Завтра я иду убивать. Воспоминания мальчика-солдата - Ишмаэль Бих

– Ложись! – кричал капрал. – Стреляй!

И с этими словами он пополз обратно на свою позицию.

Я проследил за ним взглядом и увидел Мусу, лежащего с пробитой головой. Руки его казались совсем расслабленными и безжизненными. Я повернулся к болоту: его пытались пересечь вооруженные люди. Мое лицо, руки, футболка, сумка были забрызганы кровью. Я поднял автомат и нажал на курок. Я выстрелил в человека и убил его. В ту же секунду в моем сознании ожили все те страшные образы, которые я видел с самого начала этой войны. Я стрелял, а череда кошмаров проходила перед моим мысленным взором. Всякий раз, останавливаясь, чтобы сменить рожок, я представлял двоих своих мертвых товарищей и с новым ожесточением начинал палить во врага. Казалось, я уничтожил все, что двигалось. И тут пришел приказ отступить. Нам предстояло сменить тактику.

Забрав оружие и боеприпасы наших погибших друзей, мы оставили их тела в лесу. Джунгли, как показалось мне в тот момент, ожили, будто в деревья вселились души умерших. Ветви сплелись между собой, как берутся за руки люди, стволы гнулись, будто совершали молитвенные поклоны.

Пригнувшись, мы прошли через лес и устроили новую засаду в нескольких километрах от предыдущей. Снова пришлось ждать. Вечерело. Одинокий кузнечик вздумал завести свою песню, но никто из собратьев его не поддержал, и он затих в ночи. Я лежал рядом с капралом. Глаза его были еще более красными, чем обычно. Он не обращал никакого внимания на то, что я его рассматриваю. Вскоре мы услышали шаги, и мой сосед тут же прицелился. Из-за кустов появились несколько вооруженных взрослых мужчин и мальчишек. Они пробежали под деревьями и опять скрылись в чаще. Вскоре они приблизились к нам, и мы открыли огонь. Шедшие впереди упали, остальных мы погнали к болоту, но там им удалось скрыться. На болоте уже копошились крабы, выедая глаза мертвых. Везде были разбросаны искалеченные тела и их фрагменты. Вода в трясине стала красной от крови. Мы осмотрели трупы убитых повстанцев и забрали у них оружие и боеприпасы.

Меня не пугали мертвые тела. Я относился к ним с брезгливым презрением и переворачивал несколькими ударами ноги. Мне удалось добыть пулемет «G3», некоторое количество патронов и пистолет, который капрал забрал себе. Я обратил внимание, что многие погибшие боевики, в том числе и подростки, были увешаны дорогими украшениями. Бусы и цепочки на шее, на запястьях по нескольку (у некоторых даже более пяти!) золотых часов. У одного парня, чьи нечесаные волосы были сейчас мокрыми от крови, на футболке красовалось изображение Тупака Шакура и надпись «All Eyez On Me»[23]. Мы потеряли убитыми несколько взрослых солдат, а также двоих моих друзей – Мусу и Джозайю. Муса, отличный рассказчик, покинул этот мир. Некому теперь потешить нас сказками перед сном и рассмешить в тяжелые моменты жизни. Что до Джозайи… Эх, если бы я не разбудил его тогда, в то утро первых учений, может, он и не попал бы сегодня на передовую!

Мы вернулись в деревню ночью и сели рядом со штабом, прислонившись к стене. Вокруг было тихо. Будто испугавшись этой тишины, все принялись очищать от крови и смазывать свои автоматы и оружие, захваченное у противника. Пришлось дать несколько очередей в воздух, чтобы проверить его боеспособность. Я пошел ужинать, но есть не смог, только выпил воды. Я ничего не чувствовал – ни голода, ни жажды, ни боли. На пути к своей палатке я ударился о бетонное ограждение. Колено кровило, но при этом не чувствовалось жжения от ссадины. Я лег на спину, а на грудь положил свой «АК-47». Трофейный «G3» тоже лежал рядом. В голове у меня было пусто. Я долго смотрел в потолок, пока мне не удалось на время забыться. Приснилось, что я снимаю с пня тело Джозайи, а потом ко мне подходит вооруженный человек, упирается ботинком в грудь, а ко лбу приставляет дуло автомата. В этот момент я проснулся и изрешетил всю палатку пулями, пока не израсходовал все тридцать зарядов рожка. Вскоре пришли капрал с лейтенантом и вывели меня на улицу. Меня трясло как в лихорадке, и они начали плескать воду мне в лицо, а потом дали еще несколько белых капсул. Больше я не спал ни в ту ночь, ни во всю последующую неделю. За это время мы сделали еще две вылазки в лес, и я уже без колебаний стрелял во врага.

Глава 14

Страшные головные боли, которые, как я потом узнал, назывались мигренями, перестали мучить меня, как только я начал вести обычный для солдата образ жизни. Днем, вместо того чтобы играть в футбол на площади деревни, я стоял в карауле на окраине. Я курил марихуану и нюхал браун-браун – смесь кокаина и пороха. Этот порошок всегда был в изобилии рассыпан на солдатском столе. И, конечно, я часто принимал те белые таблетки. Зависимость от них быстро дала о себе знать. После капсулы я ощущал невероятный прилив энергии. Первый раз, когда я принял все вышеперечисленные наркотики практически одновременно, меня так прошиб пот, что пришлось сорвать с себя всю одежду. Тело сводили судороги, зрение затуманилось, на несколько минут пропал слух. Я бесцельно, в каком-то странном раже слонялся по деревне, ощущая одновременно дикое возбуждение и потерю чувствительности. Но потом я привык к этим ощущениям. После нескольких доз наркотика я становился неутомимым и равнодушным. Я мог обходиться без сна несколько недель. По ночам мы смотрели боевики «Рэмбо: первая кровь», «Рэмбо II», «Коммандо» и многие другие. Источником питания для телевизора служил генератор или автомобильный аккумулятор. Мы все хотели походить на Рэмбо и с нетерпением ждали, когда представится возможность применить почерпнутые у него приемы.

Когда у нас заканчивалась еда, наркотики, боеприпасы или бензин, необходимый для еженощного просмотра фильмов, мы отправлялись грабить лагеря боевиков, расположенные в лесах, городках и деревнях. Захаживали мы и в мирные селения, чтобы взять рекрутов и поживиться всяким другим добром.

– Хорошие новости от наших лазутчиков! Через пять минут отправляемся на операцию. Мы уничтожим повстанцев и отберем у них запасы, которые на самом деле принадлежат нам, – объявлял лейтенант.

Он по-прежнему выглядел уверенным и сильным. Улыбка иногда начинала играть на его лице, но быстро исчезала. Мы надевали на голову зеленые повязки, чтобы отличать своих от чужих, и шли в бой. Теперь впереди шли уже мальчишки, а не взрослые солдаты. Мы не задавали лишних вопросов, никто не давал нам карт местности. Нам сказано было идти по тропе прямо, и мы шли, ожидая последующих указаний. Иногда мы брели по лесным тропам часами, останавливаясь только для того, чтобы съесть сардины или солонину с гари, вдохнуть щепотку кокаина или браун-брауна, принять несколько белых капсул. Комбинация нескольких наркотических средств вызывала прилив сил и ожесточение души. Я больше не думал о том, что могу умереть, а убивать других было просто, как воды напиться. Во время того первого боя я научился отключать сознание. К тому же мозг и память перестали сохранять проходящие перед глазами страшные картины. Во всяком случае, мне казалось, что я уже не обращаю на них внимания и не веду им счета.