Магистр - Анна Одина

Сцена: Adeptus v. Magus[112]

E. de Cathedrale отрывает взгляд от записей и видит в дверях высокого молодого человека. Визитер стоит в задумчивой позе: обычно люди не проходят внутрь, потому что не решаются, этот же, кажется, пока просто не уверен, что ему будет интересно. Де Катедраль идет навстречу гостю. С улыбкой: Мистер Ратленд. Мне очень приятно, что вы решили почтить меня визитом. Прошу, располагайтесь. Указывает на кресло у стола.

Vincent Rutland приветственно наклоняет голову. Мэтр де Катедраль, большая честь для меня. Ваш знаменитый трактат – увлекательное чтение. Пропустив адепта вперед, проходит внутрь, но не садится. А Все Души – завораживающее место; жаль лишь, что в них нельзя учиться.

EdC, усмехаясь, опускается в кресло, прищемляет нос пенсне. Мне кажется, такой плотности озабоченных образованием людей, как здесь, в Оксфорде, и не встретишь. Чем же вас заворожили Все Души, мистер Ратленд?

VR подходит к окну, смотрит на обширную лужайку внизу, почти черную в свете звезд. Легко: О, ничем особенным. Не вертикальными солнечными часами Кристофера Рена и не таинственными людьми, нашедшими здесь убежище. Всего лишь своей торжественной архитектурой, смешными готическими дымоходами и, пожалуй, этой лужайкой. Когда тень здания падает на траву, она похожа на очертания крыш другого города, в другой стране. Но это восприятие историка изящных искусств, а вы призвали меня говорить о других искусствах. Отворачивается от окна.

EdC снимает пенсне и откидывается в кресле. Задумчиво: Призвал… Людей вашего типа не зовут, ибо они не приходят, если не имеют желания. Вы, мистер Ратленд, – не самая изученная возвышенность современного культурного ландшафта: на одних картах вы есть, на других нет, и хотя высота ваша как будто известна, известно и то, что она доселе никому не покорялась. Вы историк изящных искусств, выдающийся дирижер (пусть в прошлом, но прошлое охватывает нас, как кожа, навсегда) и лекарь, и… мало ли еще кто? Прикрывает глаза, мягко барабанит пальцами по столу. Значит, вы пришли, потому что заинтересованы. В противном случае, будь я хоть десять раз премьер-министром, мне пришлось бы посылать за вами с конвоем. Вы упомянули таинственных людей, нашедших здесь убежище. Они возбуждают ваш интерес? Я далек от мысли, что вы ищете тихую гавань. Вам интересно, какие корабли бывали в этой гавани до вас?

VR складывает руки на груди и некоторое время молчит, словно осмысляя услышанное. Просто: Вы правы. Хотя мне и не чужда обычная вежливость, особенно в отношении философов вашего калибра. Мне очень интересно, что вы делаете, мсье де Катедраль. Любя учиться, льщу себя надеждой, что если вы решите поделиться со мной какими-нибудь знаниями из своих закромов, сумею отплатить вам чем-нибудь полезным. Садится в кресло. Мягко: Не надо посылать за мной с конвоем. Я мирный человек и никаким конвоям не интересен.

EdC делает округлый жест и смущенно меняет позу, складывая руки на столе. Смотрит на свои бумаги. Моего калибра? Вы наградили меня статусом, совершенно мною не заслуженным. Без особого интонационного перехода: Вы мирный человек? Именно такие опаснее всего. Воинственные люди предсказуемы: и в быту, и на поле битвы они действуют одними методами, не соразмеряя их с пульсом Вселенной. Человек же просвещенный спокоен: настоящая война идет на полях, ведомых лишь способным на кропотливый труд, творящийся в оглушающей тишине времени. Великая работа. Со странной улыбкой: There was always War[113], мистер Ратленд. Вопрос – чем вооружаться? И вооружаться ли? Не отгородиться ли от мира стеной любимых занятий? Не сбежать ли от войны широкой парадной лестницей, ведущей прямиком на небеса, to take arms against the sea of troubles?[114] Машет рукой. На эти вопросы ответов нет, да и не может быть. Одно точно: вы сейчас находитесь в штабе сопротивления – уж простите мне этот милитаристский лексикон.

