Никому не доверяй - Мерил Сойер

12

Когда Тори вернула Броуди пиджак и направилась к машине, он с трудом подавил в себе порыв проводить ее до дома и проверить, надежно ли она заперла двери. Пини не очень-то подходил на роль собаки-охранника, хотя неопытного человека его внушительные размеры, возможно, и напугали бы. Броуди понимал, что Виноградная долина – спокойное место и ему нечего опасаться за Тори, и все же он не мог не тревожиться.

Броуди понимал, что испытывает к невесте своего брата нечто большее, нежели просто физическое влечение. Ему казалось, что между ними возникла какая-то внутренняя связь – потаенная и труднообъяснимая. А может, он просто пытается оправдать свое поведение? Уводить чужих женщин было не в его правилах. А уж предать собственного брата…

Нет, Эллиот не заслужил такого обращения. Броуди напомнил себе, что он только что пережил большое горе, и тут вдруг на его голову сваливается неизвестно откуда взявшийся братец и начинает ухаживать за его невестой! Кроме всего прочего, Броуди совершенно не собирался обзаводиться постоянной женщиной. Боец отряда по борьбе с терроризмом не имеет права иметь в своем тылу жену, которая будет постоянно сходить с ума от страха за своего мужа.

Эллиот никак не прокомментировал ту сцену, свидетелем которой он стал на смотровой площадке, однако Броуди не сомневался, что брат был вне себя от бешенства. Он ожидал, что Эллиот осыплет его упреками или даже полезет в драку, однако этого не случилось. После того как Тори уехала, Эллиот принялся рассказывать ему о братьях Корелли.

– В те дни, когда хозяйство здесь вел мой дед, Корелли были его основными конкурентами. «Игристые вина Хоукс лэндинг» и «Корелли крэст» соперничали с лучшими сортами французского шампанского.

– А потом Корелли с потрохами продались французскому концерну по производству шампанского «Ле Руссо», – презрительно фыркнув, добавила Рейчел.

– Французы, что называется, раскрутили марку Корелли на рынке, – продолжал свои объяснения Эллиот. – И уровень их продукции сразу упал. Теперь они уже не могут с нами конкурировать.

– Боюсь, я не совсем понимаю, – произнес Броуди.

– Все зависит от того, какого года урожай был использован для приготовления того или иного вина, – нетерпеливо пояснил Эллиот. Для него все это было азбучными истинами. – Шампанское вино считается марочным, если срок его выдержки составляет от пяти лет и выше. Многие виды французского шампанского и американские игристые вина выдерживаются всего несколько лет. Это не означает, что они плохие. Они великолепны, но не идут ни в какое сравнение с марочными винами, срок выдержки которых гораздо дольше.

– Выдержка вин, которые производятся сегодня Корелли, составляет всего два или три года, – пояснила Рейчел.

– Чем быстрее оборот, тем больше прибыль? – догадался Броуди.

– Ну разумеется! Однако деньги – это еще не все. Есть вещи поважнее, – заявил Эллиот.

– А почему нельзя одновременно производить и изысканные, и дешевые вина? – спросил Броуди.

– Семья Хоук никогда не опускалась до посредственности, – ответил Эллиот с оттенком пафоса.

– И сейчас не станем, – подхватила Рейчел.

Она все больше раздражала Броуди – он недоумевал, что могло так тесно связывать его брата с этой женщиной? Как Эллиот терпит ее? Не вызывает сомнений, что она влюблена в него по уши, но вряд ли сам Эллиот подозревает о ее истинных чувствах. Броуди угадывал в Рейчел хитрость и беспринципность, и это заставляло его держаться с ней настороже.

Он часто испытывал похожее ощущение во время боевых заданий, когда, оказываясь на вражеской территории, не знал, кто может скрываться поблизости, в темноте, и каким будет следующий шаг противника. А между тем в рядах террористов, которые окопались и в США, и в других странах, все чаще попадались женщины. Они были непредсказуемы и потому зачастую оказывались опаснее мужчин, поскольку проникнуть в дебри женской логики – задача посильная для немногих.

Броуди снова подумал о том, что, в сущности, никогда не понимал своей матери. Он жил рядом с ней, любил ее без всяких условий и оговорок, но при этом не догадывался, что творится в ее душе. Почему они так часто переезжали с места на место? Почему она всегда нанималась официанткой и никогда не пыталась найти более спокойную и престижную работу? Броуди не раз задавал ей эти вопросы, но ответы матери всегда были столь уклончивыми, что в конце концов он оставил ее в покое.

Может, она скрывалась от Джана Хоука? Эта мысль раньше не приходила в голову Броуди, поскольку он никогда не задумывался о том, что прошлое его матери могло быть связано с безжалостным человеком вроде… вроде его отца. Если за бесконечными переездами и метаниями Линды Хоук стоял страх, тогда все становилось на свои места.

Что-то шепнув Эллиоту, Рейчел поднялась на крыльцо, и Броуди отвлекся от своих мыслей. Они стояли возле дома, и сквозь стеклянные двери веранды было видно, что гостей стало заметно меньше, но с десяток человек еще оставалось.

– Пора идти, нас ждут, – сказал Эллиот. – Но напоследок хочу сказать тебе, что несколько лет Корелли не оставляют попыток приобрести «Хоукс лэндинг», Если это, не дай бог, случится, труд нескольких поколений нашей семьи пойдет насмарку. Все погибнет.

«Нашей семьи»…

Броуди посмотрел в синие глаза брата – настолько похожие на его собственные, что он как будто смотрелся в зеркало, и в горле у него застрял комок. Броуди поразило выражение какой-то вдохновенной одержимости, которое было написано на лице Эллиота. Броуди был уверен, что сам он просто не может так выглядеть. С ранней юности его учили, как контролировать свое лицо, чтобы никто не смог прочитать на нем его чувств и использовать это против него.

– Формально братья Корелли приехали для того, чтобы выразить соболезнования, – продолжал Эллиот. – Но будь готов к тому, что в скором времени они подкатятся к тебе с предложением продать твою долю «Хоукс лэндинг».

– Зачем им моя доля наследства? – удивился Броуди.

– Сейчас компанию контролируем мы двое – ты и я, – понизив голос, стал объяснять Эллиот. – Альдо Абруццо и тете Джине принадлежит лишь небольшая часть. Их могут уговорить продать свои доли за приличные деньги, особенно если один из главных пайщиков – то есть ты – покажет такой пример.

«Ах, вот оно, в чем дело! – пронеслось в голове у Броуди. – Так вот почему Эллиот не набросился на меня, застав нас с Тори на смотровой площадке! Выходит, я нужен брату, и, сколь бы много ни значила для него Тори, „Хоукс лэндинг“ значит неизмеримо больше».

Может быть, и Тори чувствовала это? Было очевидно, что в их взаимоотношениях с Эллиотом что-то не так. Или он просто принимает желаемое за действительное? Опыт его общения с противоположным полом крайне небогат, где уж ему разобраться, что творится в их хорошеньких головках!