Случайный рыцарь - Николь Сноу

Уж эти пресловутые три слова.

– Обязательно. – Я подхожу к шкафчику, открываю дверцу и достаю аптечку. – Но сперва мы подлатаем твою ногу.

Царапины на ее лице едва видны, а вот синяк под левым глазом начинает наливаться. Я до хруста сжимаю челюсти. Она могла пострадать намного сильнее. Вот что действительно бесит. Если бы я был на десять секунд быстрее, этого бы не случилось. А все потому, что я выпустил ее из поля зрения. Это не должно повториться.

Белла идет в кухню, но притормаживает в том месте, где раньше была арка, ведущая в столовую. Теперь это дверь. Она открывает ее и включает свет.

– Почему в столовой кровать?

– От столовой осталась всего половина. – Вздохнув, я иду мимо нее и ставлю аптечку на стол.

– Ты имеешь в виду… Дедушка спал здесь?

Я открываю кран над раковиной и мою руки. Молчание – ответ на ее вопрос.

– Дрейк, почему?

Вытерев руки, возвращаюсь к столу. Не об этом мы должны разговаривать. Черт, сколько боли и страданий можно вместить всего в один день?

Еще до первого сердечного приступа Джон здорово сдал. Вероятно, из-за проблем с сердцем.

Открываю перевязочный набор и озвучиваю лучший ответ, который только могу предложить:

– Тут ванная ближе. Все полегче. И по лестнице подниматься не надо.

Ее голос падает до шепота:

– Давно? Сколько он спал здесь? Жил так? Господи, если бы я только знала…

– Около года. Может, чуть больше.

Она выключает свет и закрывает дверь. Осторожно хромает, стараясь не нагружать больную ногу, идет к столу и садится.

– Так вот настоящая причина, из-за которой кухня и половина комнат в этом доме были переоборудованы. – Она закрывает глаза, качая головой. – Почему он не сказал мне?

– Кухню переоборудовали для тебя, Белла, насчет нее ты ошиблась. Джон знал, что, если ты решишь остаться, ты заслуживаешь лучшего. – Располагаюсь напротив девушки и наклоняюсь, чтобы положить ее ногу себе на колени. – А все остальное, ну, он не хотел, чтобы ты знала. Все просто.

– Это такая… чушь! – От вспыхнувшего гнева ее глаза становятся невероятно зелеными. – Все это. Точно так же, как брак по доверенности и завещание, которое ты заставил меня подписать.

Она пытается убрать ногу с колен, пиная меня, но я лишь крепче ее держу.

– Эй, полегче. Просто держи ее прямо, чтобы я мог заклеить пластырем.

Она сверлит меня взглядом. Противостояние между нами напоминает ожидание момента выстрела у стрелков Дикого Запада. Только я не могу припомнить ни одного такого отчаянного храбреца, захватившего в плен ногу красотки. Резко сглотнув, девушка отводит взгляд и расслабляется. Не самая великая победа, но, пожалуй, запишу себе одно очко.

– Это не чушь, Белла. Ничто из этого. Ни брак по доверенности, ни завещание твоего дедушки, ни наш брачный контракт, который тоже есть в папке. В нем оговорено, что я не получу ни единого чертова цента, кроме того, что Джон оставил по своему завещанию. Я не вор, и я ничего не заставлял тебя подписывать. – Вскрыв упаковку с дезинфицирующей салфеткой, предупреждаю: – Держись. Сейчас может быть больно.

– Ты обманул меня, Дрейк. Контракт там или нет, у нас проблема. И ты задолжал мне кое-какие объяснения.

Только ни хрена не сейчас.

Оставляю ее слова без внимания, очищаю рану на ноге и кожу вокруг нее. Кровь мы остановили. Надеюсь, шрам будет не сильно заметный, если не тревожить повязку. Но меня не должно волновать, что ее безупречная кожа пострадала. Так же как не должен тревожить ее аромат, ее внешность, даже простые прикосновения. Я должен прекратить это! Отбросив мысли в сторону, я открываю упаковку пластыря.

– Ты бы подписала, если бы я попросил об этом?

– Ни за что. – Она смотрит на меня как на сумасшедшего и убирает с глаз мешающие пряди.

– Сиди спокойно.

Пинцетом подхватываю одну маленькую полоску и прикладываю ее.

– А знаешь, Джон предупреждал, что ты упрямая.

– Упрямая? Ха, уж кто был упрямым, так это он.

– Даже спорить не буду, особенно в отношении тебя. – Я продолжаю накладывать полоски пластыря, осторожно распределяя их и следя за тем, чтобы между ними не оставалось зазоров.

Это просто чертова травма, ничем не отличающаяся от любых других, которые я когда-то перевязывал. Поцелованная солнцем шелковистая кожа точно такая же, как у любого мужика в отряде, которых я залатал в свое время. Но сколько бы я ни твердил эту ложь, правдой она не станет. Это совершенно не похоже на оказание первой помощи бойцам. И это даже не самая большая из моих проблем.

– Похоже, ты знаешь, что делаешь, – говорит она, резко меняя тему.

– Так и есть. Мое подразделение было готово к любому развитию событий.

– Ты говоришь о службе в армии?

– Да. Снайперы порой оказываются в труднодоступных местах, откуда их сложно эвакуировать. – Я закрепляю последнюю полоску, кладу пинцет на стол и беру марлевую салфетку и эластичную клейкую ленту для фиксации.

– Ты был снайпером?

– Эту повязку нельзя мочить минимум сорок восемь часов, – говорю я ей, ничего не подтверждая. – После этого можно будет принять душ, но осторожно. Они отпадут сами по себе в течение двух недель.

– Чем занималось твое подразделение? – Она разглядывает повязку, а затем опускает ногу с моих колен на пол. – Где ты служил?

– Много где. Ирак. Афганистан. Сирия. Везде, где во мне нуждались.

Я действительно не могу сказать ей больше. Задания, которые мы выполняли, были совершенно секретными. Мало кто знал о них тогда, и никто не должен знать о них сейчас.

– Нужно перевязать что-то еще, пока я не убрал аптечку?

– Нет. Остальное просто царапины.

Я убираю лекарства и, возвращаясь на кухню, достаю из холодильника порцию энчилад, которую подготовил раньше.

– Можно запекать? – спрашивает девушка.

– Да, я как раз прибирался, когда услышал, что ты кричишь. – Я ставлю блюдо в духовку и подхожу, чтобы убрать со стола.

– Камеры зафиксировали тех людей?

– Пару раз. Я отправил их Шелии. На одной отлично виден регистрационный номер машины. Из Южной Дакоты. – Укладывая сыр и лепешки обратно в холодильник, я спрашиваю: – Тебе нужен лед для ноги?

– Нет. Ты уже сделал достаточно.

Кивнув, я выхожу из кухни, гадая, что она имеет в виду. Не могу отрицать, я уже много чего сделал для Беллы Рид. Менее чем за сорок часов я стал ее телохранителем, врачом, жилеткой, в которую можно поплакать, шеф-поваром, «помощником» и чертовым мужем, которого она никогда не хотела. Нехило для начала?

Пора ей узнать больше. Красная папка все еще на столе Джона. Я прихватываю ее из кабинета и несу