Книга стихотворений - Гай Валерий Катулл

Герои ближе неизвестны; комментаторы допускают возможность, что это не реальные лица, а идеальные фигуры счастливых любовников. Имя Септимия указывает на римлянина из хорошей семьи, имя Акмы — на греческую вольноотпущенницу. Чихание у греков и римлян считалось знаменьем для последнего сказанного слова — так уже у Гомера, а выражение «благосклонно чихнули Эроты» — у Феокрита, 7, 96. Благоприятной считалась у греков правая сторона, у римлян левая, — таким образом, стихотворение нарочито стилизовано под греческие нравы. Упоминание о богатствах Сирии и Британии (ст. 22) указывает на 55 г. — поход Цезаря в Британию и подготовку Красса к походу на Восток. В том же 55 г. Помпей на пышных играх при освящении храма Венеры вывел для травли 600 львов — это могло подсказать образ в ст. 7 (Плиний Старший, VIII, 53—54, там же: «вся сила львов — в их взгляде»).

46. <К ТОВАРИЩАМ ПО СЛУЖБЕ>

На отъезд из Вифинии весной 56 г. в свите Меммия (см. № 31 и 4). Вифиния с её главным городом Никеей (ст. 5) была страной плодородной, но полуварварской и разорённой недавней войною (№ 10, 28, 47), обратный же путь лежал мимо старинных греческих городов эгейского берега Малой Азии (ст. 6), всегда привлекавших внимание римских туристов: за 10 лет до Катулла Катон Младший нарочно замедлил вернуться с Востока в Рим «из желания постранствовать по историческим местам Азии» (Плутарх, «Катон», 12), а через 35 лет после Катулла Гораций спрашивал приятеля, как показались ему Хиос, Лесбос, Самос, Смирна и Колофон — «достойны иль нет своей славы?» («Послания», I, 11, 1—2). Морской сезон на Средиземном море открывался в середине марта, но в равноденствия (ст. 2) и в солнцеворот перебивался опасными бурями (Плиний Старший, XVIII, 221). Весенний западный ветер Зефир считался при этом более «добрым» у римлян, чем у греков, потому что на Италию он дул с моря, а на Эгейское море с холодных гор Пинда; Катулл (ст. 3) смотрит на него глазами римлянина.

47. <К ПОРКУ И СОКРАТИОНУ>

Порк (точнее, Порций) и Сократион — ближе неизвестные спутники проконсула Пизона и соперники Катулловых друзей Верания и Фабулла из той же свиты (см. № 28). Им больше повезло нажиться, и Катулл попрекает их воровством (ст. 1, «руки, обе левые» — см. примеч. к № 12, 1), развратом (Пизон назван Приапом, ср. Цицерон, «Против Пизона», 28, 69) и обжорством (ст. 5, «пир с утра», тогда как обычно в дополуденное время занимались только делами).

48. <К ЮВЕНЦИЮ, О ПОЦЕЛУЯХ>

Тема перекликается с знаменитыми стихами к Лесбии, № 5 и 7.

Ст. 3. Триста тысяч — для обозначения бессчётно большого числа — поговорочно, ср. № 9, 2.

Последствием этого стихотворения была ссора Катулла с Аврелием и Фурием, № 16.

49. <К МАРКУ ТУЛЛИЮ ЦИЦЕРОНУ>

Повод неизвестен, время тоже; гиперболически самоуничижительный стиль заставлял многих комментаторов видеть здесь иронию (ср. № 1 о своих «безделках»). Последний стих, действительно, двусмыслен и может пониматься «как ты — лучший за всех заступник» — тогда это может быть насмешкой над адвокатской неразборчивостью в выборе подзащитных (так, Цицерон обвинял Ватиния в 56 г. и защищал его в 54 г.; в обвинении оба раза принимал участие Кальв, поэтому для Катулла эти процессы были небезразличны, ср. № 14 и 53). Катулл мог дурно относиться к Цицерону за то, что тот осуждал неотерическую поэзию и аттицистическую прозу Кальва и других его друзей; и мог хорошо относиться за его речь «За Целия» против изменницы Клодии (Лесбии) в 56 г. и за его жестокую вражду с Клодием, братом Клодии, которого Катулл (судя по № 79) не любил.

50. <К ЛИЦИНИЮ КАЛЬВУ>

Ср. № 14. Стихотворение написано по римскому эпистолярному этикету — с точки зрения адресата: не «я пишу тебе ночью, усталый…», а «я писал тебе ночью, усталый…»

Ст. 2. …на табличках моих мы забавлялись. — Деревянные таблички, крытые воском, служили для черновых записей и в античности и долгое время в средние века.

Ст. 20. Немесида (она же Рамнунтская дева в № 64, 395, № 66, 71, № 68, 77) — богиня возмездия, в частности за любовные обиды (у лирических поэтов).

