Магнетрон - Георгий Бабат

Когда Горбачев получил наконец этот выпрямитель, то оказалось, что использовать его он не может: из-за выступающих ручек переключателей выпрямитель не умещался в установке.

Молодые люди, спорившие о поэзии в парке завода, ничего этого не знали. И после того как человек с русой бородкой и мягкими усами прошел мимо, никто о нем уже и не думал.

Муравейщина

Саня декламировал истошным голосом стихи из поэмы Маяковского «Ленин» и требовал, чтоб к штыку приравняли перо.

Несмотря на то что большинство сочувствовало не Муравейскому, а Соркину, все же многие не могли сдержать улыбку, слушая Санину пламенную декламацию.

— Вот это поэт! — кричал Саня. — Он сознательно отрекся от воспевания всяких там померанцев. Он отдал свое гениальное перо в услужение сегодняшнему часу, настоящей сегодняшней действительности и проводнику ее — советскому правительству и партии.

Наташа вскочила со скамьи, подбежала к Сане и пожала ему руку.

— Мы, молодежь, — продолжал Соркин, — хотим создать свое, новое отношение к жизни, к любви, а такие, как Муравейский, опутывают нас проклятой мистикой. Владимир Ильич Ленин в письме к Горькому, которое мы прорабатывали на занятиях политкружка, писал, что католический священник в сутане, растлевающий девушек, не так страшен, как демократический поп без рясы, закручивающий нам голову красивыми словами. Поэтому я боролся, борюсь и буду бороться до конца с муравейщиной во всех ее проявлениях!

— Почему муравейщиной? — улыбнулась до того молчавшая Валя. — Может быть, правильнее сказать «муравейковщина»?

— Нет, уж если по всем правилам грамматики, то следует говорить «муравейсковщина», — отозвался сам Михаил Григорьевич.

Гудок, известивший о конце обеденного перерыва, прервал эту оживленную беседу.

— Даже Валя, и та заговорила, — сказал Муравейский Веснину, когда они пришли в лабораторию. — А вы чего молчали?

— Мне интересно было слушать.

Насвистывая, Муравейский некоторое время наблюдал за Костей, который протирал шлиф для вакуумной схемы.

— Так ты, дорогуша, неделю провозишься.

Подойдя к верстаку, он взял у Кости из рук шлиф:

— Вот как это надо делать! Что касается этого убогого Соркина, — сказал затем Муравейский, — то я тоже мог бы показать ему, как надо спорить о поэзии. Стоило бы ему, например, вспомнить о современнике Пушкина прекрасном поэте Баратынском, и мой, как его там называли, Пастернак был бы сразу положен на обе лопатки.

Веснин покраснел: он не знал Баратынского.

Не искушай меня без нужды, —

запел приятным баритоном Михаил Григорьевич,—

Возвратом нежности твоей.Разочарованному чуждыВсе обольщенья прежних дней…

Это и есть Баратынский. Понятно?

Насладившись смущением Веснина, Муравейский продолжал развивать свою мысль.

— А теперь перейдем к Пушкину.

Муравейский принял позу-, в которой изображен Пушкин на памятнике работы Опекушина на Пушкинском бульваре в Москве, затем откинул голову и продекламировал:

Отсель грозить мы будем шведу,Здесь будет город заложенНа зло надменному соседу.Природой здесь нам сужденоВ Европу прорубить окно;Ногою твердой стать при море.Сюда по новым Им волнамВсе флаги в гости будут к нам,И запируем на просторе.

Детям в школе это вдалбливают беспощадно, так что это, несомненно, и вам известно.

Красуйся, град Петров, и стойНеколебимо, как Россия…

Баратынский, как и многие современники Пушкина, тоже пытался откликнуться на победы русского оружия, на рост политической мощи России. Но как он это сделал?

…Стокгольм оцепенел,Когда над ним, шумя крыламн,Орел наш грозный возлетел!Он в нем узнал орла Полтавы!Все покорилось. Но не мне,Певцу, не знающему славы,Петь славу храбрых на войне.

Как видите, Баратынский, выражаясь языком Сани Соркина, не смог поднять социальную тематику. И вот вам результат: в школьных учебниках лишь вскользь упоминают имя Баратынского, хотя стихи его прекрасны, а Пушкиным истязают учащихся с первого и до последнего класса. Скажу больше. Попробуйте-ка, сдавая экзамен в высшее учебное заведение, на вопрос об образах женщин в русской литературе забыть об этой плаксе и ханже Татьяне! Но экзаменатор искренне удивится, если вы вдруг вспомните о бедняжке Эде Баратынского

— Скажите, Миша, откуда вы все это знаете, когда вы успеваете так много читать?

