Тени прошлого — тени будущего - Стас Северский

— Вряд ли — Хантэрхайм один из самых больших и древних городов AVRG…

— Там всегда снег — снег чистый, колючий, искристый и лучистый… А когда воздух не застывает в оглушающей тиши, стылый ветер воет пуще сигнала воздушной тревоги. Он поднимает метели, вихри и вьюги на ледниках, по наледи, насту ползает поземка… Все сносит, заносит, скрывает белой мглой налетевший буран…

— Достаточно.

— А больше ничего… Все сияет и днем, и ночью. Те, кто там воюет, называют это светом единым с тьмой.

— Слышал… Слепит так, что ничего не видно…

— Видел я это — теней нет, нет неба, земли нет — все белое. Хантэрхайм — ледяные пустыни. У нас не было ни одного города, ни одной базы, которая была бы под ударом столько лет. Хантэрхайм наша опора и их основная цель. Там все свои и одновременно чужие, там — в этой мертвой пустоте — ощущаешь себя особенно живым и так же мертвым. Но после того, как там побываешь, очень сложно не искать обратной дороги. Хантэрхайм не отпускает, и завтра я вернусь.

— С пополнением Борга?

— Да, я с вами… Прямо в бездну с головой…

Говорухин продолжает смеяться глазами — с его рассказом это не вяжется. Что-то доктора давно нет…

— Ты про нашего лейтенанта говорил… Что за человек?..

— Не знаешь? Айнер — S9.

— S9 — лейтенант? Дефектный?

— Нестабильный. Но я даже не представляю ситуацию, в которой такие люди могут дать сбой.

— Что ж его списали?

— Им там виднее… Характер у него скверный очень — это точно… Держись поближе в бою и подальше после боя — не прогадаешь. Зато Айнер настоящий стрелок — без наводок такую скорость выдает, как машина. Много споров — везучий он или нет… Он у нас частый гость — по кусочкам собираем, но жив еще, а он сколько живет, столько и воюет — в Хантэрхайме.

— Слышал, кого за месяц не срезали, тот так долго может тянуть — главное к скорости приспособиться.

— Всякое бывает… От командира много зависит, от нас… Не для людей там работа. А ведь пока Пересмотр Задач не расколол AVRG, люди только присматривали за всем. Теперь снова в бою — машинам так, как раньше, никто не доверяет. Теперь ничего нельзя из рук выпускать… Из-за D40 все…

— Совершенные машины?..

— Да, только мы всегда начеку должны быть. С подвохом наши «защитники».

— Да ладно. Я с ними уже сколько воюю и не в курсе.

— В Штраубе быть в курсе нужды нет. D40 защищают нас не только от внешней угрозы, но и от наших ошибок. Такие машины никогда не исполнят приказ, не обдумав его, не просчитав последствия, а исходят они только из цели базовой программы — ограничений в условиях задачи у них не много. «Защитники» слишком умны, чтобы по мелочам размениваться, — они ситуацию в целом рассматривают. Это избавляет нас от возможности пересмотра задачи на нижних ступенях осмысленности, но никто не знает, когда они до чего додумаются. Они-то могут учесть и то, до чего не дойдем мы. Это хорошо, конечно… с одной стороны.

— Я, может, тонкостей и не знаю, но программы «защитников» совершенны.

— Да, только «защитники» могут уничтожать людей без подтверждения командования или центра — наших людей.

— Ну да — прикончить раненных — тех, кому вы заведомо в восстановлении откажите.

— Не начинай… Они могут ликвидировать человека, если сочтут опасным для системы — и ни у кого нет неприкосновенности — это тебе не «спутники».

— Слушай, Говорухин, это крайняя мера, применяемая при серьезной угрозе. А кому, как не «защитникам», решение таких проблем доверять? Сам же говорил, что они умнее нас — им виднее.

— В этом все и дело… им многое виднее. И защищают они нас, пока имеют такую возможность. Задачу-то они исполнить должны, а в программных условиях могут и обходные пути найти. Если нет перспективы для «защитников» — нет «защитников».

— Разумная техника всегда стирает системы, когда задача исполнена или неисполнима.

— «Защитники» могут смотреть дальше — исходить не только из очевидного. На них можно рассчитывать, но все зависит от того, насколько ситуацию спрогнозируешь ты.

— Никогда не слышал ничего подобного.

— Об этом знают только те, кто работает с ними в провокационных условиях. А вообще, знания — привилегия офицеров, а мы так, по крупицам собираем.

