Симптомы счастья (сборник) - Анна Андронова

Он лежал на правом боку, желтая пятка вывернулась из сандалии, мелкая речная волна заплескивалась в открытый глаз. Надо было его потрогать, поднять, но она не могла и стала кричать, просто без слов. Она плохо помнила, что потом происходило. Сейчас всплывают какие-то мелочи, детали, а главного не осталось в памяти – как она вообще смогла это пережить? Сбежалось множество загорелых людей, целая толпа, видимо, там рядом был палаточный лагерь. Помнит, что первым появился из кустов молодой рослый парень со спиннингом, ей потом долго снились его синие шорты с крупной железной пуговицей на поясе. Виталика понесли какие-то мужики, увели ее от воды, посадили на горячий песок прямо на солнцепеке. Ее зазнобило, на жаре стало холодно. Кто-то привел милиционера, потом приехала «скорая». Потом ее куда-то вели бесконечно, крепко держа под руки с двух сторон. Оказалось – в деревню, там отделение милиции было в сказочной избушке с наличниками, а рядом у забора стоял канареечно-желтый «уазик» с синей полосой. В палисаднике спала крупная рыжая дворняга. Ей Тамара отдала раскисшие бутерброды и долго гладила ее припеченный солнцем бок, согревалась.

Ее завели внутрь дома, посадили на прохладную лавку. Теперь стало жарко. Сказали, что Виталик уже точно умер, потому что приехал врач из района и подтвердил. Тамара все отказывалась звонить Зое Андреевне и не сразу вспомнила телефон. Долго-долго тянулось время, к вечеру опять стало холодно, знобило, на лавке было жестко. Наконец приехала Лена со своим бессловесным Светой и спросила, почему Тамара в такой жуткой панаме. Потом они вернулись домой ждать катафалк. Пришла Наташкина мама, помочь, и Рита, забрали Люсю, примчалась из Москвы сама Наташка.

А оказалось, что ничего не нужно, все уже устроили, и никто не собирался везти Виталика к Тамаре, поминки были на той квартире, родительской. На похоронах Зоя Андреевна побоялась прогнать нищенок, которые привязались на кладбище, и так получилось, что Тамара вошла и села за стол вместе с ними.

И все это произошло так быстро! Не успела оглянуться, и вот уже опять никого нет вокруг, и даже странно было, что ходит по квартире какая-то маленькая девочка… Тамара Викторовна действительно считала, что должна была остаться совсем одна, а Люся – это какое-то недоразумение. Наташа звонила каждый день, присылала то маму, то сестру, Рита варила ей еду и ругалась. Костерила чертову судьбу, дурацкую работу, пацанов своих, неслухов, Виталикиных родственников… Говорила, говорила, пыталась растормошить. Тамара же молча сидела на кухне или в комнате, с трудом заставляя себя вставать, ходить и что-то делать, даже девочку в ясельки отводила утром другая соседка-пенсионерка. Подняла ее, конечно, Люся, которая заболела скарлатиной, и очень тяжело, поэтому пришлось жить дальше и лечить дочку, а теперь вот она выросла и сама стала мамой. «Томка, догоняй!» Она и догоняет, но сейчас спешить не будет, потому что надо мальчика растить.

«Мама! Куда ты мне опять эти плюшки?! Нам тут сказали, что дает мэр подарок, где будет одеяло и разное другое, поэтому надо только поискать шапочку. У меня все в порядке. Оля отдает кроватку, уже точно, принесла из сарая и помыла. Надо как-то забрать. Все, к окну не выйду, несут кормить. Постараюсь позвонить вечером. Люся».

Вадика она не любила. Ей льстило, что он богатый и старше. Показаться с ним было не стыдно в любой компании. И все-таки она не одна, нужна кому-то. Так правильнее. Вадик вел с Люсей умные разговоры, она подбирала ему книги в библиотеке. Образований у него было два – техническое и экономическое, и фамилия под стать образованию – многоярусная, как мамина этажерка. Все, что надо, – было, а любви – нет. Сплошная показуха.

Ольга ругалась: «Ты, Люська, – полная дура! Зачем тебе любовь? Тебе семья нужна, ребенок, деньги, гормональная опять же поддержка, а ты – любовь!

В тридцать-то лет! Вот у меня была любовь, так то ж в двадцать, ну ты сама знаешь. Теперь уж Вовка школьник, теперь надо просто жизнь устроить, чтоб одной не остаться!» Люся соглашалась. Ольга на фронтах устройства и переустройства личной жизни перебрала уже такое количество вариантов, что оно вот-вот должно было перейти в качество. Ее опыту, безусловно, можно было доверять. «Не будь ты такой сонной! Если надо – поскандаль. Пусть почувствует, что тебя такая ситуация не устраивает!»

