупость госструктурам и сочувствующим, и сегодня я разом получила кучу электронных писем со страшными словами и аббревиатурами, внезапное бумажное от «Газпрома», несколько звонков из банков с очередными очень выгодными предложениями и «вечер в хату» от службы безопасности Сбербанка.

Почему на дверях налоговой инспекции не висит большой яркий плакат, что индивидуальное предпринимательство — это вот так? Я бы наверняка передумала и просто тихонечко торговала своими цветочками на чёрном рынке, как все. Но вместо этого мне приходится тупо — именно тупо! — пялиться на экран ноутбука, пытаясь понять, что от меня хотят все эти люди.

Когда я открывала ИП, со всеми выходящими за мою гуманитарную картину мира делами мне помог разобраться Анатолий Борисович, опытный владыка медовой империи Пчёлкиных. Но сейчас мне стыдно признавать свою частичную несостоятельность в качестве деловой женщины и обращаться к нему вновь.

Я бы и сама могла победить этого бюрократического дракона, конечно. Если приложить много, очень много усилий. И если перестать тратить неприличное количество сил на организацию новогодней вечеринки, на которую я, в общем-то, и идти не собираюсь, но пока не знаю, как об этом сказать Рите: она почему-то определила меня своей главной подельницей и всю неделю не отлипает, фонтанируя идеями и жадно заглядывая в глаза в поисках одобрения. А у меня, между прочим, уже месяц не было выходного. А если уж совсем начистоту, то почти год.