Романовы в дороге. Путешествия и поездки членов царской семьи по России и за границу - Коллектив авторов

В случае с «Записками (1780–1814)» диапазон может быть шире. В том же месте, что и в «Кратких записках», значится, что с описываемых событий прошло семнадцать лет и прямо указывается на текущее время – 1830 г.{526} Казалось бы, это свидетельствует о более поздней редакции. Однако мы бы не спешили это утверждать применительно ко всему тексту. По крайней мере, здесь отсутствует указание на 1825 г. как нижнюю грань, равно нет и других датирующих маркеров. При этом над созданием своих интимных записок автор мог работать дольше, периодически дополняя их и перерабатывая, поскольку по замыслу они охватывали не только период 1812–1814 гг., а должны были стать полноценным жизнеописанием. Очевидно лишь то, что «Записки (1780–1814)» никак не могли быть непосредственным источником для последней редакции «Кратких записок», на чем упорно настаивал А. Г. Тартаковский. Судя по всему, работа над обоими текстами шла параллельно, что, в частности, может объяснить появившиеся структурные изменения в опубликованном варианте «Кратких записок» по сравнению с текстом, поданным на рассмотрение цензуры.

Для датировки «Записок (1780–1814)» служит и еще одно наблюдение. В Отделе рукописей РНБ сохранился автограф А. С. Шишкова под названием «Отрывок из описания похода адм. Ш. с государем императором в 1812 и следующих годах. Пребывание мое в Брукзале»{527}. Судя по всему, текст написан после сентября 1831 г, то есть публикации «Кратких записок», на что косвенно указывает название, отсылающее к ним. Автограф имеет редакторскую правку рукой, вероятно, П. П. Свиньина, в архив которого он попал. Текст незначительно, на уровне отдельных слов и формулировок, отличается и от «Кратких записок», и от «Записок (1780–1814)». Всего нами замечено восемь разночтений между автографом (Л. 3–4) и «Краткими записками», которые при этом сближают его с «Записками (1780–1814)». Следовательно, основу его составляют именно они, хотя автор внес некоторые несущественные правки. С другой стороны, вероятно, привлекались и «Краткие записки», в которых содержится вставленное на полях описание посещения театра, опущенное в «Записках (1780–1814)». Непонятной остается только цель выписки отрывка и посылка его П. П. Свиньину: во-первых, он к тому времени прекратил издание «Отечественных записок», а во-вторых, это описание уже вышло в свет в «Кратких записках».

Учитывая вышесказанное, видится допустимым лишь расплывчато датировать опубликованную Н. С. Киселевым и Ю. Ф. Самариным редакцию временем около 1830 г., допуская при этом незначительное расширение хронологических границ.

