Заколдованная - Леонид Сергеев

— Пустая затея, — стонал Котел. — Напрасный труд.

— Глухо, безнадега, зря горбатимся, — судорожно хрипел Кука. — Укуси меня змея, гиблое дело, какой-то заговор природы. Неслабо врезались. Достигли противоположной цели. Впрочем, смысл путешествий — преодолевать трудности.

Проваландавшись до темноты, взмокшие от усердия, мы пошли в деревню за подмогой.

Несмотря на жаркую погоду на деревенской улице стояла глубокая грязь, в которой, как мухи на липкой бумаге, увязли два грузовика. Предположительно, они засели давно, один уже разбирали на части. В грязи же, похрюкивая, нежились свиньи — огромные, как дирижабли. По улице брело стадо коров; животные одно за другим сворачивали к домам и рогами открывали ворота.

— И как не ошибаются? — наивно спросил Кука.

— Номера-то на домах написаны, — хмыкнул Котел, и Кука сразу сконфузился.

Мы разыскали тракториста, мужика с заспанным лицом, и стали ему втолковывать, что хотели бы с помощью трактора водворить наше деревянное детище на свое место. Тракторист долго почесывался, бормотал: «сложнейший вопрос», но как только Кука показал ему пузырек со спиртом, сразу оживился:

— Это меняет дело. С этого и начали бы, это другой разговор. Все сделаем на высшем уровне.

И действительно, спихивал плот нежно, как шкатулку. А позднее, когда мы распили пузырек, предложил для ночевки курятник с сеновалом, в котором были такие огромные щели, что в них свободно влетали воробьи; зато сена имелось в изобилии.

— Ни разу не видел трезвого тракториста, — прокряхтел Котел, укладываясь в ворохах сена. — Для наших мужиков главное напиться, что-нибудь сломать, подраться.

— Всех, кто пьет на работе, надо отдавать под суд, — откликнулся Кука. — После работы, пожалуйста. Я понимаю, после работы надо снять напряжение. Терпеть не могу праведников. Не пьющий и не курящий мужчина не может быть хорошим товарищем. Представьте, я выпил, открываю ему душу, а он смотрит, как мороженный судак. Напитки не для того, чтобы напиваться, а чтобы поговорить по душам.

— А вы заметили, какая старая техника у тракториста? — вновь подал голос Котел. — Кстати, никак не пойму, почему наши инженеры до сих пор не могут сделать нормальный автомобиль? Делают какие-то мыльницы на колесах, — Котел закудахтал — того гляди яйцо снесет.

— Ерунда! — отрезал Кука, метнув на Котла уничтожающий взгляд. — В свое время «Победа» была лучшей машиной в Европе. И сейчас дай нашим инженерам хорошие материалы, они сделали бы такие агрегаты — закачаешься! Все дело в том, что наша промышленность выпускает слабые материалы, а инженерная мысль у нас — ого! И всегда Россия славилась своими инженерами. Русские строили лайнер «Нормандия» и лучший мотоцикл «Харлей». И лучший танк и первый вертолет — наши. И роторные экскаваторы, и спутник… Я в технике собаку съел и знаю о чем говорю, — от негодования Кука попытался встать, но чуть не свалился с сеновала.

— Ну инженеры ладно, а посмотри, какие в деревне неприглядные дома, — снова начал канючить Котел. — Неужели их нельзя сделать получше?

— Можно, — кивнул Кука. — Но, понимаешь, мы, в России, люди крайностей, нам надо дерзать, в нас бурлит фантазия. Мы должны изобретать, открывать. Забор покосился, крышу надо чинить — мелочевка. Вот построить летательный аппарат из бензопилы — это да. Или из старья сделать ветряной двигатель, или побеседовать на вечные темы.

Я, понятно, в эту болтовню не вмешивался.

Ночью основательно продрогли и мы с Кукой все время перетягивали наше большое байковое одеяло: то он на себя, то я, а Котел беззаботно посапывал в середине. В конце концов Кука обернул все одеяло вокруг себя и мне ничего не оставалось, как снять куртку и прикрыться ею. Часа два я пытался спрятать под нее ноги и голову одновременно. Видимо, мне это удалось, потому что я все же уснул.

Вот так, ребята, прошел первый день нашего путешествия, день, в который я внес огромный вклад. Безусловно я, кто ж еще? Это яснее ясного. И должен заметить — вам сильно повезло, что о поездке рассказываю именно я, а не мои приятели. Котел все переврал бы, а у пещерного Куки получились бы сплошные ссоры, мордобой и так далее, сами понимаете.