VR: Вы говорите о Scala Philosophorum – лестнице алхимиков? Какой интересный разговор, мэтр. Можно вести его двумя путями – путем беспристрастной правды и путем вежливой лжи. Пока не знаю, какой путь был бы вам приятен, а какой полезен… для меня по ряду причин в разговорах такого толка возможен только путь лжи. Но если отрешиться от отвлеченных рассуждений, сознаюсь: война сама находит меня с удручающей периодичностью. Пробыв в Оксфорде около полугода, я вознадеялся, что мы с ней немного побудем вдали друг от друга, пока, скажем, я получу степень. Только ведь человек предполагает, а война располагает. Помолчав: Мсье де Катедраль, вы противитесь войне? Тогда я на вашей стороне и веду сейчас разговор путем правды. Вы ведь уже откуда-то знаете обо мне то, чего никто не знал.

EdC вздыхает. Печально: Роль моя требует не только вдумчивого накопления знаний и опыта, освоения могущественных практик. Зачастую приходится заниматься суетливым аккумулированием информации о людях и вещах, способных послужить делу. В развитии мира, мистер Рэдклиф, есть пугающие тенденции. Мы можем игнорировать их с высоты своей осведомленности, можем не вмешиваться в них, но не учитывать не имеем права. Все равно что, рассчитывая положение планет, не задумываться о гравитации.

VR, вкрадчиво: Мсье де Катедраль, вы последний настоящий философ[115] Европы. И хотя мои мысли о высоком искусстве Великой работы носят характер малопочтительный ввиду – уверен в этом – недостаточной осведомленности, мне казалось, что истинного алхимика не должна интересовать политика, даже столь увлекательная ее часть, как конспирология. Просто потому что эти два занятия требуют вовлечения совершенно разных черт личности. Но примем за данность: вы создали организацию людей, которым небезразличны угрозы, представляемые набирающим силу столетием. Реальные политики разобщены, вы пытаетесь противостоять этому, учитывая тенденции. Давайте противостоять вместе. Постараюсь помочь вам знаниями и умениями. Связей в высоких местах у меня нет.

EdC, с некоторым отвращением: Связи преходящи. Сегодня на высоте сидит одна птица, завтра другая. Главное – ваши умения, таланты. Их достанет с избытком на нескольких людей. Как применить их? Останавливается, как будто это не вполне очевидно. Затем оживляется. Что же до Великой работы, то вы ошибаетесь, маэc… мистер Ратленд. Алхимия в своем апогее – изучение движения сущности от неодушевленной материи к человеческому и божественному. Оно немыслимо в отрыве от следствий. А следствия – повсюду вокруг нас. Прикрывает глаза, более ровно: Но довольно пустых речей. Я заболтался, как старик. Не хотите чаю, кофе или чего-нибудь крепкого?

VR, внимательно выслушав, без перехода: А знаете, ведь китайская алхимия эстафетно участвовала в зарождении европейской, разве что золото их не интересовало… И благодарю вас за высокую оценку моих талантов и в особенности умений. Таланты выдаются нам природой, не глядя, а умения мы приобретаем сами… Пока даже не знаю, что именно вы имеете в виду. Разве что умение разговаривать с людьми. Без видимой причины вздыхает. Нет, благодарю вас, я ничего не хочу. В такое время суток можно захотеть только яду.

EdC перегибается через стол, с неожиданно живым интересом: Как? Вы знакомы с трудами китайских алхимиков? В какой степени? Мои знания ограничиваются поверхностным прочтением «Баопуцзы»[116] и «Цяньцзинь яофан»[117]. Уверен: во многих аспектах китайская наука превзошла европейскую. Подумав: Боюсь, что утомлю вас своими рассуждениями, дорогой мистер Ратленд. Может быть, расскажете, что интересует лично вас? Вы ведь наверняка хотели бы найти что-то для себя в нашем клубе – так что же?

VR, улыбаясь живости де Катедраля: Мне неплохо знакомы эти труды, приходится ведь даже немного заниматься этой темой здесь, в Линкольне. Я принесу вам один свиток… вернее, его перевод. Китайские даосы и тантрики иногда достигают бессмертия, и это мне глубоко симпатично. Они хорошо лечат. Но в принципе китайская алхимия – в такой же степени дыхательная гимнастика, в какой киноварь и красный лев Великой работы. Помедлив: В вашем клубе меня интересует необходимость принадлежать к нему. Потому что… я многое умею без реторт, сурьмы и серы и хочу использовать эти умения не в одиночку, как прежде. Кладет руку на стол ладонью вниз. Вскоре между его пальцами пробиваются зеленые ростки, тянутся вверх и выпускают листочки. Бестрепетно: Видите. Это мелочи. Но они символичны: это зеленые ветви мира.