Хочу тебя себе - Надежда Мельникова

Нетерпеливое желание продолжать это сладкое трение до бесконечности.

И, глядя на мою яркую реакцию, Алекс ухмыляется. Его глаза становятся совсем хищными, и он движется быстрее. Входит сильнее.

И, захватив мои губы, ворует поцелуи, нагло сосет язык и ласкает моё тело. Целует шею и плечи. И не может остановиться, а я не хочу, чтобы он останавливался. Я лобызаю его в ответ, кричу имя и кусаю кожу на крепких мускулистых плечах, потому что чуточку сбрендила и ничего такого никогда не испытывала.

Нежность исчезает, остаётся голая страсть. Спинка кровати с грохотом бьётся об стену. Само ложе пошло скрипит, как старая телега, и это тоже возбуждает.

И чем дольше это происходит, тем сильнее все ощущения концентрируются внизу живота. И то, что я чувствую, не идёт ни в какое сравнение с тем, что я испытывала ранее от его рук и губ. Это сильнее. Это ярче и красочнее. Это вообще не на что не похоже, и это совершенно точно невозможно описать словами.

Я подпрыгиваю на нём сама, вжимаясь в его тело, и неистово впиваюсь в его рот. Меня бросает то в жар, то в холод. И я стараюсь как буйная, всё ради этого чистого неземного кайфа. Я просто взлетаю высоко-высоко и срываюсь в пропасть, сладко умирая и горячо при этом пульсируя. Оказывается, я дико страстная.

Выбиваясь из сил, целую его в благодарность. Затихнув, понимаю, что, как бы долго это ни длилось, какими бы ни были наши отношения, мне слишком сильно понравилось и я хочу ещё…

Алекс чувствует мой финал и звереет сильнее. Из его груди вырывается глубокий хрип, он обхватывает меня двумя руками и, сжимая в тиски, резко и быстро приподнимается. Движется вверх-вниз и так по кругу. Его ритм просто бешеный, и он своими движениями поддерживает моё остаточное удовольствие. И это тоже кайф… Кусаю в кровь губы, мычу и закатываю глаза от наслаждения.

А Глазунов врывается особенно мощно. Дальше я чувствую тепло и необъяснимую благодарность.

Заглянув в глаза, Алекс просто смотрит на меня, затем перекатывается вместе со мной по кровати. И, обхватив друг друга ногами, мы целуемся как ненормальные.

Мы смеёмся и ласкаемся.

Мы не можем даже на мгновение оставить друг друга.

Глава 39

После нескольких дней, проведённых в постели, мы с Алексом впервые выходим на улицу. Я думала, это художественное преувеличение, что после активных занятий «этим», женщина в прямом смысле не может ходить. Но это правда. Мне действительно больно передвигаться. И я балдею от этих ощущений покалывания и лёгкой тягучей ломоты внутри. Каждый шаг мне напоминает о страсти Алекса по отношению ко мне. Это мучительно сладкое нытьё вещает о любовных безумствах и самоотдаче, с которой Алекс обучает меня эротической грамоте.

Сжимаю его руку, и сердце трудится в унисон. Прогуливаясь по местному парку, я ощущаю себя счастливой и как никогда наполненной по максимуму. Моя жизнь, в которой было полно негатива, чужих пороков и грязи, вдруг стала чистым листом, где мы с Глазуновым пишем свою оригинальную историю. Возможно, я наивная дурочка, но разве может мужчина кормить с рук девушку, забирая часть пищи себе, а потом просто бросить, променяв на другую? Нет. Это невозможно. Со мной Алекс другой. И он изменился. Чтобы там ни говорил о нём Антон. Я чувствую это. Алекс обращается со мной как со своей женщиной. Ухаживает, заботится, бережёт и в прямом смысле кормит с ложечки. Пришло его время, он встретил меня. И всё изменилось. Ведь даже одинокие волки в какой-то момент обретают пару. Мы целыми днями вместе, и это чудесно.

Млею, разглядывая его мужественный профиль. В парке свежо, дышится полной грудью. Кое-где уже цветут деревья, и от ощущения великолепия вокруг хочется петь и танцевать. Алекс постоянно ловит мой взгляд. Когда он не смотрит мне в глаза, он меня целует.

— Это судак, — деловито тычу пальчиком в мутную воду реки, бурлящей под нами.

Алекс обнимает меня и, прижав к перилам дряхлого мостика, горячим воздухом дует в ухо.

— Ты не можешь этого знать, наверняка, Лен, там ничего не видно.

— Эй, — вызываю своим возмущением его хриплый смех, спорю с ним как маленькая, — мой дядя всё знает о животных, рыбах и прочей живности. Я была на рыбалке тысячу раз и в состоянии отличить окуня от судака. И я говорю тебе, что это судак. Вон там у него ёршик на… ммм.

Он не даёт договорить и затыкает рот поцелуем. От горячего языка и терпкого мужского вкуса всё вокруг начинает лететь, как на карусели. Снова подкашиваются ноги.

— Может, вернёмся в номер и проверим, как там сменили бельё и вытряхнули мусор? — сдавленным голосом хрипит Алекс.

Я успела выучить эти его нотки. После подобного обычно он заваливает меня на спину.

— Ты прав, — отвечаю ему тем же тоном, ощущая сухость во рту и мурашки по позвоночнику. — Вдруг эти женщины, — сглатываю, — ну, работницы, что-то упустили? Тогда у нас будет грязно в комнате. Мы не можем этого допустить.

Мы молча смотрим друг на друга минуту или две. Взаимное желание делает нас безумными. Даже думать не хочу, что то же самое у него было с другими женщинами. Потому что за подобное я его просто убью. Алекса. И это не красивое словцо. У меня такой характер. И он это знает. Я решительная и дурная. Воткну нож сердце, и дело с концом. Пересекая площадь, мы движемся к гостинице.

Но на пороге «Надежды» нас ждёт сюрприз.

— А я тебя везде ищу. — Встречает нас давняя знакомая медсестра Инна, обожающая свою бабушку. — И раз вас нет в «Заре», то, очевидно, вы в «Надежде».

Какая догадливая. Глазунов отпускает мою руку и перехватывает за талию. Не удосужившись поздороваться, зевает, отвернувшись.

— Алекс, как твоя рана? Я бы хотела её осмотреть, — старается синий чулок, уставившись на моего парня, — Температуры не было? Я переживаю.

И хотя очевидно, что угрозы она не представляет, меня всё равно очень раздражает, что она бегает и ищет Глазунова по всему городу. Перезрелка с медицинским образованием. Влюбилась, что ли? Не пойму. Припёрлась с прической, на каблуках и в нарядном платье.

— Достаточно, Инна. — Перегораживаю я ей путь. — Возвращайся к бабушке. Помоги старушке, а лучше езжай назад, на работу. Тебя пациенты ждут. У Алекса ничего не болит. Отвали.

Она пытается сказать