Вынужденное знакомство - Татьяна Александровна Алюшина

class="p">Она влетела в Галерею и резко остановилась на полном, как говорится, форсаже, застигнутая врасплох странной неожиданной картиной: рабочие снимали со стен картины и уносили их в запасники.

– Что происходит? – поймала Поля одного из работников за рукав.

– Не знаю, – пожал тот равнодушно плечами, – директор распорядился снимать, его и спрашивайте.

А она спросит, еще как спросит! И Полина Павловна понеслась на второй этаж, воинственно взбодрившись. Да так и влетела в директорский кабинет, проигнорировав слабые попытки секретарши ее остановить.

– Генрих Артурович, – с ходу задала она животрепещущий, вызвавший ее жгучее недоумение вопрос, ворвавшись в двери, – что происходит?

– Не шуми и садись, – обреченно-усталым тоном приказал он и, чуть скривившись от недовольства, махнул секретарше – мол, иди, оставь нас.

Подчеркнуто-решительно Полина прошагала к стильному, модерновому прозрачному столу директора, села в посетительское кресло, приставленное боком к нему, и, изобразив лицом повышенное внимание, посмотрела на Генриха Артуровича.

– Что ты смотришь на меня в упор, Полина Павловна? – усмехнулся тот эдакой ее артистической демонстрации.

– Я бы хотела узнать, почему демонтируется экспозиция? – протокольным тоном полюбопытствовала Полина.

– Потому что всё, закрылась лавочка, – усмехнулся невесело директор. – Если говорить протокольным языком, то «Центр современного актуального искусства» и его дочерние структуры в регионах, а также наша Галерея временно приостанавливают свою деятельность на территории России в связи с военной агрессией ее правительства, направленной против независимого государства.

– Приостанавливает? – переспросила Полина. – Как надолго?

– Да хрен знает, – честно признался Генрих Артурович, – скорее всего, навсегда. Ну, может, в какой-то иной форме когда-нибудь они что-то подобное и замутят, но не в ближайшее время точно.

– Так, – растерялась Поля. – И что будет с художниками и скульпторами, со служащими и работниками Галереи и самого «Центра»?

– Да с художниками-то бог бы с ними, предложат поучаствовать в каких-нибудь европейских тематических выставках, а дальше пусть сами себя продвигают. А со служащими… – протянул директор, рассматривая Полину с непонятным познавательным интересом. – Это смотря с какими.

– Ну, например, со мной? – предложила ему свою кандидатуру для рассмотрения Поля.

– С тобой… – повторил он задумчиво.

Сложил ладони растопыренным «шалашиком», уткнув кончики пальцев друг в друга, – привычным любимым жестом, который «производил» всякий раз, когда принимался объяснять нечто непростое. Ну и объяснил, раз уж подготовился:

– Ты же умная девочка, Полина, и наверняка понимаешь, что в такую структуру, как «Центр», в которой были заранее четко распределены и расписаны все вакансии, роли и должности еще до его официального открытия, не возьмут человека со стороны на столь лакомое место и должность, которую занимаешь ты. Просто руководству, настоящему, высшему руководству «Центра», тому, что за «Большой лужей» обретается, – уточнил он начальственную степень принимающих решение, – пришла в голову мысль, так сказать, разбавить утвержденный коллектив человеком вне системы, чтобы предъявлять проверяющим инстанциям, мол, смотрите: у нас служат специалисты, представляющие разные направления и течения искусства, в том числе и классическую реалистичность. И тебе сказочно, невероятно повезло оказаться тем самым специалистом «с улицы», хотя, понятное дело, тебя не просто так выбрали, а из числа специалистов, представленных на соискание для этой должности. Без сомнения, ты искусствовед очень высокого уровня, но были в том списке и люди с гораздо более серьезным резюме и годами опыта работы. Просто Кирену и Гордеву захотелось посмотреть на соискателей, что называется, вживую. Вот они и потащились по музеям-галереям и посетили твою экскурсию. И им необычайно понравилась именно твоя манера общения и умение подавать материал.

Он сделал паузу, отвернулся и посмотрел задумчиво в окно. А Полина незаметно перевела дух, вместо того чтобы расстроиться и испытать досаду и даже, может, обиду на столь жесткое откровение директора. Почувствовала, как расслабляется, отпуская странный зажим, который, оказывается, держал Полину все эти годы работы в Галерее в постоянном неосознанном напряжении. Словно из нее, как из большого воздушного шара, понемногу стравливают воздух, чтобы ослабить чрезмерное внутреннее давление и плавно опустить на твердую землю.

Впрочем, она никогда в облаках и не витала, Генрих Артурович прав – Полина была достаточно умна для того, чтобы видеть, понимать и осознавать все реалии внутренней и внешней политики «Центра» и его заокеанских кураторов и свою роль в «обойме» его служащих. Так что его откровения не стали для нее открытием, но впервые за все время их долгого сотрудничества он позволил себе быть с ней честным.

– За эти годы, – повернул голову и снова посмотрел на нее Генрих Артурович, – ты прекрасно проявила и показала себя высоким профессионалом и исключительным искусствоведом, став полноправным членом команды. Поэтому мне поручено предложить тебе работу в той же должности в одном из представительств уже не «Центра», а самого фонда, в Венгрии. Да, не Париж и не Рим. Но Венгрия – это очень хороший вариант.

– А если я откажусь? – спросила Полина просто так, ради получения полной информации, так сказать.

– Второго предложения не будет, – предупредил Генрих Артурович холодным тоном и, разрушив домик из пальцев, положил ладони на стол: явный признак директорского раздражения. – В таком случае с вами, Полина Павловна, – перешел он на официальный язык, – рассчитаются соответственно трудовому российскому законодательству и мы расстанемся навсегда. – И спросил, сохраняя все тот же официальный тон: – Каково будет ваше решение?

– Генрих Артурович, – улыбнулась ему Полина, – не могу вас порадовать, поскольку вынуждена отказаться от предложенной вами вакансии. Я не могу уехать из России.

Он посмотрел на нее долгим изучающим взглядом. Уговаривать, настаивать, расписывать возможности и перспективы предложенного сотрудничества не стал, вздохнул, хлопнул ладонями по столу, жестом обозначая завершение беседы, и произнес:

– Жаль.

Порассматривал опять пару секунд Полину и позволил себе еще одну искренность, снова перейдя на «ты»:

– Ты отличный, толковый и ответственный специалист и, по сути, тащила на себе бо́льшую часть работы Галереи. К тому же девушка ты чрезвычайно симпатичная, умная, умеешь найти подход к самым трудным клиентам и общаться с людьми. И покупателям, и инвесторам очень нравилось с тобой работать.

И повторил, теперь уж с нескрываемой досадой:

– Жаль. Я прослежу, чтобы тебе выплатили все полагающееся, и премию постараюсь выбить сверх того. Это будет мой тебе, Полина Павловна, прощальный подарок. Все, можешь идти домой или куда там тебе захочется, – махнул он ей рукой, выпроваживая из кабинета.

Никуда ей там идти не захотелось, а хотелось забиться в какой-нибудь угол или закуток и прорыдаться от души, не сдерживая себя. Так, по-честному, по-бабьи, чего не делала никогда в жизни, – рыдать, заливаться слезами оттого, что рушится вся жизнь, просто вдребезги, безвозвратно распадается, отваливаясь в какую-то бездонную пропасть кусками. Порыдать, жалея себя ужасно.

«Шарик» приземлился и