Люсю как раз ситуация устраивала, Вадик ее как-то уравновесил, она перестала ссориться с матерью, записалась в бассейн, завела «ресторанное» платье. В общем, свежая струя. Так уже у Люси было, только не с мужчиной, а с работой. Мать всю жизнь ковырялась в своем архиве, что-то перепечатывала, переводила со своего маловостребованного французского, сводила концы с концами. После перестройки половина маминых гуманитарных приятельниц перекочевали на рынки и во всевозможные фирмы. Денег катастрофически не хватало, на обед жарили ставриду и мелкий минтай, Люся ходила в старье. Мама на бухгалтера переучиваться не хотела и запрещала Люсе, ссылаясь на то, что все еще образуется. После таких разговоров они только злились друг на друга больше. Рита сначала пыталась пристроить к своей продаже-перепродаже, но потом махнула рукой и подыскала репетиторство по русскому языку. Тамара Викторовна подростков боялась и общаться с ними совсем не умела, зато она умела быстро и без ошибок писать школьные сочинения. В результате тот самый первый ученик под отцовским ремнем выучил их наизусть вместе со знаками препинания и на выпускном экзамене получил аж четверку. Потом появился еще кто-то, потом Рита принесла газету «Рекламный вестник»: «Пишу дипломы, курсовые работы, рефераты». «Ну, а вы, Том, разве не сможете так?»

Ну и началось. Мама тут же взяла в помощницы Люсю, она лучше печатала, а сама подбирала цитаты и надиктовывала, получалось очень быстро, благо доступ к литературе всегда был. «Вот видишь, человек с высшим образованием всегда найдет достойный способ заработать себе на кусок хлеба!» Ну да, вчера еще мать по вечерам перевязывала драный секонд-хенд, а сегодня уже вспомнила про свое образование! Но Люся, как всегда временно, воодушевилась, изображала деловую женщину. Клиентов встречала при параде – помада, туфельки, костюмчик из белорусского трикотажа с искусственной чебурашкой на воротнике и обшлагах. «Проходите, пожалуйста, в комнату, можно не разуваться. Какие темы вас интересуют?» А потом все стало опять рутиной. Люся выходила в халате: «Сколько страниц? Название написали? За срочность будет дороже». Бывало, что сидела в последнюю ночь, халтурила. Интерес пропал, ее контингент – женатые на заочном и уставшие от тусовок маменькины сыночки-дочки, которым некогда тратить время на писанину.

Ну, вот и Вадик так же. Сначала конфеты-букеты, летящая походка, ожидание звонка, а потом… Непонятно что. Сердце не замирало, и коленки не дрожали, как тогда, правда, тогда ей действительно было двадцать.

А может быть, она вот и есть такая Люся – спокойная, без горения? «Раз завел любовницу, значит что? Значит, дома плохо! У детей наверняка в школе проблемы, это уж поверь мне, я по Вовке знаю, – просвещала Ольга. – Это раз. Два – они женаты много лет, он ее из секретарш вытащил, теща вообще деревенская неотесанная баба. Откуда там может быть дома взаимопонимание? А ты? С Блоком, с Кафкой, со своей библиотекой, с мамой-гуманитарием! Соображаешь? Вот и куй железо, пока оно очень даже горячее».

И Люся ковала – всегда была дома по вечерам, лишнего не просила, улыбалась, в постели изображала радость, то тихую, то громкую, в зависимости от его настроения. В этом плане Вадик был тривиален, без вывертов – в хорошем настроении шутил и смеялся, в плохом – молчал или ругал сотрудников своего ненаглядного банка. С Сергеем Люсе было гораздо сложнее, он мог заорать на фоне полного благополучия или развеселиться от бутылки пива после вспышки гнева.

Один только раз Люся позволила себе с Вадиком выступить, да и то с маминой подачи. Он все время сокрушался по поводу их старенькой печатной машинки: «Как вы работаете, это уже даже не вчерашний день, вот закончу отчет и к Восьмому марта принесу вам компьютер!» Мама вечером покачала головой: «Я надеюсь, это не прощальный подарок?» Люся на следующий день повторила мамины слова. Он промолчал, только посмотрел как-то странно. Компьютер так и не появился, что-то там долго не получалось, потом возникла Люсина неожиданная беременность, и стало ни до чего.

Ольга была категорична: «Рожать, рожать, конечно, и без всяких разговоров! Большего счастья, чем ребенок, у женщины нет, уж поверь мне как матери». Люся вяло сопротивлялась: надо же от любимого, и чтоб оба хотели, а она не любит. «Кто тебе сказал такую чушь?! Будь практичнее, рассматривай Вадика как хороший генетический материал, а остальное потом приложится. Если бы ты знала, что такое ребенок! Тебе же еще не дано прочувствовать!»