Санаторий смерти - Эллери Квин

Дав это последнее важное указание, инспектор повернулся к Дойлу, который стоял поблизости, и сказал:

— Быстренько бегите в гардероб, Дойл, мальчик мой, да смотрите там во все глаза, как люди будут получать свои вещи. Когда все уйдут, внимательнейшим образом все обыщите. Если что-нибудь останется невостребованным, принесите это мне.

Оставшись в одиночестве, Квин прислонился к колонне, которая, словно мраморный страж, возвышалась возле того места, где произошло убийство. Он стоял с отсутствующим взором, держа руки за спиной, когда к нему подбежал широкоплечий Флинт с блестящими от волнения глазами.

— Что-нибудь нашли, Флинт? — спросил инспектор, шаря в кармане в поисках своей табакерки.

Детектив молча протянул ему билет с оторванным контролем. Билет был синего цвета, с надписью: «ЛЛ 30, левая сторона».

— Отлично! — воскликнул Квин. — Где вы это нашли?

— Прямо напротив главного входа в зал, — сказал Флинт. — Похоже, что владелец билета бросил его сразу же, как прошел контроль и оказался в зале.

Квин достал из своего кармана билет, найденный им у Монти Фильда, и принялся сравнивать его с тем, что принес Флинт. Билеты на соседние места были одного цвета и с почти одинаковыми надписями. На одном — «ЛЛ 30, левая сторона», на другом — «ЛЛ 32, левая сторона». Квин пристально всматривался в эти билеты, которые, казалось, не представляли собой ничего особенного. Он сосредоточенно склонился над ними и приложил друг к другу обратными сторонами. Нахмурился. Попытался приложить лицевыми. Потом обратную сторону одного билета приложил к лицевой другого.

Ни в одном из трех случаев линия, по которой был оторван контроль, у билетов не совпадала.

Глава пятая, в которой инспектор Квин проводит ряд серьезных бесед

Квин надвинул шляпу на глаза и пошел по широкому красному ковру, который покрывал за последним рядом кресел заднюю часть зала. На ходу он пытался отыскать в кармане брюк свою неизменную табакерку. В другой руке он все еще держал два синих театральных билета, а на лице его было написано все что угодно, только не удовлетворенность достигнутым.

Прежде чем открыть дверь с зеленой обивкой, на которой красовалась табличка «Кабинет директора», он оглянулся и обвел взглядом зрительный зал. Здесь по-прежнему царила сутолока, но в ней уже чувствовался определенный порядок. Полицейские и детективы проходили между кресел, давали указания, отвечали на вопросы, поднимали людей с их кресел и выстраивали в очередь в центральном проходе. Очередь кончалась у массивных дверей главного входа в зал, где шел обыск. Инспектор мимоходом отметил, что он не вызвал у зрителей особо сильного протеста. Они, казалось, чересчур устали, чтобы возмущаться.

Женщин — кого-то из них подобная неприятная процедура рассердила, а кого-то просто позабавила — быстро, но по-матерински заботливо обыскивала миссис Филипс, пожилая дама в черном.

Квин посмотрел на детективов у центрального входа. Пиготт, обладавший многолетним опытом, стремительными легкими движениями ощупывал одежду мужчин.

Велье, стоявший рядом, примечал, кто как реагирует на предстоящий обыск. Время от времени он сам обыскивал тех, кто вел себя неестественно. Эллери, находившийся немного поодаль, курил, засунув руки в карманы своего широкого пальто. Складывалось впечатление, что происходящее его совершенно не интересует, и он всецело поглощен размышлениями об упущенной возможности приобрести первое издание Фальконе. Инспектор вздохнул и открыл дверь с табличкой.

Маленькая приемная перед директорским кабинетом была отделана дубом и бронзой. У стены, утопая в мягком кожаном кресле, с совершенно безучастным видом курил сигарету Пастор Джонни. Рядом с его креслом стоял полицейский, положив на плечо Пастору свою внушительную ручищу.

— Следуй за мной, Пастор, — сказал инспектор, проходя мимо.

Маленький гангстер ловким щелчком отправил окурок в урну и поспешил за Квином, неотступно преследуемый дюжим полицейским.

Обстановка директорского кабинета говорила о незаурядном вкусе Луи Панцера. Светло-зеленая лампа освещала украшенный резьбой письменный стол. Стулья и клубные столики для курения, изящная вешалка, обтянутый шелком диван — все было изысканно и умело расставлено. В отличие от кабинетов большинства театральных директоров, здесь отсутствовали фотографии звезд сцены, известных менеджеров, режиссеров и меценатов. Зато стены украшали великолепные эстампы, большой гобелен и картина, принадлежащая кисти Констебля.

