Группа «Альфа» - Ричард Марсинко

в подобную ситуацию и поэтому оказался полностью не готов к ней. Он лихорадочно пытался достать оружие, засунутое в глубокий карман мешковатых, как у клоуна, брюк.

Ну и бандиты пошли! Даже оружием пользоваться не умеют. Его лицо исказила гримаса боли, когда моя дубинка точно попала ему по локтю. Он инстинктивно схватился за него, и в это время я нанес удар по другому локтю. Он вытаращил на меня полные боли глаза и рухнул на колено. В голове у него явно крутился вопрос: «Что происходит, мать твою?» Но у меня не было ни секунды на дискуссию с ним во время нашего неожиданного семинара по искусству рукопашного боя. Я схватил его за шиворот и брючный ремень и со всей силы приложил лицом к ребристой поверхности мусорного контейнера. В результате у него не осталось ни одного переднего зуба. Будем считать, что это произошло в результате применения грубого, но эффективного метода коррекции неадекватного поведения пациента.

Я перевернул неподвижное тело на спину и обшарил карманы. В одном из них находился дешевый никелированный пистолет 25-го калибра. У другого бандита, тоже лежавшего неподвижно и явно нуждавшегося в медицинской помощи, был самозарядный девятимиллиметровый «Смит-вессон».[25]

Разрядив оба пистолета и выбросив патроны в ближайший контейнер (правило: никогда не пользуйтесь чужими боеприпасами, если только не находитесь в отчаянном положении), я вернулся к припаркованному мусоровозу и положил «Смит-вессон» под сиденье водителя.

Через двенадцать минут после этого небольшого приключения, опоздав на полчаса на встречу с Джоан, я проследовал между двумя большими мраморными собаками, охранявшими вход в ресторан «Хунань». Открыв дверь, я вошел в полутемный зал. Хотя я посещал это заведение уже более десяти лет, официанты не узнавали меня. Для них я был просто еще одним голодным привидением с улицы. Красные шелковые обои, зеркальные панели, светильники из лавы напоминали о китайских ресторанчиках моей юности, когда я жил в Нью-Джерси. Но на этом все сходство заканчивалось. Блюда, которые готовили в «Хунани», и отдаленно не напоминали жвачку, выдававшуюся когда-то за национальную кухню. Несмотря на свое название, в «Хунани»[26] специализировались на гонконгско-кантонской кухне. Вам, например, предлагались свиные ребрышки, приготовленные на пару во вкуснейшем соусе из черных бобов. А что вы скажете о креветках, завернутых в листья лотоса с черными бобами и кусочками имбиря и сваренных на пару? Были и свежие двустворчатые моллюски: мидии, гребешки опять же с черными бобами. Повара используют их для приготовления великолепнейших соусов и приправ. Но и это не все. В «Хунани» подавали суп из утки, в котором плавала настоящая утиная лапка, разваренная до такой степени, что политические консультанты республиканцев могли обсасывать ее. Были здесь и жареные цыплята, приготовленные в оболочке из специй. И брокколи в остром устричном соусе. И утка, копченная в угольях камфорного лавра и чайных листьях. Это были повседневные блюда кантонской кухни — простые и вкусные.

Ресторан уже был наполовину заполнен публикой. Мелькали мундиры пентагоновцев, сидели бумагомаратели из консалтинговых фирм и какие-то жуликоватые личности. За столами расположились и китайские семьи, не торопясь наслаждавшиеся любимыми блюдами.

Джоан уже сидела за столиком, повернувшись к входу. На лице у нее было выражение учительницы, ожидающей придурка-ученика, который опаздывает на дополнительные занятия. Она заняла место в самой дальней кабинке. Плохо, когда два агента в ресторане находятся за столом так, что только один из них может наблюдать за входом!

Я замялся на несколько мгновений, и она понимающе улыбнулась.

— Не хотите сидеть спиной?

Я кивнул и уселся на свое место. Зеркальная панель передо мной, позади Джоан отражала часть зала, и я мог наблюдать за посетителями, не привлекая внимания.

— Извините за опоздание, но меня задержали.

— Но вы же покинули офис раньше меня.

— Да, но меня задержали по дороге. — Я вынул никелированный пистолет и, протянув руку под столом, положил его ей на колени.

Она абсолютно не ожидала ничего подобного и, приняв мой жест за нечто другое, вскинула голову:

— Что это зна…

— Но я же сказал, что меня задержали.

Она рассмеялась, посмотрела на маленький подарок и положила его в карман жакета. Во взгляде ее было что-то среднее между уважением и недоверием.

— Спасибо за сувенир.

— Не за что. — Я по-китайски позвал ближайшего официанта и заказал пиво, сразу же истощив все свои знания китайского разговорного языка. — Джоан, вам тоже пива?

— Я не употребляю… алкоголь, — произнесла она с трансильванским акцентом, повторив ответ Белы Лагоши, главного героя фильма «Дракула», на вопрос о вине. Затем она взглянула на официанта и проговорила: — Чинг во яао бейзи чинг-чо?

— Ше-ше, — кивнул пораженный официант и исчез.

— Что вы сказали?

— Я попросила его принести зеленого чая, а он поблагодарил.

— Где вы так выучили китайский? — изумленно спросил я.

— Меня научила мама.

— Ваша мать!? — Агент Д. М. Монтгомери выглядела, как стопроцентная американка и говорила с мягким южным акцентом.

Она взглянула на мое озадаченное лицо.

— Мои дедушка и бабушка были миссионерами. Мама родилась в Сучжоу. Как раз перед нападением японцев на Перл-Харбор родители отослали ее в Штаты, в Северную Каролину к тетке. Маме уже исполнилось одиннадцать лет, и она уже бегло говорила по-китайски. От няни-китаянки она научилась китайскому языку раньше, чем английскому.

— А дедушка с бабушкой вернулись назад после объявления войны?

— Нет. Их казнили, как шпионов, в сорок третьем году. Я до сих пор не знаю, как мама пережила все это. С тех пор у нее появилась привычка — она разговаривала сама с собой по-китайски перед сном. Может, так мама хотела сохранить память о своих родителях? Она все время хотела вернуться назад в Китай, туда, где они жили и умерли.

— И это ей удалось?

— Да, десять лет назад. И она взяла меня с собой. — Джо улыбнулась. — Я как раз развелась и получила диплом университета Тафта. У меня оставалось полтора месяца перед началом работы в Госдепе. Мама организовала все сама в полной тайне от меня. Мы провели в Китае почти три недели.

— Наверно это было чудесно?

— Еще лучше. Я увидела Китай не нынешним — серым, пыльным, с мрачными людьми, а глазами мамы, таким, каким он был в годы ее детства. Она помнила все до мельчайших деталей, Дик. Места, где жила, историю страны, людей, которых знала. — О’кей, Дик, хватит обо мне. Теперь ваша очередь рассказывать о себе и о том, как вы с вашей сногсшибательной косичкой появились у генерала Крокера.

Мы выпили три чайника зеленого чая, шесть бутылок пива и съели дюжину порций