Завтра я иду убивать. Воспоминания мальчика-солдата - Ишмаэль Бих

Двадцать пять километров до Маттру Джонга решено было проделать пешком, чтобы не тратить денег. Стоял прекрасный летний день, солнце еще не начало припекать, идти было легко и приятно. По дороге мы болтали обо всем на свете, смеялись, играли в салки. С собой у нас были рогатки, чтобы стрелять в птиц и обезьян, часто попадавшихся нам по дороге. У пары речушек мы остановились, чтобы искупаться. Через одну из них был перекинут мост. Издалека послышался шум машины или автобуса. Может, нас подбросят до города? Пришлось срочно вылезать из реки и спешно одеваться. Я выскочил на берег раньше, чем Таллои и Джуниор, схватил их одежду и помчался через мост. Они бросились за мной, надеясь, что догонят меня еще до того, как появится машина, но не тут-то было: небольшой грузовичок показался у моста, когда голые мальчишки были на самой его середине. Им пришлось спешно ретироваться обратно к реке. Девчонки в кузове засмеялись, водитель вовсю сигналил. Ох уж и повеселились мы тогда! Остаток пути ребята припоминали мне ту шутку и пытались отыграться. Правда, им это не удалось.

Около двух часов пополудни мы прибыли в Кабати – деревню, где жила моя бабушка Мами Кпана – так звали ее в селении. Она была высокой, с благородным овалом лица, высокими скулами и выразительными карими глазами. Так она мне и запомнилась – стоящая вдали, уперев руки в бока или обхватив ими голову. Посмотришь на нее, и становится ясно, от кого моя мать унаследовала ровную темную кожу, белоснежные зубы и складки на шее. Моего деда все называли камор – учитель. Он был известным знатоком Корана и арабского языка, а также целителем, знаменитым на всю деревню и даже за ее пределами.

В Кабати мы перекусили, немного отдохнули и приготовились к тому, чтобы проделать оставшиеся десять километров пути. Бабушка уговаривала переночевать здесь, но мы ответили, что спешим, и пообещали, что зайдем к ней на обратном пути.

– Как у тебя сейчас отношения с отцом? – мягко спрашивала она, и в ее голосе звучало беспокойство. – Почему вы не в школе? И почему ты такой худой?

Вопросов было много, но я пропускал их мимо ушей. Она проводила нас до конца деревни и долго смотрела вслед, пока мы спускались с холма. Палку, на которую бабушка опиралась при ходьбе, она переложила в левую руку, чтобы махать нам правой – это считается хорошей приметой и добрым напутствием.

В Маттру Джонг мы пришли часа через два и сразу встретились со старыми приятелями – Гибриллой, Калоко и Халилу. Вместе мы отправились на Бо-роуд, где до поздней ночи толпились уличные торговцы, продающие много всего съестного. Купив вареных земляных орехов, мы принялись уплетать их, оживленно обсуждая планы на завтра. Надо было посмотреть зал, где будет проходить местный смотр талантов, и порепетировать там. Спать улеглись на веранде в доме Халилу. В этой маленькой комнатке стояла лишь одна узкая кровать, и мы вчетвером (хозяин и три гостя – Гибрилла и Калоко вернулись к себе домой) легли поперек матраса. Ноги остались навесу. Мне, впрочем, удалось кое-как поджать их, потому что я был меньше ростом, чем мои товарищи.

На следующий день Джуниор и Таллои сидели дома, дожидаясь, пока придут из школы наши товарищи. Обычно занятия заканчивались около двух часов, но они вернулись раньше. Я чистил свои крейпсы и считал отжимания: брат и Таллои затеяли соревнование. Гибрилла и Калоко зашли на веранду и присоединились к состязанию. Выбившийся из сил Таллои, задыхаясь, спросил почему ребята пришли так рано. На это Гибрилла ответил: «Учителя говорят, что повстанцы напали на Могбвемо». Это же наш родной поселок!

В Маттру Джонг отменили занятия, пока не прояснится ситуация. Мы были озадачены и не знали, что делать дальше. По словам учителей, днем боевики захватили районы, где находились рудники. Их вылазка застала жителей врасплох: внезапная стрельба вызвала страшную неразбериху. Отцы семейств устремились с работы домой, но там никого не нашли. Куда подевались их родные, было неизвестно. Матери с плачем бросились к школам, рекам, колонкам с водой, чтобы увести детей подальше от опасности. А те, в свою очередь, побежали домой, разминувшись с родителями, носившимися по улицам в поисках своих чад. Тем временем огонь усилился, и мирные жители, оставив попытки воссоединиться со своими семьями, покинули город.

«В школе говорят, что следующим будет Маттру Джонг». Гибрилла поднялся с бетонного пола. Мы с Джуниором и Таллои подхватили рюкзаки и вместе с друзьями направились к пристани. Там скопилось много беженцев с рудников. Среди них были знакомые, но никто не мог сказать, что сталось с нашими родными. Они рассказали, что нападение было слишком неожиданным и в панике все попрятались кто куда.

Более трех часов мы просидели на берегу в надежде встретить кого-то из близких или получить о них какие-нибудь сведения. Но никаких вестей не было. Из-за реки все прибывал народ, но знакомые лица уже перестали попадаться. А время шло, день казался на удивление обыденным. Солнце мирно светило, плыли белые облака, птицы пели, ветки деревьев шелестели на легком ветерке. Трудно было поверить, что где-то идет война и что она разрушила мой дом. Мне все это не казалось реальным. Мы лишь вчера покинули родной город, и ни о каком приближении повстанцев не было и речи.

– Что вы собираетесь делать? – спросил Гибрилла. Воцарилось молчание. Вскоре его нарушил Таллои.

– Пока не поздно, нужно идти обратно и пытаться отыскать своих, – сказал он.

Мы с Джуниором кивнули в знак согласия.

Всего за три дня до этих событий я в последний раз видел отца. Он медленно шел с работы. Под мышкой у него была жесткая шляпа, которую он обычно надевал на службу. Стоял жаркий день, и по его лицу струился пот. Я сидел на веранде. Я уже давно не виделся с ним: моя новая мачеха опять расстроила наши с ним отношения. Но на этот раз он мне улыбался, поднимаясь по ступенькам. Отец внимательно посмотрел на меня и собирался уже заговорить, но тут из дома вышла мачеха. Папа отвел глаза, а потом мельком взглянул на жену. Та делала вид, что совсем меня не замечает. Они стали что-то тихонько обсуждать, а я, проглотив слезы обиды, покинул веранду и направился к Джуниору, который на перекрестке ждал попутку. Мы собирались поехать в соседнее селение, находившееся примерно в шести километрах, чтобы навестить мать.

До недавнего времени отец оплачивал наше обучение в школе, и мы жили у него, а с мамой виделись только в выходные и во время каникул. Теперь он отказался платить, и мы стали ездить к матери раз в два-три дня. В тот день мы отыскали ее на рынке и еще некоторое время бродили с ней вдоль рядов – она покупала продукты на ужин. Вначале мама показалась мне мрачной, но когда увидела нас и обняла, лицо ее прояснилось. Она сказала, что наш младший брат Ибрагим сейчас в школе и что нам нужно забрать его по дороге с рынка. Когда мы шли все вместе, она держала нас за руки, но все равно время от времени останавливалась и оглядывала с ног до головы – как бы хотела удостовериться, что мы действительно здесь, рядом.