Завтра я иду убивать. Воспоминания мальчика-солдата - Ишмаэль Бих

Когда у нас заканчивалась еда, наркотики, боеприпасы или бензин, необходимый для еженощного просмотра фильмов, мы отправлялись грабить лагеря боевиков, расположенные в лесах, городках и деревнях. Захаживали мы и в мирные селения, чтобы взять рекрутов и поживиться всяким другим добром.

– Хорошие новости от наших лазутчиков! Через пять минут отправляемся на операцию. Мы уничтожим повстанцев и отберем у них запасы, которые на самом деле принадлежат нам, – объявлял лейтенант.

Он по-прежнему выглядел уверенным и сильным. Улыбка иногда начинала играть на его лице, но быстро исчезала. Мы надевали на голову зеленые повязки, чтобы отличать своих от чужих, и шли в бой. Теперь впереди шли уже мальчишки, а не взрослые солдаты. Мы не задавали лишних вопросов, никто не давал нам карт местности. Нам сказано было идти по тропе прямо, и мы шли, ожидая последующих указаний. Иногда мы брели по лесным тропам часами, останавливаясь только для того, чтобы съесть сардины или солонину с гари, вдохнуть щепотку кокаина или браун-брауна, принять несколько белых капсул. Комбинация нескольких наркотических средств вызывала прилив сил и ожесточение души. Я больше не думал о том, что могу умереть, а убивать других было просто, как воды напиться. Во время того первого боя я научился отключать сознание. К тому же мозг и память перестали сохранять проходящие перед глазами страшные картины. Во всяком случае, мне казалось, что я уже не обращаю на них внимания и не веду им счета.

После того как мы делали остановку, чтобы перекусить и принять наркотики, старшие обычно ложились подремать, а младшие стояли на часах. Я, как правило, дежурил вместе с Альхаджи. Мы соревновались, кто быстрее перезарядит автомат.

– Когда-нибудь я в одиночку захвачу целую деревню, как Рэмбо, – сказал мне как-то мой друг и улыбнулся новой цели, которую он себе поставил.

– А мне бы хотелось иметь собственную базуку[24], как Коммандо. Вот было бы здорово! – ответил я, и мы оба засмеялись.

Перед тем как подойти к базе боевиков, мы обычно сходили с тропы и крались по лесу. Завидев лагерь, мы окружали его и ожидали команды лейтенанта. Повстанцы слонялись по улицам, некоторые дремали сидя, прислонившись к стенам домов, а молодежь, в том числе и мальчишки нашего возраста, стояли на часах и передавали друг другу марихуану. Всякий раз, когда я смотрел на боевиков во время тех вылазок, ярость вскипала у меня в душе, потому что они были похожи на людей, игравших в карты на руинах деревни, где погибли мои родители. Так что когда командир отдавал приказ стрелять, я старался убить как можно больше врагов. Но от этого мне не становилось легче. После перестрелки мы входили в лагерь, приканчивали раненых и обыскивали дома. Мы выносили оттуда канистры с бензином, огромное количество марихуаны и кокаина, кипы одежды, обувь, продукты – рис, вяленую рыбу, соль, гари и многое другое. Мирных жителей – мужчин, женщин, мальчишек и девчонок, прячущихся в хижинах, – мы заставляли нести все это добро в нашу деревню.

После одного кровопролитного боя, жертвами которого стали, помимо прочего, много мирных селян, мы захватили в плен нескольких боевиков. Их раздели и связали так туго, что грудная клетка была натянута, как кожа на барабан.

– Откуда вы взяли все эти боеприпасы? – спросил капрал одного из повстанцев, мужчину с сильно спутанной бородой. Тот плюнул спрашивавшему в лицо, а капрал молниеносно выстрелил в обидчика. Убитый упал на землю, из пулевого отверстия на лбу медленно вытекала кровь. Мы одобрили поступок Гадафи восторженными выкриками и, поравнявшись с ним, отдали ему честь. Неожиданно пули ударили в грудь и голову одного из моих товарищей, мальчишки по имени Лансана. Стрелял кто-то из повстанцев, спрятавшихся в кустах. Мы тут же рассеялись по всей деревне и вскоре поймали боевика – молодого мускулистого парня. Лейтенант, недолго думая, полоснул его по горлу лезвием штыка. Молодой человек некоторое время метался по деревне, а потом упал и больше не двигался. Мы снова закричали, засвистели и, подняв автоматы, дали на радостях несколько очередей в воздух.

– Если кто-то вздумает с нами шутки шутить, пристрелите его, – сказал лейтенант, оглядывая пленных. Мы подожгли соломенные крыши хижин и ушли, уведя всех захваченных с собой. Языки огня взвились за нашими спинами. Вначале они бились, как в агонии, а потом заплясали на послеполуденном ветерке.

– Наша задача, – лейтенант указал на себя и на нас, – защищать мирных жителей, и мы сделаем все возможное, чтобы они чувствовали себя в безопасности.

Тут он обернулся к селянам и продолжал:

– Перед нами стоят непростые задачи, но мои солдаты – сильные и волевые люди, готовые на все для блага страны. Мы не такие, как повстанцы – отбросы общества, убивающие людей без всякой на то причины. Мы убиваем ради высокой цели, ради спокойной жизни народа. Так что вы должны уважительно относиться к вашим защитникам и той службе, которую они несут.

Он говорил еще долго. Речь его, с одной стороны, была направлена на то, чтобы оправдать наши действия в глазах простых крестьян. С другой – он таким образом пытался поддержать наш боевой дух. Стоя в строю и сжимая автомат, я был доволен и горд: теперь я на службе, занят важным и серьезным делом, а не просто бегу от кого-то куда глаза глядят. У меня теперь есть оружие. Как часто говаривал капрал: «Сейчас этот автомат – источник вашей силы и авторитета. Если вы будете умело пользоваться им, он защитит вас от опасности и обеспечит всем необходимым».

Не помню, что побудило лейтенанта произнести ту речь. Многое вообще делалось без особой причины или без объяснений. Иногда прямо посреди просмотра фильма нам приказывали отправиться в очередной рейд. Мы возвращались через несколько часов, уничтожив тучу людей, и продолжали смотреть кино, будто отлучались на прогулку. У нас было всего три вида занятий: военные операции, кино и наркотики. Никто не оставался в одиночестве и не предавался размышлениям. Беседуя друг с другом, мы обсуждали только трюки киногероев или впечатляющие выходки лейтенанта, капрала или кого-то из боевых товарищей, убивших врага каким-то особым и изощренным способом. Ничего другого в нашей жизни будто бы и не существовало.

На следующее утро после той самой речи лейтенанта должна была состояться казнь захваченных боевиков. Ее предполагалось провести тем же способом, который продемонстрировал недавно лейтенант. Пленников было пятеро, а желающих их прикончить – гораздо больше. Поэтому капрал отобрал для проведения показательной экзекуции нескольких человек: Канеи, меня и еще трех мальчишек. Повстанцев выстроили в ряд на плацу. Руки у них были связаны. По команде Гадафи мы должны были перерезать им горло. Тот, чья жертва умрет быстрее, будет считаться победителем этого импровизированного конкурса.