Собрание сочинений - Карлос Кастанеда
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
По словам Розы, Хосефине очень хотелось опять заговорить, так как я ей очень понравился.
— Пока ты не появился, она была счастлива и так, — резко сказала Лидия.
Хосефина кротко кивнула, подтверждая слова Лидии, и издала ряд коротких звуков.
— Мне бы хотелось, чтобы здесь была Ла Горда, — сказала Роза. — Лидия всегда раздражает Хосефину.
— Мне этого совсем не хочется, — запротестовала Лидия.
Хосефина улыбнулась ей и протянула руку, пытаясь коснуться ее. Казалось, она хочет примирения. Лидия резко оттолкнула ее руку.
— Да ну тебя, идиотка, — пробормотала она.
Хосефина не рассердилась. Она казалась глубоко погруженной в себя. В ее глазах было столько печали, что было больно смотреть. Я решил вмешаться и помирить их.
— Ей кажется, что она единственная женщина в мире, у которой есть проблемы, — раздраженно бросила Лидия. — Нагваль велел нам обращаться с ней круто и без снисхождения, пока она не перестанет чувствовать жалость к самой себе.
Роза посмотрела на меня и кивком подтвердила сказанное.
Повернувшись к Розе, Лидия велела ей отойти от Хосефины. Роза покорно отошла и села на скамейку рядом со мной.
— Нагваль предсказал, что в один прекрасный день она снова заговорит, — сказала Лидия.
— Эй! — сказала Роза, дергая меня за рукав. — Может, это ты поможешь ей заговорить?
— Да! — отозвалась Лидия, словно у нее мелькнула та же мысль. — Может быть, ради этого мы и должны были ждать тебя.
— Ну конечно же! — воскликнула Роза с выражением истинного озарения.
Они вскочили и стали обнимать Хосефину.
— Ты снова будешь говорить! — кричала Роза, встряхивая Хосефину за плечи.
Хосефина открыла глаза и начала вращать ими. Она издавала приглушенные вздохи, похожие на всхлипы, а потом заметалась из стороны в сторону, крича, как животное. Ее возбуждение было таким сильным, что она не могла разжать челюсти. Они и не пытались успокоить ее.
— Ты снова будешь говорить! — кричали они. — Ты снова будешь говорить!
От криков, стонов и всхлипов Хосефины у меня по коже прошел озноб. Я был совершенно сбит с толку и решил попытаться поговорить с ними спокойно. Я взывал к их разуму, но вдруг до меня дошло, что его у них — по моим стандартам — было крайне мало. Я расхаживал по кухне взад-вперед, пытаясь сообразить, что же мне делать.
— Поможешь ты ей или нет? — требовала Лидия.
— Ну пожалуйста, сэр, пожалуйста, — умоляла меня Роза.
Я сказал им, что они сошли с ума и я просто не представляю, что надо делать. Но говоря это, я обнаружил вдруг в глубине своего разума странное чувство любопытства и уверенности. Сначала я хотел отбросить его, но оно завладело мною. Однажды у меня уже было подобное переживание, когда одна моя близкая подруга была смертельно больна. Мне казалось, что я смогу помочь ей выздороветь и выйти из больницы, где она умирала. Я даже консультировался по этому поводу с доном Хуаном.
— Точно. Ты можешь вылечить ее и вырвать из лап смерти, — сказал он.
— Как? — спросил я.
— Это очень просто, — начал он. — Ты только должен напомнить ей, что она неизлечимо больна. Так как это крайний случай, то у нее есть Сила. Человек становится мужественным, когда ему нечего терять. А ей больше терять нечего. Она уже потеряла все. Мы малодушны только тогда, когда есть еще что-то, за что мы можем цепляться.
— Но разве одного напоминания достаточно?
— Нет. Но это даст ей необходимую поддержку. Затем она должна оттолкнуть болезнь левой рукой. Она должна толкать вперед свою левую руку, сжатую в кулак, как бы держась за дверную ручку. Она должна с усилием толкать и толкать ее, говоря болезни: «Прочь, прочь, прочь». Скажи, что ей больше ничего не остается, как только посвятить каждую секунду оставшейся жизни выполнению этого движения. Я уверяю тебя, что она сможет выкарабкаться, если захочет.
— Это звучит так просто.
Дон Хуан хмыкнул.
— Это кажется простым, — сказал он. — Но это не так. Чтобы сделать это, твоей подруге необходим безупречный дух.
Он долго смотрел на меня, как будто пытаясь измерить тревогу и печаль, которые я испытывал по отношению к своей подруге.
— Правда, если бы у твоей подруги был безупречный дух, — добавил он, — то она бы там не оказалась.
Я передал ей то, что сказал мне дон Хуан. Но она была уже слишком слаба.
В случае же с Хосефиной моя уверенность основывалась на том, что она была воином с безупречным духом. Я размышлял, нельзя ли и ей применить то же самое движение рукой. Я сказал Хосефине, что ее неспособность говорить вызвана каким-то зажимом.
— Да, да, это зажим, — повторяли Лидия и Роза вслед за мной.
Я объяснил Хосефине движение рукой и сказал ей, что она должна вытолкнуть этот зажим, двигая рукой таким образом.
Глаза Хосефины застыли. Видимо, она находилась в трансе и шевелила губами, произнося едва слышные звуки. Она попыталась двинуть рукой, но была так возбуждена, что размахивала ею без всякой координации. Я попытался скорректировать ее движения, но она, похоже, находилась в состоянии настолько помраченном, что даже не слышала моих слов. Ее глаза расфокусировались, и я понял, что она находится на грани потери сознания. Роза, по-видимому, осознавала происходящее: она отпрыгнула в сторону, схватила чашку с водой и плеснула ее Хосефине в лицо. Глаза Хосефины закатились, обнажив белки. Она долго моргала, пока смогла сфокусировать их снова. Она шевелила губами, но не могла произнести ни слова.
— Коснись ее горла! — закричала мне Роза.
— Нет! Нет! — в ответ закричала Лидия. — Коснись ее головы! Это у нее в голове, ты, чучело!
Она схватила меня за руку и заставила положить ее на голову Хосефины.
Хосефина задрожала и с трудом издала серию слабых звуков. Они показались мне более осмысленными, чем те нечеловеческие вопли, которые она производила раньше.
Роза, кажется, тоже заметила разницу.
— Ты слышишь? Ты слышишь это? — шепотом спросила она.
Но тут Хосефина издала серию еще более гротескных звуков, чем раньше. Успокоившись, она коротко всхлипнула и
