Честь и мужество - Василий Шарапов

— Пусть дочка отвечает, договорились?

Женщина вздохнула и отвернулась.

— Значит, была ты у Леши. А фамилия?

— Гусев, — еле слышно сказала Вика.

— Живет далеко?

— Через два дома.

— И много вас собралось? Взрослые были?

— Двенадцать… Или, может, одиннадцать, я точно не помню.

Похоже, ей труднее всего было сказать первое слово. Теперь же Вика отвечала все раскованнее.

— Так были взрослые или нет?

— Не было. Мать его дежурила. Она по суткам, санитаркой…

— Что же ты подарила ему на день рождения? — спросил будто бы с живым интересом Зуенков.

Вика молчала. Щеки ее порозовели.

— Ничего… — буркнула она наконец.

— А он тебе? — быстро произнес Саша, не отводя взгляда от лица девушки.

— Так я и знала! — всхлипнула Зинаида Ивановна. — Допрыгалась.

— Да замолчи ты! — огрызнулась Вика. — Ну и что? Два колечка подарил со стекляшками, ну и что?! Не имеет права, да? И никакой не день рождения, а просто так… Вечер отдыха взял да устроил дома, что плохого-то?

— А кто сказал — плохое? — удивился Зуенков. — Отчего не повеселиться, если компания хорошая.

— Только вот напиваться в ваши годы стыдно! — не выдержал долгого молчания Жиганов. — Ишь, вечер отдыха! Пьянка была… с нарушениями общественного порядка. Они ведь из квартиры когда вышли…

Зуенков с досадой дослушал его, покивал и мягко попросил Вику:

— Покажи перстеньки, пожалуйста.

— У нее, — мотнула головой Вика.

— Вот они, вот!

Зинаида Ивановна, видно, только и ждала этого: завернутые в бумагу перстни были у нее в кулаке.

Зуенков и Жиганов взяли по перстню. «Безвкусица какая, — подумал Саша. — Должно быть, с Кавказа, поделки шустрой артели…»

— А что, красивая вещь, — задумчиво сказал Жиганов. — И верно, дорогая…

— Шесть рублей штука, — выпалила не без ехидства Вика.

— И много таких колечек ты видела у Леши? — спросил Зуенков.

— Восемь, — неохотно ответила девушка.

— Он еще кому-нибудь дарил?

— Нет. Даже не показывал.

— Ты уверена в этом, Вика?

— Да-а… — Она даже удивилась. — Он по секрету их мне подарил.

— А где взял, не спросила?

Она покачала головой.

— А зачем ему столько? Неужели не поинтересовалась?

Вика сердито мотнула подбородком, а Саша усмехнулся.

— Какая ты нелюбопытная. На редкость. Неужели не показалось тебе странным, что парнишка купил чуть не десяток перстней? Да к тому же одинаковых.

— Не показалось, — упрямо прикусив губу, сказала Вика.

— Вы как, скидывались на эту вечеринку? — чуть изменил Саша тему. — По трешнице? По пятерке?

— Лешка все покупал.

— Ишь, миллионер! Где он деньги-то брал? У родителей?

— Нет, нет, — быстро ответила Вика. — Он перевод получил. Материны Лешка не берет…

— От кого же перевод? Отец у него где?

Вика молчала, глядя в сторону.

— Гусев в местах заключения, — пояснил Жиганов, — второй год.

— Это он тебе так сказал — перевод? — настаивал инспектор.

— Да.

— А еще какие-нибудь вещицы у него были? Ну, галантерея, косынки?

— Нет.

В глазах у Вики блестели слезы. Зуенков понял, что еще один вопрос, и девчонка заплачет.

— Ладно, кончим на этом.

Он встал. Поднялся и Жиганов.

— Вы о нашем разговоре не рассказывайте. Ни Леше, ни кому другому, договорились?

Вика, глотая слезы, кивнула.

— Тогда мы пойдем. Вы уж извините нас.

— Да чего там — извините! — обрадовалась Зинаида Ивановна. Она до смерти рада была, что дочь не замешана ни в чем дурном. — Я ей говорила уже, говорила: не смей брать подарки от кого попадя… Глупая она еще, сами видите…

— Перестань! — крикнула Вика и разревелась. Прижав ладони к глазам, она выбежала из комнаты.

Зуенков вынул блокнот и принялся молча писать расписку на изъятые перстни.

Когда они уходили, Зинаида Ивановна, озираясь на кухню, откуда слышались сдавленные рыдания и всхлипывания, жалобно попросила:

— Вы уж, пожалуйста, не тревожьте девчонку. Возраст у нее такой, пятнадцать лет… Я и сама ей…

— Ни в чем она не виновата, успокойтесь, — добродушно сказал Саша. — Больше не придем.

— А подобные вечеринки надо пресекать! — со строгостью добавил Жиганов.

