Тихий омуток - Анатолий Шинскин

            Василий открыл глаза.  Полуденное солнце ослепило. Пустынная улица, только на другой стороне сверкают иномарки блюстителей порядка. Торопливо зашагал прочь.

НАКАТИЛО

Мы движемся или пытаемся двигаться по дороге,

без финишной ленты в конце. Одни с доброй

иронией, уступая и веселясь, другие с отчаянной

злостью, отталкивая и продираясь.

Тайны общежития бессмертных

                                          Гульфик,  на ходу  вызванивая Витюху-мента, быстрым шагом вышел из здания администрации.  Вампиры еще не начали съезжаться, и  солнце без помех накаляло предобеденным жаром асфальт и стены зданий.  Яркий свет не лучший друг даже вампиру-нигилисту, и Гульфик  поскорее нырнул в Лендровер, под защиту кондиционера  и затонированных  окон.

 -- Витюха, привет. Это Гульфик. Есть разговор.

 -- А, запрыгали, -- радостно заверещал в трубке голос главного районного мента.  – Только не поздно ли спохватились?   Теперь все козыри у меня. – Витюха, похоже, торжествовал победу. – Колян  крепко заперт, попробуй-ка выдерни. У тебя разговор? А у меня нету! Не о чем мне с тобой разговаривать…

 -- Тогда повесь трубку, -- будничным голосом прервал Гульфик. И с удовольствием услышал участившееся пыхтение, завершившееся пыхтением с характерным повизгиванием. Такие звуки издает кабанчик, которого кастрировать еще не начали, но яйца уже прищемили.

 --  Сейчас к мосту подъеду, --  на излете радостной злости просипел Витюха.

 --  Вот так лучше,  -- Гульфик  ткнул мобилу в гнездо на панели и включил зажигание.

           Он ни секунды не сомневался в готовности Витюхи подчиниться единственному слову, даже взгляду областного вампира. В иерархии мент разбирался и лишних телодвижений себе не позволял.   Нынешний  легкий  выпендреж  --  ответ на невнимание  к  статусу государственной персоны,  который Витюха числил уж никак не ниже бандитского реноме Коляна.

         Одернуть зарвавшегося мента не проблема, но Гульфик перестал бы себя уважать да и заскучал, если бы  решал подобные проблемы окриком.  Вампир предпочитал исподволь подвести собеседника к  желанию самого себя озадачить и  активно поставленную задачу выполнить.  Манипулированье людьми и братьями-вампирами Гульфик давно превратил для себя в игру. Мысленно ставя себе "зачет", когда сумел "опустить" многих: "Чем больше народу утопчешь ногами, тем выше будешь стоять и дальше видеть"; или немногих, но "высоких" людей, -- качество в приоритете.

               Гульфик оставил джип на обочине, рядом с иномаркой мента, и по узкой тропинке, спустился на берег речки Вонючки.  У самой воды уже топтал грязный песок потеющий от жары, обиды, волнения  и толстой прослойки подкожного сала Витюха. Гульфик достал сигарету, жестом попросил огня.  Витюха щелкнул зажигалкой и сразу заговорил,  выплескивая обиды, перечисляя врагов и их происки, расписывая собственные достоинства, добродетели и заслуги. Гульфик не прерывал. В его играх с подчиненными ценилось каждое слово. Чем меньше потрачено слов, тем ярче победа.

 -- … Даже крупные преступления не регистрируем:  меньше преступлений, лучше профилактика, еще лучше статистика, а с ней и доблестная работа правоохранительных органов… -- горячо убеждал Витюха.  Гульфик  поощрительно положил на его плечо руку, и Витюха «поплыл». – Да, нечего мне с Коляном делить, у каждого свой участок работы,  отпущу его.  Палваныч сочинил справку о самоубийстве. Есть, чем задницу прикрыть, а девчонке  объясним, мол, ошиблась. Мои ребята умеют объяснять.  Обидно, --  Витюха часто заморгал, и на жестких белых ресницах мелькнула слеза. --  Кирюхино кресло освободилось. Нет, я не претендую, но для приличия предложить можно?

          Гульфик  слегка улыбнулся и обещающе кивнул. Сделал строгое лицо, взглянул пристально Витюхе в глаза  и сжал кулак  на уровне плеча в традиционном приветствии  Южно-Американских революционеров  «Но пасаран!».

           Окрыленный Витюха-мент втянул сколько смог живот, вздернул все три подбородка, демонстрируя готовность к свершениям. Гульфик наслаждался, без слов подавив взбрык оппозиции. Осталось закрепить, украсить победу шутовским спичем на вольную тему, оторваться в красивой трепотне, якобы, исполненной внутреннего смысла.

     Гульфик наклонил голову немного вбок и вниз, строго и напористо уткнул взгляд в свиные глазки мента и тихо, проникновенно, постепенно возвышая голос, заговорил:

 -- Важность решаемых тобой, Витюха, задач на современном этапе развития Российской государственности  трудно, невозможно переоценить. Ты охраняешь не ведра, тряпки, шкафы, диваны, телефоны и прочий ширпотреб. Ты стоишь на страже у основания всего существующего строя -- частной собственности. Бережешь покой капитализма, добытого для нас вурдалаками, вампирами и упырями столь высокого полета, что даже у меня падает шляпа, когда пытаюсь разглядеть их в вышине. Частная собственность, назовем ее с больших букв -- ЧС, -- основа основ рыночных отношений, в которых человек человеку -- волк, враг и вурдалак, и, в которых мы вампиры чувствуем себя, как рыба в воде. У русских было мало идей, но верили они в них крепко. Привязав человеков к вещам и деньгам, мы разделили их, заменили немногочисленные идеалы на один  --  деньги, а теперь властвуем и пьем их кровь. Иди и мужественно выполняй свой долг, Рыцарь Кровавого Братства.

     Гульфик сунул правую руку  между пуговиц пиджака, отставил ногу  и долгим взглядом проводил  карабкающегося на высокий берег к оставленной на дороге машине мента. Потом присел на обломок бетонной плиты, швырнул плоский камень «блинчиком».

 -- Раз, два, три…  семь.  И, неплохо.  «Бросая камни в воду, смотри на круги, ими образуемые,  иначе такое кидание будет простой забавой.»  Было время, развлекались.  Чиновника выдумали из Пробирной палатки. Жорик-Мнимозина, спившийся в русском критике,  по  Европам слонялся,  вселившись  в тамошнюю Варю-Аврору. Надо будет спросить, мужчиной или женщиной ощущал он себя в Жорж Санде.  Должностями не дорожили, и приходило как-то само: звания, награды. Пожалуй, на определенном этапе  следует побыть романтиком, идеалистом: гулять, так гулять; любить, чтоб сердце звенело; драться -- кулаки в кровь. Быть глупым и бесконечно счастливым от своего бездумного существования. А вот мудрость и счастье мало совместимы. И плевать на "мудрость" и "рационализм". Дурак, но счастливый. Жалеть не нужно. Как не нужно жалеть солдата, рванувшегося из окопа и сраженного пулей, каскадера, погибшего в борьбе с парашютом, канатоходца, свалившегося из-под циркового купола. Люди, погибающие в момент наивысшего душевного подъема, выше жалости толпы. Тогда нам свойственно было идти на обострение, поэтому спорили, скандалили, воевали. Желание "отточить" ситуацию -- залог развития. Умирали молодыми.  Стоп!