Тихий омуток - Анатолий Шинскин

                Гульфик постучал карандашом по графину с водой:

 -- Продолжим с Божьей помощью, -- Притенив глаза веками, внимательно глянул в зал, с удовольствием замечая, как гневно корчатся и наливаются злобой от "запретного" слова братья. -- Предлагаю в главы района Витюху-мента. Кровосос со стажем, с репутацией "всем враг", а таких и любит Бог.

              По залу прошла волна возмущенного ропота. Не обращая внимания на поклоны поднявшегося Витюхи, вскочил Нотариус:

 --  Интересно, доколе здесь будут издеваться и командовать приезжие? -- злобно вопросил Нотариус. Вампиры зааплодировали.

             Гульфик глянул на Витюху-мента, виновато развел руки. Витюха, недоуменно оглядываясь, опустился в кресло, придавил животом Козетту. Архитектриса взвыла и укусила мента за пузо, тогда взвыл и Витюха.

             Гульфик стучал карандашом по графину.

 -- У нас своя кандидатура, -- нотариус театрально указал на сидящего у зеркала Андрюху.

 -- Глас народа -- глас Божий. Утверждаю.

             Едва сдерживая смех, Гульфик закрыл заседание и остался стоять на трибуне, провожая глазами негодующих, корчащихся от злости Непряхинских руководителей. Спектакль удался.  Вампиры валили к выходу. Никто не вспомнил об обещанном фуршете, а кто  вспомнил, спешили забыть, едва взглянув на уже начавшую раздеваться архитекторшу.

            Осталось представить судье Петровичу плененного Обломка и новоизбранного главу района.

НЕ СУДИ

До первой крови дерутся друзья,

братья бьются насмерть

Наблюдение по жизни

Нас уже гораздо больше, чем потенциальных жертв.

Иной раз бродишь, ищешь, где подпитаться-перебиться,

а нету... сплошь такие, как я. Нас нужно защищать и

создавать условия для существования обществу вампиров.

Мифы и правда о вампирах

                На сей раз в Лендровере было тихо. Новоиспеченный вампир Андрюха Кастрат, оглушенный добавкой к имени, все еще пребывал в прострации. Тупо смотрел перед собой, и тупо помыкивал, вздрагивая вместе с джипом на Непряхинских  кочках и ухабах.

           Мнимозина, сидя рядом с Кастратом, готовился  держать ответ за предательство, выдумывал  резоны и оправдания, но присутствие рядом здорового и красивого тела возбуждало и мешало сосредоточиться.  Не выдержав искушения, сделал вид, что тряхнуло на кочке, привалился к Андрюхе и быстро прокусил артерию. За дорогу успел приложиться трижды, и теперь готов был весело смотреть в глаза высшего судьи.

             Гульфик молча рулил, а Колян, устало прикрыв глаза,  вновь и вновь прокручивал в голове столь неожиданную встречу с братом-близнецом.  Из детства вспоминались только бесконечные драки с завистливым братцем.  Колян- мотор  и Гульфик- мозг прекрасно сходились характерами, и привычно ежедневно «ставили на уши» всю деревню, весело  обсуждающую по вечерам проделки и проказы сорванцов.  Обломок и получил свое прозвище, оттого что не брали его в компанию. Когда подросли, к хулиганам присоединилась  красотка и «сорви-голова»  Джульетта, а Обломок получил еще один повод для зависти.

           Семьсот лет друзья скрывали от Коляна существование брата вампира, и вот момент истины.  Колян усмехнулся своим мыслям.  Брат-завистник  объявился в облике вампира-маньяка,  с правом отстреливать братьев по своему усмотрению  и без суда.

 По закону Кровавого рыцарства ни один вампир не может убить другого. Вопросы смерти-жизни бессмертных могли решать только  пять высших судей, одним из которых был Петрович.  Он и должен решить судьбу скорчившегося в верхнем кармане Гульфикова пиджака Обломка.

               Привычным маршрутом, прослушав предварительно песенку о волшебнике в голубом вертолете, прошли через двор в сад.  Петрович сидел за столом, перед кувшинчиками с кровью и малиновым вином. Его густые черные брови, строго сведенные к переносице,  образовали сплошную темную полосу. Правой рукой задумчиво потрепывал холку дымчатого пушистого кота.

              Мнимозина, поддерживая Кастрата под руку, подвел его к стулу и бережно усадил, сам пристроился на соседнем.  Новоиспеченный кровосос являл картину жалкую: едва дышал, всхлипывая ртом и носом.

             Колян выташил из-за пояса и положил перед Петровичем Макаров с глушителем, Гульфик вытряхнул из кармана перевязанного веревочкой Обломка, щелчком отправил его к пистолету:

 -- Вот,   –  сказал равнодушно. – Как просили.

 -- Присаживайтесь, -- Петрович локтем отодвинул в сторону Обломка и Макаров, ласковым подзатыльником отправил на землю кота. -–  Повадился чертяка розы жрать, так нет бы стволы шипастые  -- нет, исключительно, лепестки, и нет на грядку дойти и есть с куста, а дожидается, пока в дом занесут и в вазу поставят. Гурман. -- Усмехнулся и приглашающе указал рукой на стулья. -- Сначала выпьем и разберемся с новым.

 -- Новопреставленным, -- схохмил Гульфик и пояснил. – Вампиры считаются неживыми.

 -- Сейчас оживим.  Разлей Колян. Посмотрим, насколько красноречив наш поэт.

                   Колян наполнил рюмки, и Мнимозина осторожно влил несколько глотков крови в полуоткрытые губы Андрюхи Кастрата.  Порозовели щеки, закраснели губы, взгляд приобрел осмысленное выражение. Андрюха выпрямился на стуле,  осмотрелся и, вперив взгляд в Петровича, заговорил:

 --  Кастрат  -- это маска; своего рода, рамка или строго заданная тема, в пределах которой  я развлекаюсь,  живу,  как и сколько угодно изгаляясь над окружающими.  У меня есть и другие маски: садиста, мазохиста, пофигиста.  Вопрос: "А не в маске ли я?" -- рано или поздно приходится задавать себе многим, и ответ почти всегда утвердительный. Мы актеры в жизни. Я -- сложное образование, но в конкретный момент люди, в большинстве своем, думают прямолинейно и последовательно. Им тяжело понять, как в моей  голове перемежается высокая поэзия, душевная порывистость и "жуткая, беспредельная безнравственность". Ненасытное себялюбие и готовность закрыть собой друга от грозы.  Разделить себя на несколько масок  или всего, умного и глупого, доброго и противного, лысого и тощего, показать целым куском и с открытым забралом?

 -- Браво! – зааплодировал Мнимозина. – Непонятно, но притягательно красиво.  Узнаю поэта…

 -- И узнаешь еще лучше,  --  голос Петровича прозвучал категорично и жестко.  –  Если останешься жив. Ты сегодня и предал,  и поднял оружие на братьев.  Колян.

          Колян  поднял голову и беспомощно посмотрел на Гульфика.