— За порог теперь не пущу! — с готовностью подхватила Зинаида Ивановна. — Она у меня теперь повеселится.

— Счастливо! — сказал ей Зуенков, закрывая дверь.

— Сейчас, как я понимаю, к Гусеву? — озабоченно спросил Жиганов, когда они вошли в лифт.

— Правильно понимаете, товарищ старший лейтенант! — весело отозвался Саша.

Но тон его голоса не соответствовал настроению инспектора. В сущности, визит к Вике ничего не дал. Или почти ничего.

5

Лешки Гусева дома не оказалось. Его мать, пухлая женщина с нездоровым, изжелта-серым цветом лица, предположила, что сын в соседнем подъезде, в 19-й квартире, где живут его приятели-близнецы Севка и Алик. Пока Жиганов ходил за Лешей, Александр Зуенков, не перебивая, слушал излияния Веры Петровны. От не слегка попахивало спиртным, голос был с хрипотцой и звучал монотонно.

— Сами понимаете, безотцовщина есть безотцовщина, — говорила она, щуря и без того еле видные оплывшие глазки на инспектора. — А отец был на воле — еще хуже. Ну, пил он — это ладно, кто умеет пить, тот человеком будет и выпимши. А мой — чисто скорпиен становился, ей-ей, скандалист — ничем не угодишь. Только бы придраться — и в кулаки. Лешка, в пятом был он тогда, сбегал из дому, в Налейке с поезда сняли. И сбежишь! Бабье дело — терпеть, а парнишки, они сами гордые, не хотят сносить безобразнее… Если вам рассказать, сколько я лично от него приняла…

Хрипловатый говорок, как ни скорбны были слова, убаюкивал. Саша решил повернуть беседу в нужную ему сторону. Спросил:

— Не рано ли сынок ваш стал выпивать?

— Да разве он пьет? — протянула Вера Петровна. — Его с полстакана мутит. Уж не знаю, как это он вчера… Товарищи его портют, а он им подражает, тоже, мол, большой… А сам ребенок еще.

— А деньги у ребенка откуда?

— Должно, заработал. Вроде чегой-то он мастерит… С электрой… электрики…

— Электроника? — подсказал Саша.

— Ага, вот-вот, электроника… Он так говорил. Наушники делает из поломанных телефонов. Ребята его просят, а он мастер, все умеет.

«М-да, электроника… — подумал Саша. — Недаром в городе столько исковерканных автоматов. А мамаша и рада — при деле, мастер…»

Резко тренькнул звонок. Вера Петровна засеменила в прихожую.

— А мы тебя здесь ждем! — раздалась ее хрипотца. — С товарищем… Ну, хоть застали тебя — и то ладно.

В дверях стоял паренек лет шестнадцати, худенький, но в маму круглолицый, с усыпанными веснушками щеками и длинными неухоженными волосами. Глаза его смотрели сонно, будто его не волновало присутствие в их квартире работников милиции.

— Здравствуй, Алеша, — сказал Зуенков, видя, что тот не собирается здороваться первым. — Дело к тебе есть, садись.

Леша так и не поздоровался. Сел на край стула.

— Поначалу уточним вот что… — Саша решил спрашивать напрямик, чтоб паренек не успел подготовиться. — Припомни, где ты был в прошедший вторник? Вечером и ночью?

Он заметил, как напрягся Леша и как почти сразу расслабился, словно бы с облегчением.

— Вторник, — повторил инспектор. — То есть три дня назад.

— А я помню? — буркнул Леша. — Дома, наверно.

— Припомни точно, это очень важно. И кто был с тобою?

Юноша задумался, и его глаза спрятались в щелках. Сейчас он был очень похож на мать.

— Думай, Лешка, — грозно сказала Вера Петровна. — Да во вторник я дома была! Ну! Валька же с заграницы…

— Ага, — оживился Леша, — у соседей мы гуляли, ихний сын приехал из Монголии… У них и были, я уснул еще…

— Спьянился, так и захрапел на диванчике, — радостно засмеялась мать. — Он у нас не пьет, я ж говорила вам.

— А потом?

— Еле уволокла. Да тут рядом, на нашей площадке соседи-то…

Жиганов многозначительно посмотрел на Зуенкова: проверим-де.

— Значит, всю ночь он провел дома, никуда не выходил? Так?

— Куда ему выходить было, — живо подхватила Вера Петровна. — Мутило, все стонал…

Леша безучастно молчал, но когда Зуенков достал из кармана бумажку с завернутыми в нее перстеньками, опять подобрался.

— Откуда у тебя это? — Саша развернул бумажку. Вера Петровна заморгала испуганно: вот те на!

— Купил… — нехотя выдавил Леша, глядя в пол.

— В магазине? В каком?

— Да на кой тебе это, Лексей? — изумилась мать.

— Не в магазине, — тихо ответил наконец Леша.

— У кого же?

— Не знаю. Мужик какой-то. Возле «Шипки».