За кулисами путча. Российские чекисты против развала органов КГБ в 1991 году - Андрей Пржездомский

Андрей Орлов, тогда еще старший лейтенант, но уже начальник лаборатории, тщательно проработав выступление Ельцина и почувствовав в нем близкие для себя мысли, с воодушевлением выступил на политзанятиях, к которым каждый сотрудник отдела по очереди готовил какую-нибудь животрепещущую тему. Товарищи восприняли выступление Орлова, особенно когда он делал акценты на «острых» местах, с нескрываемым интересом. Но на следующий день секретарь парторганизации, в общем-то уравновешенный и спокойный человек, с несвойственным ему раздражением сделал выволочку Андрею, будто именно он, а не Ельцин критиковал партийное руководство.

— Знаешь, Орлов, ты меня под монастырь подведешь. Мне за тебя… В общем, из парткома звонили… Больше не пропагандируй этого… — сказал секретарь, уединившись с Орловым в кабинете заместителя начальника отдела. — Ты меня понял?

— Так Ельцин — секретарь МГК![66] Я-то тут причем?

— Орлов, ты меня понял?

Да. Андрей его понял. Он понял также и то, что в партийной организации Комитета Ельцина еще долго будут считать диссидентом. Несмотря на это, его популярность среди рядовых коммунистов, как, впрочем, среди всего населения страны, росла не по дням, а по часам.

Размышления Орлова прервал неожиданно вошедший в кабинет Иваненко. Было совершенно очевидно, что он взволнован. По-видимому, разговор с Президентом был очень непростой, возможно, тот даже сказал Председателю КГБ России нечто такое, что привело его в тягостное настроение. В руке Иваненко держал какие-то листки с отпечатанным на них машинописным текстом.

— Вот, держи! — Виктор Валентинович протянул Андрею один из листков. — Обращение!

Орлов стал читать.

ДОКУМЕНТ: «Обращение к гражданам России.

В ночь с 18-ого на 19 августа 1991 года отстранен от власти законно избранный Президент страны. Какими бы причинами не оправдывалось это отстранение, мы имеем дело с правым антиконституционным переворотом…»

Члены ГКЧП объявлялись «потерявшими всякий стыд и совесть путчистами», а военнослужащие призывались «проявить высокую гражданственность и не принимать участия в реакционном перевороте». Под текстом стояли подписи Ельцина, Силаева и Хасбулатова.

Дочитав до конца, Орлов поднял глаза на Иваненко. Тот в это время стоял у окна и рассматривал теперь уже выросшую в несколько раз толпу перед Белым домом. Было видно, что тексты обращения уже были и там — люди держали в руках листки бумаги, размахивали ими, что-то крича и скандируя.

— Ты понял? В шифровку надо включить это «Обращение» Полностью. И добавить, что органы должны действовать в соответствии с законом. Сделать это надо быстро. А то там у нас могут начудить на территории!

Андрей сел за стол. На чистый лист бумаги легли ровные ряды строчек:

«Председателям Комитетов госбезопасности республик РСФСР. Начальникам управлений КГБ СССР по краям и областям РСФСР. В связи с событиями, произошедшими в ночь с 18 на 19 августа 1991 года Президент РСФСР, Председатель Совета Министров РСФСР и и.о. Председателя Верховного Совета РСФСР обратились к гражданам РСФСР со следующим обращением…».

Орлов не стал переписывать текст обращения, а просто начертил прямоугольник и написал в нем слово «текст». При этом он посмотрел на Иваненко. Тот одобрительно кивнул.

Теперь надо было написать самое важное. Уже от себя. И именно то, что хотелось бы донести до органов госбезопасности по всей громадной стране. Андрей попытался сосредоточиться, но ничего путного в голову ему не приходило. Всякие там призывы встать на сторону Президента России и не выполнять указания ГКЧП казались смертельно страшной крамолой. Писать так — значит полностью противопоставить себя союзному Комитету, что в условиях объявленного чрезвычайного положения можно было оценивать как призыв к государственной измене. «Нет, нужно что-то другое. Понятное для всех, но не конфронтационное, — думал Орлов. — Но что? Что? Как найти те единственные слова, которые нужны именно в этот критический момент?»

Он подумал еще немного и написал: «В этот критический для нашего общества момент все сотрудники органов госбезопасности России должны проявить выдержку, твердость, благоразумие, способность трезво оценивать политическую ситуацию в стране, не допустить хаоса и массовых беспорядков».

