Завтра я иду убивать. Воспоминания мальчика-солдата - Ишмаэль Бих

Ишмаэль Бих

Завтра я иду убивать. Воспоминания мальчика-солдата

Посвящается памяти нья ндже, нья кеке, нья ндиг-ге сиа и каяньи (отца и матери, братьев и бабушки).

Духи моих родных всегда рядом, они живут во мне и придают мне сил.

Посвящается всем детям в Сьерра-Леоне, у которых отняли детство.

Посвящается памяти Уолтера (Уолли) Шуера, с благодарностью за его щедрость и доброту, а также за то, что научил меня хорошим манерам.

Нью-Йорк, 1998 г.

…Как-то мои школьные друзья заподозрили, что я не рассказал им всей правды о своей прошлой жизни.

– Почему все-таки ты уехал из Сьерра-Леоне?

– Потому что там началась война.

– Ты был свидетелем боев?

– Все жители страны так или иначе сталкивались с этим.

– То есть ты видел своими глазами, как бегут люди с автоматами и стреляют друг в друга?

– Да, и не раз.

– Круто!

Легкая улыбка скользнула по моим губам.

– Расскажи нам об этом как-нибудь поподробнее.

– Да, когда-нибудь обязательно расскажу.

Глава 1

Много разных историй довелось нам слышать об этой войне, но казалось, все это происходит в каком-то далеком, неведомом краю. Только когда через наш городок потянулись вереницы беженцев, стало понятно – в стране что-то неладно. Люди, пешком прошедшие сотни километров, поведали о том, как убивали их родственников и сжигали дома. Иногда кто-то из соседей из сострадания соглашался приютить у себя несчастных странников, но те в большинстве случаев отказывались оставаться, так как считали, что рано или поздно боевики доберутся и сюда. Дети беженцев не играли с нами. Они вздрагивали, услышав гулкие удары топора о деревянную колоду, или замирали от стука камней по жестяным крышам – мы с ребятами любили стрелять по птицам из рогаток. Взрослые, покинувшие зону военных действий, мало отличались от своих испуганных чад: беседуя с нашими старейшинами, они вдруг замолкали, терялись, забывали, о чем шла речь. Сказывались усталость и недоедание, но не только. Было ясно: то, что пережили эти люди, глубоко ранило их души. Однако даже если бы они рассказали нам всю правду, мы бы не поверили.

Временами мне казалось, что все беженцы преувеличивают опасность. Что я знал тогда о войнах? Читал о них в книгах и видел в кино, например, в своем любимом фильме «Рэмбо: первая кровь»; слышал сообщения Би-би-си о боях в соседней Либерии. Сознание десятилетнего ребенка не могло вместить трагедию, разрушившую жизнь беженцев.

Впервые война коснулась нашей семьи, когда мне было двенадцать лет, в январе 1993 года. Мы с моим братом Джуниором и нашим общим другом Таллои (оба были на год старше меня) отправились в соседний городок Маттру Джонг, чтобы принять участие в конкурсе самодеятельности, который проводили наши знакомые. Мой лучший друг Мохамед не смог пойти, потому что они с отцом занялись ремонтом соломенной кровли кухни.

За четыре года до этого мы вчетвером – Джуниор, Таллои, Мохамед и я – организовали рэп-группу. Впервые рэп мы услышали в поселке Мобимби: там обосновалось много иностранцев, работавших в той же американской компании, что и мой отец. Мы часто ходили в Мобимби, чтобы поплавать в бассейне, посмотреть огромный цветной телевизор и просто потолкаться среди белых людей, отдыхавших после работы. Однажды по телевидению показали видеоролик: молодые чернокожие парни, ритмично пританцовывая, скороговоркой произносили какой-то замысловатый текст. Зрелище просто завораживало – мы застыли на месте, пытаясь разобрать слова[1]. Потом внизу экрана всплыла надпись: «The Shugarhill Gang, Rapper’s Delight»[2]. Джуниор тут же записал название группы. Впоследствии мы приходили в Мобимби через выходные, чтобы снова посмотреть подобные клипы. Тогда мы еще не знали, как называется этот музыкальный стиль, но меня поразило, что чернокожие ребята так быстро шпарили по-английски и так здорово двигались.

Позже, когда Джуниор пошел в среднюю школу, он подружился с мальчишками, которые многое порассказали ему о западной музыке и разных танцевальных направлениях. Он купил кассеты и во время каникул научил меня и моих друзей новым движениям. Потом выяснилось, что это хип-хоп. Мне нравился и танец, и слова – в них была особая поэзия, к тому же заучивание их позволяло совершенствовать английский. Как-то днем, когда мы с Джуниором, Мохамедом и Таллои разучивали песню I Know You Got Soul[3], которую написал хип-хоповый дуэт Eric B. & Rakim, пришел с работы отец. Он стоял и некоторое время слушал, прислонясь к косяку двери нашего кирпичного дома с жестяной крышей. А потом воскликнул: «Вы хоть понимаете, о чем все это?» – и тут же развернулся и ушел, так быстро, что Джуниор не успел ничего ответить. Отец уютно устроился в гамаке в тени манговых, апельсиновых, гуавовых деревьев и включил радиоприемник, чтобы послушать новости Би-би-си.

– Вот это правильная английская речь, которую вам следовало бы усвоить, – прокричал он нам из сада.

Пока папа слушал новости, Джуниор показывал нам основные шаги: мы переносили вперед и назад то правую, то левую ногу. Потом нечто похожее повторили руками, тряхнули плечами, качнули головой. «Это называется «бегущий человек», – пояснил брат. А затем мы под музыку повторили все, что выучили, двигаясь в такт и беззвучно проговаривая слова. Пора было возвращаться к ежевечерним обязанностям, принести воду, почистить лампы, но каждый мог уже лихо выдавать рэперские фразочки вроде «Peace, boy» и «I’m out»[4]. Над поселком тем временем плыла другая музыка – пение вечерних птиц и стрекотание цикад.

Утром мы собрались в Маттру Джонг: загрузили в рюкзаки тетрадки, в которых были записаны слова разучиваемых нами песен, карманы набили кассетами с рэп-записями. В те дни последним криком моды было напяливать на себя много слоев одежды. Мы обрядились в мешковатые джинсы, под которыми скрывались шорты и тренировочные штаны – в них удобно танцевать. Верх тоже был в полном порядке: майка, футболка, толстовка, а вдобавок еще и рубашка с длинными рукавами. На ногах – по три пары носков, тщательно закатанных вниз, чтобы крейпсы – незавязанные, с торчащими языками кроссовки – выглядели более массивно, как у настоящих рэперов.

Днем, конечно, во всем этом становилось жарко, и часть слоев приходилось снимать. Тогда я, как и мои друзья, нес одежду на плечах. Мы вырядились так, потому что это было круто, и даже не подозревали, насколько пригодится нам подобный запас вещей. Собираясь вернуться на следующий день, мы ни с кем не попрощались и никого особенно не ставили в известность о своем путешествии. Нам и в голову не приходило, что мы покидаем дом навсегда.