Но инспектора, стоявшего на пороге, интересовало вовсе не художественное убранство директорского кабинета. Он рассматривал шестерых людей, ожидавших его здесь. Рядом с детективом Джонсоном сидел одетый в безупречно сшитый фрак склонный к полноте мужчина средних лет, с умным взглядом; вид у него был слегка растерянный. Чуть поодаль от них располагались еще четверо. Красивая девушка в простом вечернем платье и в накидке, подняв глаза, слушала симпатичного молодого человека в отличном фраке, который, склоняясь над спинкой ее кресла, что-то серьезно говорил ей. Две женщины рядом с девушкой тоже подались в своих креслах вперед, чтобы слышать, о чем идет речь.

Полноватый мужчина не интересовался их беседой и вообще держался особняком. Едва вошел инспектор, как он встал и вопросительно посмотрел на него. Разговор тоже сразу прекратился. Все взоры устремились на Квина. Недовольно покашливая, Пастор Джонни, по-прежнему сопровождаемый полицейским, быстро пересек кабинет в сопровождении полицейского и уселся в противоположном углу. Похоже, великосветское общество, в котором он оказался, произвело на него угнетающее впечатление.

Квин расположился за письменным столом так, чтобы видеть всех в кабинете. Затем знаком подозвал Джонсона.

— Кто эти трое, которых вы привели сюда без моих указаний? — еле слышно спросил он детектива.

— Вон тот, постарше — Морган, — так же тихо ответил Джонсон. — Красавица рядом с ним — та дама, которую вы велели пригласить. Когда я нашел ее в зале, она была вместе с этим парнем и женщинами. Все четверо, сдается мне, приятели. Я передал ей вашу просьбу, она занервничала, но встала и пошла за мной. Остальные пошли тоже. Я не знал, как с ними поступить, а потом подумал — вдруг вам захочется поглядеть и на них, инспектор…

Квин кивнул.

— Удалось узнать что-нибудь интересное из разговоров? — продолжил он расспросы.

— Ровным счетом ничего. Пожилой, кажется, никого здесь не знает. А другие только и делают, что удивляются, почему вам заблагорассудилось поговорить именно с этой юной дамой.

Инспектор указал Джонсону на кресло в углу и обратился к собравшимся в кабинете.

— Я пригласил двоих из вас для небольшой беседы, — сказал он приветливо. — Поскольку же остальные пришли сюда по своей воле, им придется ждать, не сетуя. А сейчас я вынужден просить всех вас выйти в приемную, пока я не разберу одно дельце с этим вот господином.

Он кивнул на гангстера, явно задетого пренебрежительным тоном инспектора.

Двое мужчин и трое женщин вышли, оживленно разговаривая. Джонсон закрыл за ними дверь. Квин стремительно повернулся к Джонни.

— Тащи сюда эту крысу! — скомандовал он полицейскому. Тот без церемоний поднял Пастора Джонни и поставил на ковер перед письменным столом.

— Вот ты мне и попался, Пастор. Давно я хотел до тебя добраться, — с угрозой проговорил Квин. — Наконец-то мы можем мило поговорить и никто нам не помешает. Ясно?

Пастор не ответил. Глаза его злобно поблескивали.

— Итак, ты ничего не скажешь, Джонни? И чего ты добьешься таким образом? Думаешь, долго сможешь играть в молчанку?

— Я ведь уже сказал вам — ничего не знаю, а кроме того, ничего не стану говорить без своего адвоката, — упрямо заявил гангстер.

— Твоего адвоката? Прошу прощения, Пастор. А кто же твой адвокат? — смиренно осведомился инспектор.

Пастор прикусил язык и замолчал. Квин повернулся к Джонсону.

— Джонсон, мальчик мой, вы ведь работали над этим делом о нападении на «Вавилон»? — спросил он.

— Было такое, шеф, — ответил детектив. — Работал.

— За это нападение, — ласково пояснил Квин гангстеру, — ты схлопотал год. Припоминаешь, Пастор?

По-прежнему ни слова в ответ.

— Джонсон, — продолжил инспектор, откидываясь на спинку кресла, — помогите-ка мне освежить память. Кто тогда был адвокатом Пастора?

— Фильд! — воскликнул Джонсон и уставился на Пастора с некоторым удивлением.

— То-то и оно. Тот милый господин, который сейчас лежит на холодном столе в морге. Что скажешь, Пастор, по этому поводу? Хватит ломать комедию! Надеюсь, ты не будешь врать, что не знаком с Монти Фильдом? Стоило мне назвать фамилию, как ты сразу же назвал имя. Говори же, наконец, все, что знаешь.