Часов в шесть утра где-то спросонья заголосил петух. Наш петух испугался, что проспал и тоже хрипло подал голос. Первому певуну показалось, что он слишком слабо пропел, и он снова заорал во все горло. Наш петух, естественно, не мог пережить позора: вскочил, захлопал крыльями и дал такого дрозда, что куры посыпались с насеста. Тут и началась кутерьма. В соседних курятниках забегали петухи и куры и, чтобы не остаться в долгу, завопили, что есть мочи. Особенно старались молодые петухи, они учились петь и без передыха хрипели срывающимися голосами. Сон как рукой сняло. Смахнув с одежды сено, мы вышли из курятника.

Утро было солнечное. В отличном расположении духа легкой трусцой мы потащили вещи на плот. Из палисадников на нас глазели жители деревни — в самое рабочее время они беззаботно сидели на лавках и щелкали семечки.

Перед дорогой мы присели на бугорке, и вдруг Котел брякнул:

— Да! А как мы назовем наше сооружение?

— Никак! — объявил я. — Наш плот в рекламе не нуждается, каждому ясно — он сделан по последнему слову техники.

— Можно назвать «Эй, ухнем!» или «Волкодав реки», — сморозил глупость Кука.

— Лучше всего — «Связка дров», — предложил Котел и залился смехом. (У него в запасе всегда полно насмешек). Вытирая слезы умиления, он выдал еще пару издевок: — А еще лучше «Буль-буль» или «Плавучий гроб».

В это время невдалеке появились косцы. Они направлялись в пойму косить траву, но, заметив нас, подбежали к реке и со жгучим любопытством уставились на плот, шушукаясь и потирая руки. Предчувствуя неладное (а интуиция меня никогда не подводит), я сказал:

— Надо давать тягу.

— Преждевременно! — пропел Котел. — Куда спешить? Сейчас скажу небольшую речь и тронемся. Пустяковая формальность. Надо же нас обеспечить зрителями.

— Валяй! — бросил Кука. — Но не говори красиво, не выпендривайся.

Я выразительно вздохнул, но Котел не понял моего предупредительного вздоха и поплелся к стоящей невдалеке телеге; по пути обратился к косцам:

— Идите сюда, я должен вам кое-что сообщить!

Косцы нехотя подошли. Котел попытался взгромоздиться на телегу, но она тут же развалилась. Конечно, ее бросился чинить Кука, ну и как вы догадались, она стала трехколесной. Это я помню, как сейчас. У меня потрясающая, зверская память. Я, например, узнаю людей, с которыми много лет назад стоял в очереди. «Как тебе это удается?» — спрашивали Котел с Кукой, когда я припоминал, что они говорили в прошлом году и ловил на противоречиях. «Это неважно, — отшучивался я. — Главное, врунам, вроде вас, надо иметь хорошую память». Впрочем, речь не обо мне.

Ну так вот. Выбравшись из-под обломков телеги, Котел залез на пень — он не мог говорить без возвышений.

— Друзья! — начал Котел. — Отрадно, что вы забыли о работе. Я вот что вам скажу — на вашем месте я целыми днями сидел бы на берегу в ожидании разных событий. Сегодня вам особенно повезло и можете вообще ничего не делать… Что мне больше всего понравилось в вашей деревне, так это кладбище техники. Молодцы, здорово вы с ней расправились, и, главное, судя по всему, не собираетесь чинить.

— Починим! — хором крикнули косцы.

— И понравились ваши дома, — продолжал Котел, — вроде, они заваливаются, но все же не падают. И вы смелые, не боитесь в них жить.

Котел прямо упивался своим голосом. Я кивнул ему, намекая, чтобы закруглялся, но он заупрямился. Его, бестолочь, разве проймешь!

— Котел, упрямство — верный признак глупости, — напомнил я, а он, знай болтает.

Я потянул Котла за куртку, но растроганный Кука остановил меня:

— Не дергайся! Застрели меня из рогатки, но Котел неслабо, по делу их, лентяев, прикладывает. Пусть еще что-нибудь скажет.

Жестким взглядом я приструнил Куку, а Котла стащил с пня и сделал ему строгий выговор:

— Не вмешивайся в чужие дела!

Мы ступили на плот и махнули провожающим. Наступил волнующий момент. Орава на берегу замерла и смотрела на нас с восхищением. Мы начали отталкиваться, но плот и не думал двигаться с места. Он точно прилип к берегу. Я готов был провалиться сквозь землю, а мои приятели хоть бы что, подбадривают друг друга:

— Молодец! Изумительно! Продолжай в том же духе!

А мне въедливо бросают:

— Не экстазуй! Не трепыхайся! Ешь больше картошки, она снижает нервозность.

Я спокойно перенес эти уколы.

После отчаянных усилий нам все же удалось оттолкнуться. Мы поплыли. На берегу облегченно вздохнули. Путешествие началось.

— Семь футов нам под килем! — торжественно произнес Котел.