— Читают за меня другие, в частности одна молодая, очень трудолюбивая дама, блондинка. Она уже выработала себе прекрасный стиль, и, для того чтобы занять достойное место в современной советской литературе, ей остались пустяки — выработать мировоззрение. Как раз в этом я намерен оказать ей содействие. Нет темы более волнующей для разговора с женщиной, чем литература, как говорит старикан Студенецкий…

Внезапно Муравейский замолчал и сделал вид, что рассматривает чертеж на столе Веснина.

В лабораторный зал вошел Дымов. Муравейский его не любил и побаивался.

— Владимир Сергеевич, — обратился начальник лаборатории к Веснину, — вы подписывали чертежи выпрямителей для Детскосельской ионосферной станции? В таком случае, пожалуйте ко мне.

Так пришлось Веснину впервые в жизни столкнуться с Горбачевым, но далеко не в той связи, в какой им довелось встретиться впоследствии.

— Видимо, речь шла о ручках, которые у вас не уложились в габариты? — спросил Муравейский Веснина, когда тот вернулся от Дымова.

— Почему же вы мне раньше об этом ничего не сказали?

— Я просто об этом не думал, — пожал плечами Муравейский. — Рабочие чертежи ведь не я подписывал. А пока гром не грянет, мужик, говорят, не перекрестится.

Письма

После малоприятного разговора о выпрямителях для ионосферной станций Веснин начал собирать новую вакуумную установку. Тонкий в обращении слесарь Костя Мухартов, притворяясь занятым другой работой, старался находиться все время подле Веснина, помогая ему. Муравейский появился в лаборатории за пять минут до звонка. Он подошел к Веснину:

— Володя! Академик Крылов вернулся из Англии и принимает, как и прежде, по четвергам. Я записал вас к нему на завтра.

— Да что вы, Миша, с чем же я пойду? Видите, не получается…

— Вы пойдете с рекомендательным письмом.

— Глупо.

— Но Рубель вам дал письмо. Почему же вы так невежливо поступаете по отношению к Рубелю, а? Кроме того, чтобы из этого дела что-либо вышло, необходимо подогреть атмосферу. Пусть вас даже три академика погонят со всех лестниц. Это лучше, чем погибнуть в безвестности. Нет, Володя, десять против одного: Крылов, как моряк, не может остаться совершенно равнодушным к нашей работе. Кроме того, если он выскажет при случае свое мнение о нас, это нам не повредит. «Популярность в бильярдной», как сказал некий недооцененный современниками поэт.

— Я не пойду.

— А я бы пошел. Возможно, Алексей Николаевич скажет вам, что все наши идеи — бред. Это тоже интересно выслушать.

— Пожалуй, вы правы. Если он выругает, это, конечно, интересно послушать.

— Когда знаменитый адвокат царской России господин Плевако должен был выступать, — подхватил Муравейский, — он всегда интересовался, как настроен прокурор, как — заседатели. Кто будет против его подзащитного. Если все «за» и никто «против», значит, дело плохо. Адвокату тут сказать нечего.

— Да, конечно, — согласился Веснин. — Если Крылов разругает меня, буду хоть знать, за что.

— А если просто улыбнется, то, значит, говорить не о чем. Итак, вы пойдете на прием?

— Эх! — воскликнул Веснин. — Нашел!

— Не знаю, что вы теперь нашли, — рассердился Муравейский, — но если бы вы раньше паяли серебром, а не оловом…

— Да я ведь еще одну ошибку в самой схеме нашел! Взгляните-ка, Миша! Теперь мы с Костей все наладим. Я хоть до утра буду здесь. Пока не сделаю — домой не уйду.

— Но я надеюсь, что к Крылову-то вы завтра пойдете, ведь вы записаны!

— Надейтесь, Миша, надейтесь, надежда — наше последнее прибежище. Как же могу я вас лишить права надеяться? Чем была бы жизнь наша без надежд! Мрачной темницей! Я тоже надеюсь…

В радостном возбуждении Веснин разбирал вакуумную установку и прилаживал ее отдельные части наново.

Муравейский некоторое время наблюдал за работой Веснина, потом снял пиджак и надел халат.

— Я понял, что вы хотите сделать, но еще лучше будет — собрать установку совсем по-иному. Я это все организую. А вы поужинайте и ложитесь спать. К Крылову вам надо явиться в полном блеске юности и красоты. Говорят, он сам всегда очень подтянут. А вы иногда забываете побриться. Думается, что для такого дня…