Столько времени с этими машинами провел и ничего подозрительного не заметил. Либо у Говорухина фантазия разыгралась, либо наши командиры сотворили еще более страшных техночудовищ и скрывают… Я уже привык слушать, что говорят. И все это мне совсем не нравится — знаю я, что из себя «защитники» представляют, на что способны. И так воздух уже позвякивает напряжением — пока разреженным, но очень четким.

— Герф, ты надеюсь, понимаешь, что это гласности не придается, и я не должен тебе этого говорить?..

— Да, конечно, но почему?..

— Чтобы людей не пугать.

— Почему ты мне это говоришь?

— Потому, что тебе нужно это знать.

На деле система не совсем такая, какой мы ее видим. Она для каждого из нас иная — только главнокомандующие и генералы Совета знают ее в лицо, потому что создают ее в большей степени, чем мы.

Говорухин задумался…

— Герф… Я дам тебе координаты места явки.

— Что?

— Следи, чтобы мозг объекта особого внимания не обратил…

— Не продолжай. Я в такие дела не полезу.

— Можешь их чему-нибудь научить — они быстро учатся. Многие знают азы строевой подготовки…

— Кто — они?

— Крысы. В Хантэрхайме больше никого нет — там ничего нет — только мы да крысы.

У Говорухина проблемы… Вообще в этом секторе работают только люди на высших ступенях устойчивости, но все, что он про «защитников», про крыс говорит…

— Но что с ними делать?

Медбрат оживился…

— Крысы умные — потом тебя везде узнают, запомнят. Они неприхотливые. Можешь давать все, что есть. Сахар любят и мясо.

— Я тоже.

— С ними пищу надо будет делить, но они много не возьмут.

Мой браслет уже принял информацию…

— Это обычай такой?

— Можно и так сказать. Крысы — это как бы наши души.

— Знал, что вы нас недолюбливаете, хотя мы головы за вас кладем.

— Да я не имел в виду… Крысы напоминают нам о том, что еще где-то есть жизнь, что мы еще живы…

— Знаешь, мне об этом напоминать не нужно.

— Недели в Хантэрхайме хватит, чтобы забыть…

— Ну… Это легальный обычай или нарушение?

— Не то и не другое. В сводах закона это не учтено. Чтобы крысы подпали под статью ликвидации, должно случиться настоящие крысиное засилье. Но лучше, чтобы офицерам наши обычаи под руку не попадали. А компьютерам до крыс дела нет.

— Ясно…

— Только лейтенанту вашему на глаза с крысами… да и без крыс — вообще на глаза ему не попадайся.

— Неужто совсем изверг?

— Характер у него скверный, но не стоит забывать, что он по уровню развития выше вашего капитана. Ты просто не нарывайся, и все нормально будет. А вот и он… Только не это… Герф, ты не говори, что я здесь, пока командир не придет…

— Он твой фон засечет.

Говорухин покраснел до оттопыренных ушей — ушам больше всего досталось, они аж засветились багровым заревом.

— Нет, он не заметит — просчитается на пару метров…

— Да ты что? Прячешься от него? Что вы натворили?

— Да ничего. Я вообще ни при чем, только объяснять не хочу. Его здесь восстановили — проверяют сейчас. Старались, конечно, но с такими повреждениями… В Хантэрхайме не справились и сразу в Штрауб… Правда, там после боев условий никаких. Но и у нас восстановительный корпус битком забит — не могут командиры одного человека на аппаратах больше получаса держать…

Он замолчал, оборвал передачу и снова засуетился… Я посмотрел на монитор — действительно, на входе высокий худой человек S9. Новая форма лейтенанта подразделений А2 ни о чем не говорит, а его сапоги начищены не хуже, чем у нашего ядовитого Стикка. За ним идет груженый оружием «спутник» — его личный, судя по потрепанному виду, — по нему сразу видно, сколько боев позади. Прямо у двери их нагнал и остановил патруль DIS — похоже, тут и до применения силы недалеко… Лейтенант нервный — не зря Говорухин решил срочно наводить порядок… Но это свидетельствует о том, что он не стал тупой машиной. Есть такая закономерность — если офицер, прошедший черт знает что, не стал машиной, значит, стал человеком… или настоящим чудовищем. Это иногда выяснить не так просто… но совершенно необходимо — этому человеку подчинено мое будущее… мое очень сомнительного будущее… Ничего, если он что-то вроде Стикка, — я привык уже…

Медбрат пошел загружать врачебно-диагностическую пыточную систему, как мне показалось, со слишком деловитым видом. Патруль, хоть и с трудом, но выпроводил «спутника» из корпуса, а лейтенант повернулся к двери — идентификацию проходит… Когда объект его пропустил, он так и остался в дверях стоять, расставив ноги и сжав кулаки.