Звёздный зверь - Роберт Хайнлайн

— Спасибо. Должен же я сделать хоть что-нибудь, чтобы оправдать свои расходы на проезд. Так вот, давайте вместе здраво рассмотрим ситуацию. Это существо… может быть, лучше сказать, ваш друг Ламмокс… Или не так: наш друг Ламмокс — ведь я прямо влюбился в него с первого взгляда… Наш друг Ламмокс приговорен к смерти, не правда ли? Приговорен судом.

— Да, — признал Джон Томас. — Но этот приговор пока еще не утвержден Министерством космоса.

— Знаю. Но ведь полицейские пытались его убить, не ожидая этого самого подтверждения. Верно?

Второй раз за вечер Джон Томас был близок к тому, чтобы выругаться, и второй раз сдержался, на этот раз — посмотрев на мать.

— Идиоты тупоголовые! Им все равно не убить Ламмокса, с их-то куриными мозгами.

— Вполне с вами согласен… если говорить между нами. Этого клоуна, их шефа, вообще стоило бы уволить. Ведь они могли уничтожить уникальный экземпляр. Вы только себе представьте!

— Шеф Дрейзер, — твердо заявила миссис Стюарт, — настоящий джентльмен.

— Миссис Стюарт, — сказал Перкинс, повернувшись к ней. — Я ни в коем случае не собираюсь бросать какую-либо тень на вашего друга. Однако, я уверен, причем совершенно твердо, что шеф не имел права самовольно распоряжаться. Причем со стороны представителя администрации такое поведение значительно более предосудительно, чем со стороны рядового гражданина.

— Он думал о безопасности населения.

— Верно. Возможно, это смягчает его вину. Поэтому я беру назад свои высказывания. Они не имеют отношения к нашей проблеме, и я совершенно не хочу ввязываться в спор.

— И я очень рада этому, мистер Перкинс. Так может быть мы вернемся к предмету разговора?

У Джона Томаса начали просыпаться теплые чувства к ученому — вот так же мать срезала и его самого, к тому же Перкинсу нравился Ламми.

Тем временем гость продолжал:

— В любой момент, завтра, а может, даже сегодня, Министерство по делам космоса утвердит уничтожение Ламмокса.

— А вдруг они отклонят?

— А вы согласны из-за этой ни на чем не основанной надежды рискнуть жизнью своего друга? Так вот, тогда ваш шеф полиции явится снова, и на этот раз он его убьет.

— Не убьет! Он же не сможет, только еще раз докажет, что он дурак.

Мистер Перкинс медленно и печально покачал головой.

— В вас говорит не разум, а сердце. На этот раз он сделает все как надо. Однажды над ним посмеялись, больше он этого не допустит. Не сможет сам придумать надежный способ, так посоветуется со специалистами. Мистер Стюарт, любой биолог способен, осмотрев и оценив Ламмокса, не задумываясь предложить два-три вполне надежных решения, как его убить, убить быстро и безопасным для себя способом. Я вот только посмотрел на него и сразу придумал как.

— Но вы же не скажете шефу Дрейзеру? — В голосе Джона Томаса прозвучала тревога.

— Что вы, конечно, нет. Для этого меня пришлось бы сперва подвесить за ноги. Но что — я? Найдутся другие, тысячи других, которые охотно ему помогут. А то он и сам сможет придумать способ. Будьте уверены, когда вы дождетесь утверждения этого смертного приговора, делать что-либо будет уже поздно. Они его просто убьют. К вашему и моему сожалению.

Джон Томас молчал, и Перкинс негромко добавил:

— В одиночку вам никак не справиться, и этим своим упрямством вы только убьете Ламмокса.

Джон Томас крепко прижал кулак ко рту. Потом он сказал, еле слышно:

— Что же тогда делать?

— Сделать можно многое, если только вы согласитесь на мою помощь. Первое. Вы должны понять, что, если вы доверите его нам, никто не сделает ему ничего плохого. Вы, конечно, наслушались всяких разговоров про вивисекцию и прочее; ну так можете все это забыть. Мы просто помещаем свои образцы в окружение, максимально приближенное к условиям их родных планет, а затем изучаем их. Мы хотим, чтобы они пребывали в добром здравии и в хорошем настроении; для этой цели мы не жалеем никаких сил. В конце концов Ламмокс умрет естественной смертью, тогда мы поместим его шкуру и скелет в свою постоянную экспозицию.

— А вам бы хотелось, чтобы из вашей шкуры сделали чучело и поместили в музей? — горько спросил Джонни.

— Что? — На лице Перкинса отразилось изумление, затем он рассмеялся. — Меня бы это ничуть не обеспокоило; если хотите знать, я уже завещал свой скелет университету, в котором учился. И Ламмокса это тоже ничуть не обеспокоит. Дело в другом — как устроить, чтобы полиция от него отстала и чтобы он смог дожить до старости.

— Подождите. Но ведь даже, если вы его купите, это ничего не решает. Они все равно его убьют. Кто им может помешать?

— И да и нет. В первую очередь — нет. Конечно, продажа Ламмокса Музею не отменяет приказа на его уничтожение, но, вы уж мне поверьте, приказ этот никогда не будет выполнен. Наш юридический отдел объяснил мне, что следует в таком случае сделать. Первым делом мы приходим к соглашению относительно условий и вы даете мне расписку, подтверждающую продажу; тогда Музей становится законным владельцем. Сразу же после этого, скорее всего — сегодня, я нахожу нашего судью и получаю у него временное постановление, на несколько дней откладывающее приведение приговора в исполнение; такая отсрочка естественна и вполне в его силах, принимая во внимание смену владельца. А большего нам и не надо. Если потребуется, мы выйдем прямо на министра космических дел… одним словом, я могу вам обещать, что, став собственностью Музея, Ламмокс не будет убит ни при каких обстоятельствах.

— Вы это точно знаете?

— Достаточно точно, чтобы рискнуть деньгами Музея. Если я ошибаюсь, то вполне могу остаться без работы. — Перкинс улыбнулся. — Только я не ошибаюсь. А как только я получу отсрочку и позвоню в Музей, чтобы они превратили ее в постоянную отмену приказа, следующим моим шагом будет урегулирование всех этих исков о возмещении ущерба. У меня есть при себе наличные, сумма вполне достаточная. Нередко деньги являются очень убедительным аргументом. Тогда против нас останется один-единственный человек — шеф полиции. Он — серьезная помеха для вас, но не для нас; по сравнению с теми силами, которые может привлечь себе на помощь Музей, он просто ничто. А потом все спокойно заживут себе припеваючи. — Перкинс улыбнулся. — Вот видите, как все прекрасно можно устроить.

Джон Томас задумчиво изобразил ногой на ковре какой-то сложный узор, а потом поднял голову.

— Послушайте, мистер Перкинс, я понимаю, для спасения Ламмокса что-то сделать надо. Но до этого момента я не видел никакого способа, я просто, как страус, зарывал голову в песок, тянул время и ждал, что все как-нибудь устроится.