Вынужденное знакомство - Татьяна Александровна Алюшина

– Ах да, раз уж наша помолвка обнулена, поскольку ты отказалась следовать за мной и, как следствие, выходить за меня замуж, верни мне кольцо.

– Что, прости? – Занятая внутренней борьбой со слезами, Полина не сразу сообразила, о чем он просит.

– Кольцо, – уточнил Александр, указав подбородком на ее руку.

– Кольцо? – Находящаяся в полном раздрае и, как называла это бабуля, смятении чувств, Полина непонимающе посмотрела на свою ладонь и сообразила наконец. – Ах да, – усмехнулась она, стягивая кольцо с пальца.

Встала, подошла к Александру и протянула ему «знак помолвки», неожиданно остро блеснувший бриллиантовыми гранями в отсветах пламени свечи, видимо, прощаясь с бывшей владелицей.

– Ну что ж, – забрав кольцо и опустив его в карман, произнес бодрым тоном Александр, – прощай, Поля. Удачи, она тебе очень понадобится в этой Рашке.

И вдруг ухватил ее за предплечья, тряхнул, словно пытаясь привести в чувство, и спросил, заглядывая в глаза:

– Зачем ты это делаешь? Это же дурь полная, оставаться здесь, в дикой, несущейся в пропасть стране, у которой нет будущего, в полной заднице, в нищете, когда есть прекрасная возможность отлично жить в цивилизованном государстве. И отказаться от нормальной жизни, от замужества, от меня… Ты же меня любишь, я знаю.

– Я не могу уехать, – произнесла как-то очень просто и весомо Полина.

Он все смотрел, смотрел ей в глаза, словно хотел увидеть тот ответ, который бы его устроил. Увидел или нет, бог знает, но отпустил ее.

– Ну что ж, – повторился, – это твой выбор.

Поля не пошла провожать его в прихожую, не стала произносить пустых, фальшивых и никчемных последних слов – все самое главное было уже сказано и решено. Она села на свое место за столом и, потягивая оставшееся в бокале вино, прислушивалась, как надевает куртку, открывает дверь и уходит из квартиры и из ее жизни теперь уж бывший ее жених.

«Вот так», – только и произнесла она мысленно, когда захлопнулась за Александром дверь в прихожей, словно закрывая какую-то важную главу прошлой, закончившейся истории.

И вдруг, резко подскочив, принялась носиться, лихорадочно-суетливо собираясь, укладывая в контейнеры приготовленный ею торжественный ужин – закуски, оставшуюся рыбу, картошку, початую бутылку вина, незатейливый легкий тортик, что успела соорудить. Вызвала такси и, позабыв позвонить и предупредить, понеслась к маме с Саввушкой.

Разумеется, мама ужасно перепугалась.

Занятая собственными непростыми переживаниями, мысленно прокручивая и повторяя раз за разом разговор с Александром, одновременно борясь со все норовившими пролиться слезами, чтобы совсем уж позорно не разрыдаться прямо в такси, Полина как-то совершенно упустила из виду, что может подумать переполошенная неожиданным звонком в дверь мама в свете их непростой ситуации.

И когда, открыв, Елизавета Егоровна увидела примчавшуюся ближе к ночи растревоженную, заплаканную дочь в вечернем длинном платье и кроссовках на босу ногу, с какими-то сумками-пакетами в руках, дочь, которая в данный момент должна была находиться на романтическом свидании с женихом, она схватилась за сердце, изменившись в лице. Лишь тогда Полина сообразила, что натворила.

– Все нормально! – почти прокричала она, торопясь заверить маму и выскочившего следом за той в прихожую перепуганного не меньше Елизаветы Егоровны Василия, который, надо же было такому случиться, именно сегодня ночевал дома. И повторила уверенние: – Все в порядке! Ничего трагического не случилось. Просто мы с Александром расстались. Он меня бросил.

Переступив наконец порог и всучив ошарашенной маме в руки сумки, Поля тяжело-расслабленно опустилась, не глядя куда садится, на пуфик и задумчиво уточнила:

– Или я его. – И шмыгнула слезливо носом.

Понятно, что после пережитого минутного потрясения и столь сильного заявления Полины они втроем потянулись прямиком в кухню – доедать кулинарию отставной невесты, пить вино и обсуждать новую напасть.

Как потерпевшую, Полю освободили от суеты, усадили за стол и распорядились докладывать. Она и докладывала, рассказывая подробно, эмоционально, изображая в лицах разговор с Александром, пуская изредка реденькую слезинку – вдогонку уже выплаканным и отшумевшим таки на заднем сиденье такси, как она с ними ни боролась. А мама с Васей тем временем выложили из контейнеров еду на тарелки, накрыли стол и разлили вино по бокалам.

– Вась, – потребовала решительным тоном Полина, как только брат и мама сели за стол, – даже не произноси это свое «а я предупреждал».

– Да сдрыснул – и слава богу, попутного ветра в спину, – через поселившееся в нем опустошающее отчаяние смог слегка улыбнуться брат. – Но я же предупреждал!

– Ничего такого из того, о чем ты предупреждал, не случилось. Просто Александр относится к числу тех людей, которые ассоциируют себя с европейской цивилизацией и не мыслят свою жизнь в изоляции от нее. К тому же его холдинг, собственно, и является частью большой евроструктуры, должность ему предложили хорошую, с определенным карьерным ростом, с большими деньжищами, зачем ему отказываться от такой перспективы, – унылым, постным тоном заступилась за бывшего жениха Полина.

– Да что тут обсуждать, козел чванливый, цену себе набивший, он и есть козел, – вынес свой вердикт Василий. Сделал пару глотков вина, отставил бокал и потухшим тоном повинился: – Знаете, девочки, я, пожалуй, спать пойду, а вы тут уж сами.

– Иди, иди, Васенька, – засуетилась заботой мама, подскочила, обняла и погладила его по спине, отпуская и напутствуя: – Иди отдыхай, сынок.

– Измотался он душой, – возвращаясь за стол, шепотом поделилась она с Полиной тревогой за сына. – Извелся весь. Сегодня сказал мне, что, наверное, все бесполезно, не найдем мы Настю. Говорит, надеюсь, она хотя бы жива и над ней не издеваются… – И, как ни крепилась, таки не удержалась и всплакнула.

– Ну ладно, мам, не плачь, – попросила Полина, ринувшись обнимать-успокаивать ее, – надо крепиться, нельзя нам раскисать.

– Сердце надрывается за него и за Настеньку, – жаловалась мама, вытирая слезы салфеткой. – И за Саввушку, как он без мамы-то расти будет…

– Ты так говоришь, словно уже смирилась с тем, что ее не найдут никогда, – мягко попрекнула Полина.

– А я уже и не верю, что найдут, – кинув быстрый взгляд на закрытую дверь, шепотом призналась Елизавета Егоровна. – Да и Вася, по-моему, тоже уже не верит. Вон домой сегодня пришел, около часа в ванной лежал, а потом говорит мне: все, мама, больше зависать так на работах не буду. Надо с Саввкой рядом находиться как можно больше. Вот так-то. Потерял он надежду, Поленька, потерял. Да, наверное, ему-то больше нашего известно и понятно, каковы дела с этим поиском. Ты же видишь, какой он стал от беды, точно же известно ему что-то.

Выглядел Василий и на самом деле ужасно, словно постарел