51. <К ЛЕСБИИ, О ЛЮБОВНОМ ТОМЛЕНИИ>

Перевод знаменитого стихотворения Сапфо (фр. 2, сохранился в цитате в анонимном трактате «О возвышенном», 10), обращённого к ученице, которую она ревнует к жениху. Вот его подстрочный перевод (курсивом даны места, опущенные или изменённые Катуллом):

Видится мне равен богам

Тот мужчина, который напротив тебя

Сидит и изблизи сладкий

Слышит голос

И желанный смех, а от этого моё

Сердце в груди замирает:

Довольно мне быстрого на тебя взгляда, и уже

Говорить я не в силах,

Но ломается мой язык, тонкий

Тотчас пробегает под кожею огонь,

Глаза ничего не видят, шумом

Оглушён слух,

Обливаюсь я потом, дрожь

Всю меня охватывает, зеленее травы

Становлюсь, и чтоб умереть, немного,

Кажется, мне осталось;

Но всё нужно вытерпеть…

Катулл вводит в стихотворение обращение к адресату — «Лесбия» (т. е. «лесбосская девушка»); видимо, после этого оно и стало для него постоянным псевдонимом его возлюбленной. Что Клодия стала «Лесбией» в честь самой Сапфо, — менее вероятно: Сапфо, по античному преданию, была чернява и некрасива. Катулл оборвал свой перевод на 3-й строфе, а 4-ю добавил от себя, чтобы она резко переосмыслила и весь предыдущий текст. В латинской поэзии такие повороты лирического сюжета были не редкостью (таков знаменитый второй эпод Горация с лирическим содержанием и сатирическими кавычками в концовке), но поэтам и филологам нового времени такой ход был непривычен, поэтому ещё с XVI в. (комментарий Ахилла Стация, 1566) стало высказываться мнение, что 4-я строфа Катулла — или ошибка редактора, присоединившего к законченному стихотворению посторонний отрывок (как в № 2b, 14b, 78b), или подделка переписчика. Некоторые филологи держатся этого мнения до сих пор.

По тому же образцу Сапфо сделано описание связи души с телом у современника Катулла — Лукреция (III, 152—157, пер. Ф. А. Петровского):

…Если же дух потрясён сильнейшей тревогой, мы видим,Что и душа целиком то же самое чувствует в теле:Пот выступает на нём, бледнеет вся кожа, немеетОцепенелый язык, заплетается речь, застилаетМраком глаза, звон в ушах, подкосились колени, и видноЧасто нам, как человек от ужаса падает наземь…

Ст. 8. Голос теряю… — Этот стих пропущен в рукописях Катулла и восстанавливается издателями по греческому тексту Сапфо.

Ст. 13—16. Праздность, мой Катулл, для тебя зловредна… — Общее место античной моралистики: ср. в латинской поэзии ещё у Теренция, «Самоистязатель», 109: «Всему тому виною — праздность крайняя! В твои года я занят не любовью был…» и т. д., а потом — в тираде Овидия, «Лекарство от любви», 135—150: «Праздность рождает любовь и, родив, бережёт и лелеет; Праздность — почва и корм для вожделенного зла…» и т. д. Цари и грады, погибшие от изнеженности, — Сарданапал, Крез, Александр в Вавилоне, сибариты в Сибарисе и пр. В каком соотношении находится содержание катулловой строфы и 5-й строфы Сапфо, от которой сохранилось лишь начало, указывающее на подобный же композиционный перелом, — мы не знаем.

52. <НА ВАТИНИЯ И НОНИЯ>

Ноний ближе неизвестен (Плиний Старший, XXXVII, 87, со ссылкой на это стихотворение упоминает, что сын его, сенатор, был казнён в 43 г. Антонием, желавшим присвоить себе его драгоценный опал, а внук его был консулом, по-видимому, в 35 г. н. э.). П. Ватиний, наоборот, был одним из самых заметных карьеристов-цезарианцев, против него произносили речи и Цицерон (в 56 г.) и Кальв (см. № 53), он был квестором в 63 г. (и уже тогда клялся своим будущим консульством — Цицерон, «Против Ватиния», 6), трибуном в 59 г., получил, по-видимому, твёрдое обещание консульства при договоре триумвиров в Луке в 56 г., стал претором в 55 г. (перебив эту должность у Катона Младшего, что было большим политическим скандалом); к этому времени, вероятно, и относится стихотворение Катулла. Консульства он достиг, но только в 47 г. и только «сменного», на несколько дней; некоторые исследователи полагают, что Катулл дожил до этого времени и написал эту эпиграмму о реальном, а не предполагаемом консульстве Ватиния, но это маловероятно. Ватиний, как и Ноний, страдал зобом (Цицерон, «Против Ватиния», 39; «К Аттику», II, 9, 2), отсюда объединение двух имён.

53. <О ЛИЦИНИИ КАЛЬВЕ>

Похвала ораторскому таланту Кальва, как № 50 — похвала поэтическому таланту. О Ватинии ср. № 52 и примеч.; ср. также № 14, 3. Кальв выступал с речами против Ватиния не меньше трёх раз — по-видимому, в 58 г. с обвинением в насилии против претора Меммия, будущего начальника Катулла в Вифинии; в 56 г., одновременно с Цицероном; в 54 г., с обвинением в подкупах при добывании претуры предыдущего года. Эти речи его пользовались наибольшей славой и читались ещё через полтораста лет, при Таците («Разговор об ораторах», 21 и 34; «особенно вторая речь — она богата красивыми словами и мыслями и хорошо рассчитана на судейский слух»). Какая из этих речей дала повод для стихотворения Катулла, неизвестно. Концовочное «Ну и шиш…!» («Кальв был маленького роста, за что и Катулл в стихах называет его salaputium disertum» — Сенека Старший, «Контроверсии», VII, 4, 7) — перевод условный, соответствующее латинское слово (по-видимому, непристойное) более нигде не встречается.