Верность - Адриан Романовский

— Так, значит, на Камчатку едут два комиссара — красный и белый, — сказал Нифонтов. — Если Бирич с войсками будет там раньше нас, все закупленное в Шанхае снабжение попадет к нему в руки.

— Почему это он будет там раньше нас? — возмутился комиссар.

— Отсюда на Камчатку на тысячу миль дальше. Следовало бы торопиться. А мы все чего-то ждем да болтаем. Весь город уже знает о «Ральфе Моллере».

— Кто ж это болтает? — потерял самообладание Павловский. — Не ваши ли знакомые?

— По-вашему, Бронислав Казимирович, все плохое, что происходит в Шанхае, делают мои знакомые. Это я давно от вас слышу. А в действительности первым разболтал о нашей экспедиции Кузнецов. Ответственный работник, с позволения сказать! Чего вы киваете на моих знакомых? На своих попристальней посмотрите.

Павловский покраснел:

— На кого это вы намекаете, Николай Петрович? Говорите прямо.

— Вы сегодня свободны, штурман? Поезжайте в город вместе с Брониславом Казимировичем и познакомьте его с Воробьевой. Он ей, конечно, понравится, и она его пригласит к обеду. Там он своими глазами увидит, как проводят время его высокие знакомые и как они швыряют деньгами.

— Шанхай, — отозвался штурман с недоброй усмешкой он всем кружит голову, а может и вовсе шею свернуть.

Все сдержанно улыбались. Павловский был вне себя. Он прекрасно знал, что это не клевета на «ответственных товарищей», что действительно некоторые из них ведут себя недостойно. Он был юношески честен, искренне верил, что в партии могут быть только проверенные люди с чистыми помыслами. Но теперь он знал и иных. Такие, безусловно, компрометируют партию, когда они у власти и когда только храбрые могут их обличить. Но он этого сделать не может. Не перед беспартийными же ему выступать. Это только вред принесет партийному, очень важному делу! Он считал, что нужно глушить разговоры о поведении в Шанхае «ответственных товарищей» и ждать отплытия: в море всё быстро станет на своё место… Но Нифонтов! Этот ужасный Нифонтов!

Почувствовав, что теряет над собой власть и боясь сказать старшему офицеру что-нибудь непоправимое, Павловский, обжигая рот, залпом допил чай и ушел к себе в каюту.

— Значит, на Камчатке будет война, — задумчиво сказал штурман, посмотрев вслед комиссару.

— Какая там война! Это не Приморье, Михаил Иванович.

— Какая же разница, Николай Петрович?

— Некому там воевать. Население в партизаны не пойдет, а большевиков там горсточка. Да и Ларк не годится для роли Дубровского. Это скорее Германн из «Пиковой дамы», но гораздо… самое… расчетливее и оборотистее. По-моему, он не очень торопится на Камчатку. Скорее всего, под каким-нибудь предлогом вообще туда не поедет.

— Эх, Николай Петрович! Знамя партизанской войны поднимают не Дубровские. Народ, свергнувший самодержавие, никогда не подчинится белогвардейщине.

— Успокойтесь, штурман. Камчадалы самодержавия не свергали. Это сделали петроградские солдаты, матросы и рабочие. Уж вам-то это хорошо известно…

Не желая спорить, штурман промолчал.

На баке тоже шумно спорили.

— В газетах вон пишут, что в России голод. Даже комиссию какую-то американцы создали для помощи. А здесь вот комиссары приехали, в отелях живут, ни в чем себе не отказывают. Пароход на Камчатку всякой всячиной нагрузили. Или, ты думаешь, врут газеты, в России всего вдоволь?

Все с интересом смотрели на рулевого старшину Кудряшева и спорившего с ним машиниста Губанова. Губанов насмешливо улыбнулся и отрицательно покачал головой:

— Что всего вдоволь, я не говорил. В России ещё не скоро будет всего вдоволь. И что голодают там, всё может быть. Ведь не шутка — три года гражданской войны! И красных и белых мужик кормил, да и мало мужиков в деревне осталось. Одни бабы. А вот в помощь-то американскую я не особо верю. Не дружеская это помощь, несерьезная. Вроде как медведю нашему кусок сладкого пирога дали!

Все захохотали, а Губанов продолжал:

— Американцы и немцам помогают. Да так, чтобы их к рукам прибрать. Видал я во Владивостоке, как они за шелк и духи французские девок покупали. Тоже, скажешь, помощь?

— Так, по-твоему, принимать у них хлеба не надо. Пусть мрет народ с голоду?

— Этого я опять не говорил. Пусть везут хлеб, но не по кабальным обязательствам. Будем богаты — расплатимся.

— И о чём вы спорите? — вмешался старший матрос Дойников. — Не матросское это дело — решать. Для этого правительство у нас есть. Ленин.