Сюжетное сравнение «Кратких записок» и «Записок (1780–1814)» позволяет понять принципы редактирования А. С. Шишковым текста перед обнародованием в 1831 г. Заметим, что этот процесс сводился не только к исключению наиболее полемических мест рукописи, но и к вставкам, носящим конъюнктурный характер. Что касается первого, то автор, как ему представлялось, изъял все критические замечания в отношении действий правительства и двора и в адрес конкретных лиц. Не останавливаясь на каждом случае подробно, отметим лишь наиболее характерные примеры. Так, особенная забота его сводилась к недопущению компрометации Александра I: отсутствует предыстория назначения А. С. Шишкова государственным секретарем в связи с опалой М. М. Сперанского и публикацией «Рассуждения о любви к Отечеству», задевшего императора; не нашла отражения резкая критика действий правительства и командования накануне и в первые дни войны, а также высочайше поддержанного плана генерал-майора Л.-А.-Ф. фон Фуля; воздержался мемуарист от пространных рассуждений о выгодах удаления государя от армии; не упомянул о неблаговолении к себе самому и к фельдмаршалу М. И. Голенищеву-Кутузову, а также о собственном осуждении чрезмерного превозношения французского генерала Ж.-В. Моро и пожалования Ф.-Ц. Лагарпу ордена Св. Андрея Первозванного; «не вспомнил» о критике присланных к нему первых томов гражданского уложения и известном столкновении с Александром по поводу манифеста от 30 июля 1814 г., в котором, как казалось Шишкову, император, отдавая приоритет войскам перед дворянством, нарочито дискриминировал последнее, и т. д. К другой категории относится смягчение или полное исключение резких характеристик отдельных лиц. В этой связи следует отметить два сюжета. Во-первых, в «Кратких записках» отсутствует упоминание о замешательстве автора и его окружения при получении известия о назначении адмирала П. В. Чичагова командующим Дунайской армией. Многие тогда сомневались, и не без основания, что некомпетентный в вопросах командования сухопутными силами моряк, был в состоянии успешно действовать против французов. В итоге неудача П. В. Чичагова на Березине была единодушно, хотя и несправедливо, приписана общественным мнением исключительно ему одному, что поставило крест на его карьере и привело к травле и эмиграции. Для А. С. Шишкова заострить на этом внимание было важно, поскольку он находился почти в открытой вражде с адмиралом. В общем человек незлой и немстительный, автор «Записок (1780–1814)» все-таки не отказал себе в удовольствии съязвить по поводу последнего. Однако автор «Кратких записок» не счел возможным ни подвергать сомнению решения императора, ни бросать тень на одного из русских военачальников, пусть даже ему лично и неприятного. Во-вторых, речь шла о светлейшем князе М. И. Кутузове-Смоленском. Здесь ситуация была прямо противоположной: А. С. Шишкова связывали с фельдмаршалом не только дружеские, но и родственные отношения, он полностью признавал и в традиции времени превозносил заслуги последнего. Однако в «Записках (1780–1814)» содержится описание разговора М. И. Кутузова-Смоленского (имя не называется, но без труда угадывается) с императором, в котором тот сразу после изгнания французов просил о скорейшем возобновлении в Санкт-Петербурге французского театра. Вполне в рамках своей национальной ориентации, в которой он только укрепился во время войны, А. С. Шишков дает гневную отповедь свояку и подобным ему франкофилам. Понятно, что в создаваемый в «Кратких записках» образ национального героя-спасителя все это никак не вписывалось, потому и не нашло в них места.

Наконец, из текста было исключено все, что могло хотя бы в малой степени десакрализовать идею священной национальной войны против Наполеона, как то: упоминание о готовившейся эвакуации Петербурга, случаях коллаборационизма и самосуда в Москве и т. д.

При всем при этом в «Кратких записках» А. С. Шишков представил читателю свое ви́дение событий, вполне адекватное искреннему повествованию в «Записках (1870–1814)». Он отнюдь не стремился писать историю войны, то есть: избегал анализа причин, разбора кампаний, описаний сражений и дипломатического закулисья. Он, как и обещал в предисловии, писал только о случившихся с ним приключениях и о тех происшествиях, которым был очевидным свидетелем{528}. Поэтому во многом его записки кажутся собранием бытовых мелочей на фоне эпохальной картины, тем более что непростые взаимоотношения с императором приводили к частым и продолжительным отлучкам автора от главной квартиры. Предмет его описаний, прежде всего, – жизнь России и Европы в 1812–1814 гг. Но это только на первый взгляд, поскольку если целью «Записок (1780–1814)» и была формулировка своего жизненного кредо, то целью «Кратких записок» стало стремление сформулировать каноническое восприятие описываемых событий. Исходными постулатами здесь послужили:

– неприятие духа эпохи Просвещения, отрицание ее гуманистического содержания и проведение прямой следственной связи от идей французских философов через революцию к бонапартизму и, следовательно, к неисчислимым бедствиям Европы и России;

– восприятие Наполеона как порождения французского революционного духа и отпадения возвеличившей его нации от гражданского и священного долга, то есть восприятие через отрицание легитимности его власти, а следовательно, преступности действий;

– ярко выраженная франкофобия, укоренившаяся в сознании автора давно и усиливавшаяся в связи с литературной и общественно-политической деятельностью в предшествовавший период, оправданность которой нашла блестящее подтверждение в событиях войны;

– провиденциализм в понимании истории вообще и событий 1812–1814 гг. в частности;

– не до конца искренняя, однако нарочито подчеркнутая убежденность в решающей роли Александра I как главной (после божественного провидения) направляющей силы борьбы за восстановление мира в Европе;

– наконец, нечетко выраженная, но вполне угадываемая претензия на утверждение за Россией мессианской роли в восстановлении легитимизма.

Собственно, все вышеозначенное почти полностью совпадало с мировоззрением А. С. Шишкова, но, в отличие от частных записок, должно было быть публицистически заострено в публиковавшихся «Кратких записках». Поэтому частные детали оставались лишь фоном, который не работал на концепцию так, как того бы требовал жанр мемуарного произведения, но обеспечивал фундамент основному замыслу.