Право на Тенерифе - Ирина Александровна Лазарева

Но вот незаметно они пришли к тому, что, оказывается, дело было не в квартирном вопросе, просто у каждого давно были свои цели и приоритеты. Близости не было. И все-таки Жене казалось, что так и должно быть, что это типично для любой многодетной семьи и что святые узы православия не позволят им еще больше отдалиться друг от друга.

Поэтому не было нужды паниковать, «реанимировать» отношения, устраивать свидания с мужем. Он и сам должен был это понять и принять, как верующий человек. Но только выходило, что она сама себе придумала, что вера сделает его совершенным мужем, который без слов обо всем догадается. Теперь же она видела, что он и со словами ничего не понимал.

– Ты хочешь от меня, чтобы я соответствовал твоему идеалу мужа и отца, – вдруг заговорил Эдуард, словно читая ее мысли, – у тебя есть некий образ, некое представление. Но я не совершенный человек, я устаю, не успеваю многое на работе. А мне нужен простор для самореализации – моя научная деятельность. Я не могу ее оставить и не оставлю, как бы ты ни просила. Поэтому давай мыслить конструктивно: я давно тебе говорил, что детям нужно ходить в сад.

В этот момент заплакал младший сын. Женя соскочила с дивана и побежала к нему. Ему еще не было двух, и по ночам его донимали зубы. Женя покачала его и снова пошла в зал, где ее ждал Эдуард, почти заснувший за эти десять минут на диване.

– Так о чем мы говорили? – она разбудила его сердито.

Он улыбнулся ей:

– Тебе нужно пойти на работу, вернуться к твоей профессии. Тебе нужно дело помимо дома. Дети будут в саду. Они такие хулиганы, я просто не представляю, как ты с ними здесь. Они тебя с ума сведут скоро.

– Ты думаешь, в саду будут меньше хулиганить? Потом только штрафы будем платить.

– Там будут лучше себя вести, они будут смотреть на других детей во-первых, а во-вторых, там, как ты говоришь, «чужая тетя», и они уже не будут такими легкомысленными.

– Да ну, ерунда это все. Я избавляться от своих детей не собираюсь, – махнула устало рукой Женя. – Сама справлюсь.

– Ну, вот ты опять за свое. Очень многое в диалоге и в отношении к жизни зависит от того, какие мы подбираем слова.

– Слова – всего лишь оболочки! – с усмешкой возразила Женя.

– Да, оболочки. Но из них складывается смысл. Ты употребляешь слово «избавиться» применительно к саду – и уже получается, что я изверг, заставляющий тебя отказаться от своих детей и идти работать на чужого дядю. Но на деле я лишь предложил дать детям возможность социализироваться, общаться и играть с другими детьми под присмотром воспитателя. Это всего лишь пять дней в неделю, и по утрам-вечерам они все равно будут с тобой. Зато у тебя будет разрядка. Ты очень устала и выглядишь так, словно не отдыхаешь совсем.

– Когда мне отдыхать-то? – возразила Женя, но уже не столь сердито.

Давно они не общались так подолгу, и сейчас, в процессе их ссоры и спора, она начала вспоминать, как это – общаться с мужем на темы, отличные от детских умений и пеленок. Словно они вернулись в прошлое и она была молодой и не поглупевшей, как ей в последнее время казалось, от быта.

И вот каким-то чудным образом получалось, что умный и красноречивый муж опять обыграл ее в словесном диспуте. Ей было нечего возразить, но и проблема была не решена: она не собиралась прекращать беременеть и на сад тоже была не согласна.

В итоге Женя одна выходила виноватой в сложившейся ситуации и сама должна была нести ответственность за нее. А Эдуард так и оставался ни при чем.

Между Мариной и Романом существовала договоренность, что они не переписывались и не созванивались в то время, когда она находилась дома.

Вечером после ссоры с Романом она очень сильно пожалела об этом: умом понимала, что не сможет ответить на звонок, но все равно сердце сжималось всякий раз, как она проверяла телефон. Однако напрасно: он не звонил, не писал ни вечером, ни утром. Даже днем он не объявился.

И хотя Марина понимала, что одного дня недостаточно для принятия решения, – а ей ведь именно решение его нужно было, а не пустые извинения и признания в любви, – что-то глубоко эмоциональное и иррациональное в ней ждало сиюминутного разрешения конфликта.

И все-таки на следующий день это случилось: он позвонил ей. В первую секунду что-то внутри нее прокричало, что нельзя брать трубку, нужно держать оборону, но каждая вибрация телефона была словно мольба, потому она сжалилась и все-таки сняла трубку и заговорила как ни в чем не бывало.

– Привет, – она быстро вышла из кабинета на лестничную площадку.

– Ты приедешь сегодня? – спросил Роман. – Я очень соскучился.

– Ну, это зависит от многих обстоятельств, – вздохнула Марина, с трудом подбирая слова, чтобы выразить мучивший ее вопрос. – Ты подумал над тем, что я сказала?

– Конечно, подумал. Мне бы очень хотелось, чтобы ты ко мне переехала. Но прошу, не дави на меня с разводом. Я сам решу, когда и что делать.

Марина опешила от его внезапного заявления. Что же, она всегда мечтала влюбиться в сильного мужчину, себе на уме. Вот, наконец, это случилось. Давить на него было бессмысленно, закатывать истерику тем более, обижаться, видимо, тоже не получится. Она пыталась поставить ему ультиматум, а в итоге, пусть в скрытой форме, но ультиматум получила она сама. Она должна была либо принять предложение жить с ним вместе, либо, по всей видимости, расстаться с ним.

– Так, послушай. Наверное, я не понимаю, к чему ты ведешь. В чем смысл? – как можно вежливее отвечала Марина, которая боялась теперь задеть его мужскую гордость. – Ты хочешь, чтобы я жила с тобой, но не хочешь официально развестись. Я бы поняла, если бы ты хотел жить с семьей, а со мной встречаться по праздникам – в этом было бы намного больше логики. Почему так?

– Марина, я ведь не говорил, что не хочу разводиться. Я не отрицаю такой возможности в принципе. Уже больше полугода прошло, как мы не вместе. Только я с тобой не делился тем, как тяжело я переношу эту разлуку.

– С женой или детьми? – недоверчиво спросила Марина.

– С детьми, конечно! По жене как-то не очень скучаю. Потому я не могу за один день обрубить все мосты, мне нужно больше времени, чтобы все обдумать, чтобы понять,