Затем прочитал написанное и молча передал Иваненко. Тот так же молча пробежал глазами по строчкам телеграммы и своей рукой вычеркнул слово «твердость». Потом немного подумал, смотря куда-то в сторону, и, зачеркнув слова «не допустить хаоса и массовых беспорядков», написал сверху строчки другое продолжение фразы:«…всемерно содействовать законно избранной народом власти…»

— Андрей, тут нужно добавить что-то еще… Что-то, побуждающее не участвовать органы КГБ в этом путче! Давай, подумай еще!

— А, может, не надо о путче?

— Нет, надо! Надо! Вещи надо называть своими именами!

Андрей вспомнил совершенно недавнее интервью Иваненко одному журналисту. В нем как раз шла речь о ситуации, которая возникла сегодня. Правда, тогда, чуть более месяца назад, никто не предполагал, что острый конфликт, требующий определить свою собственную позицию, а главное — конкретные действия, наступит так скоро.

ИНТЕРВЬЮ: «Вопрос: Как будет решаться вопрос подчинен* поста? КГБ РСФСР будет подчинен руководству союзного Комитета или органам власти России? И если возникнет ситуация, когда, скажем, Крючков и Ельцин будут занимать взаимоисключающие позиции и отдавать вам, соответственно, взаимоисключающие распоряжения, что вы будете делать?

Ответ: Прежде чем давать команды спецслужбам, политические деятели должны разрешить вопросы на более высоком уровне. Это совершенно противоестественная ситуация, если спецслужбы будут получать взаимоисключающие команды…»

(В.В. Иваненко, Председатель КГБ России. «Собеседник», 6 июня 1991 года).

Мысли в голове у Орлова путались. Конечно, он понимал, что эта телеграмма в органы госбезопасности России может сыграть очень важную роль — не только проинформировать их о позиции высокого российского руководства, но и четко сказать людям, которые всегда отличались исключительным законопослушанием и теперь оказались раздираемы между каждым по своему понимаемыми понятиями «долг», «честь», «совесть», что же им конкретно делать, как поступать. Андрей попытался сконцентрировать свое внимание, но ему мешал монотонный гул голосов, доносящихся с улицы. «Что они кричат опять?» — непроизвольно подумал он. Потом, прислушавшись, наконец, различил отдельные слова в шумном многоголосии: «Ель-цин! Рос-си-я! Ель-цин! Рос-си-я!»

ИНФОРМАЦИЯ: «Коша говорят, что, дескать, чекисты повинны в том, что рухнула Советская власть и распался Советский Союз, что они не защитили страну, как того требовала Конституция и присяга офицера, я хочу сказать одно: не простые коммунисты и рядовые чекисты повинны в этом…

Фактически на путь предательства интересов нашей страны встало руководство СССР вместе с представителями разных структур… Они не знали, что делать. У них, прежде всего у Горбачева, не было четкого стратегического плана, как реформировать страну и партию. КПСС состояла из самых разных, разношерстных по идеологии людей…

Именно тогда, Когда Горбачев был президентом, надо было принимать главное стратегическое решение по спасению Советского Союза… а это сделано не было»

(С.Е. Мартиросов, старший инспектор Инспекторского управления КГБ СССР).

ИНФОРМАЦИЯ: «Горбачев — мямля, которого мы никак не могли вызвать на разговор… По инициативе некоторых сотрудников Инспекторского управления Крючков дважды приглашал Горбачева выступить перед чекистами в колонном зале в доме два… Дважды мы, представители всех управлений центрального аппарата КГБ СССР, всего около ста пятидесяти человек, собирались в зале, Крючков уезжал в Кремль за Горбачевым, а потом возвращался… И нам сообщали, что Генеральный секретарь не придет, так как очень занят…»

(С. С. Дворянкин, старший инспектор Инспекторского управления КГБ СССР).

Орлов посмотрел на Иваненко. Тот сидел за письменным столом Бурбулиса и набирал номер телефона. Или номер был занят, или никто долго не подходил, но Иваненко никак не мог начать разговор. Он все крутил диск, держа в руке трубку, и это раздражало Андрея еще больше, чем скандирующая толпа на улице. Потом в голове у Андрея мелькнула какая-то мысль, он сделал попытку ее ухватить, еще раз посмотрел на строки, написанные им и Иваненко, и тут его осенило: «Надо написать так, чтобы чекисты поняли: нельзя ввязываться им в эту свару! Иначе будет кровь!» Он подумал еще и снова взял ручку. На листе появились заключительные строки шифровки: «…содействовать законно избранной народом власти в предотвращении использования военной силы и возможного кровопролития».