— По-твоему, матросское дело на вахте дрыхнуть и за это на французской гауптвахте сидеть? — съязвил Шейнин. — Нет, ребята, есть здесь и матросское дело. Голодают в России, это точно. Так давайте поможем. Давайте отчислим половину месячного матросского оклада в пользу голодающих. И офицеров к этому призовем. Ведь на Камчатку идем, оттуда это сделать трудно будет.

Матросы примолкли. Предложение Шейнина всех озадачило.

— Так это добровольно? — спросил кочегар Василевский.

— Само собой, добровольно.

Вмешался боцман:

— Тут, ребята, надо комиссара. Пусть командиру доложит, что команда, мол, желает. И подписной лист по всей форме.

— А деньги эти куда отдадут? — поинтересовался Василевский.

— Ревизор на почту сдаст. Правительству в Читу, — пояснил боцман.

Все молчали. Губанов встал и окинул матросов вызывающим взглядом:

— Ну что? Согласны?.. Чего молчите? Или денег жалко?

На баке загудели:

— Кому жалко? Ты поаккуратней! Надо комиссию.

— Комиссию, говорите? Вот Шейнин, я и ещё вот Кудряшев. Пойдешь с нами к комиссару? По подписному листу каждый и даст, сколько может и сколько захочет. Никого неволить не будем, но с каждого подпись возьмем.

— А кто не захочет? — опять спросил Василевский.

— Тот проставит ноль и распишется.

Все захохотали, а Василевский воскликнул:

— Так не делается! Это уже принуждение!

— Принуждение, говоришь? — отпарировал Губанов. — Ну ладно, пусть так. Тогда я за тебя распишусь.

Все опять захохотали.

Командующий белой Сибирской флотилией рассеянно слушал доклад начальника штаба. Настроение с утра было испорчено. Только что у него был начальник плавучих средств порта и, заикаясь, доложил, что ночью большевики угнали у него два лучших паровых буксира. Накричав на него, он минут пять, тяжело дыша, ходил из угла в угол своего просторного кабинета. Остановившись перед почтительно вытянувшимся Подъяпольским, Старк старался понять, что такое он говорит.

— …Князь Гедройц доносит, ваше превосходительство: большевики снаряжают в Шанхае экспедицию на Камчатку. С заходом в Ольгу…

Адмирал выставил ладонь и скорчил нетерпеливую гримасу:

— Доносит… Вот видите, как получается? Почему до сих пор красные не выбиты из залива Святой Ольги? Там у них целая флотилия! Хорошо, что угля нет… Чего мы ждем? Чтобы туда пришел из Шанхая пароход с углем?.. А «Адмирал Завойко»? Почему он до сих пор не вернулся во Владивосток?

— Старший лейтенант Клюсс отказался, ваше превосходительство.

— Отказался. Вот именно!.. Ведь это безобразие! У нас под носом в иностранном порту беспрепятственно действует большевистский корабль. Подрывает наш авторитет. Пока будет продолжаться это безобразие, союзники нас не признают!.. Необходимо сменить командира, привести «Завойко» сюда. Укомплектовать надежным, преданным родине личным составом, поставить на палубу грозную артиллерию… Потом снова послать его на несколько дней в Шанхай для утверждения нашего авторитета. Русская колония должна устроить торжественную встречу. Газеты об этом должны писать. Иностранные! «Шанхай Дэйли ньюс», например. Понимаете?!

Подъяпольский растерянно молчал. «Старик размечтался не на шутку», — подумал он, понимая, как трудно всё это организовать. Вдруг его осенила мысль: Хрептович! Скомпрометирован, но может пригодиться.

— Есть, ваше превосходительство. Я разработаю шанхайскую операцию. Вы не будете возражать против кандидатуры капитана 2 ранга Хрептовича? В своё время захватил «Патрокл», был в заграничном плавании. Говорит по-английски…

— Хрептович… Гм… А где он сейчас?

— Сейчас не у дел, ваше превосходительство.

— Ах да… Да, конечно. Хрептович… Какая-то с ним была история… Но это неважно. Хрептович подходит.

Адмирал с торжеством прошелся по кабинету.

— Доложите, когда у вас всё будет готово. Хочу поговорить с Хрептовичем перед его отъездом. В иностранном порту нужно действовать дипломатическим путем. Гроссе и капитан 1 ранга Крашенинников должны ему помочь. Князь Гедройц — обеспечить информацией…

«Хрептович — дипломат! Комедия какая-то, а я в роли режиссера, — подумал начальник штаба, выходя из кабинета. — Весьма возможно, — размышлял он, — что наш избранник окажется не на высоте и попросту провалит операцию. Где, интересно, баронесса Таубе? Нужно навести справки».