Хочу тебя себе - Надежда Мельникова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И я, не думая, с размаху вгоняю палец в её тело. Лена вскрикивает, слёзы брызжут из её глаз. И я замираю. Потому что её тело очень-очень туго обхватывает меня. Узко, так узко, что даже палец удаётся вытащить с трудом.
Лена плачет, её трясет. Разве могла она всё это время, таскаясь с бандюганами, действительно остаться девочкой? Думал, гадал, но не верил.
Это возбуждает. Чистая, нетронутая, моя. Но слёзы. Пытаюсь успокоить, обнять, прижать к себе. Но как же, мать твою, сильно заводит возможность сделать её своей полностью. Очень хочется почувствовать эту тугость на члене. Войти до конца, потом замереть, дать привыкнуть и начать двигаться…
Лена трепыхается, выворачивается, бьётся. Я пытаюсь целовать, но она кричит мне в лицо:
— Лучше бы с Коленькой, лучше бы с Антоном, с кем угодно, но не с тобой, кобель проклятый. Ненавижу! Чтобы ты сдох! Вали к своей медсестре! Убирайся! Трахай любую. Меня тошнит от тебя! Только жизнь мне постоянно портишь. Выворачивает!
Я оскаливаюсь, поднимаю голову — её слова будто обухом.
Она поднимает ноги, притягивает к себе, оголив молочного цвета бёдра, привлекая ещё сильнее, и её крики становятся последней каплей.
Очень спокойно и сдержанно я подхожу к двери в номер и закрываю её на замок. Затем медленно снимаю с себя пиджак, рубашку и брюки.
Возвращаюсь к ней.
— Не хочу тебя!
— Зато я хочу, — спокойно произношу. — Даже не представляешь, как сильно.
Притягиваю её к себе и впиваюсь в распахнутый алый рот. Целуя в губы, понимаю, что мне конец. Теперь уже точно. Проиграл. Когда впервые увидел её в том зале ресторана, когда позволил себя ударить, когда разрешил на себя орать. Проиграл синим глазам и роскошной фигуре. И когда постоянно, рискуя жизнью, возвращался к ней. А мог бы плюнуть. Но не смог.
Целую грубо, чересчур сильно для девичьих нежных губ. Терзаю её рот и смакую сладкий вкус, руками оглаживая тело.
Прожил больше чем тридцать лет жизни и не знал, что можно так сильно хотеть женщину. Вместо мозгов включается инстинкт хищника. И где-то там испаряются смертоносный Попов и его гиббоны, доставучий Антон и его предостережения и даже погибшая сестра. Остаётся только Лена.
И я снова подхватываю её, больно в боку и руке, но это тоже исчезает, раны подождут. Ведь есть Лена.
Отношу на кровать, она пытается оттолкнуть. Но мне это никак не мешает. В зверином бреду и тумане срываю остатки одежды и принимаюсь ласкать языком и пальцами. Везде, где хочется. И грудь, и соски, и сладкое местечко между ног. Ненасытно лижу кожу, оставляя отметины.
Ленка пробует что-то сказать, но я закрываю ей рот: то рукой, то поцелуями.
Потом, всё потом.
Придавливаю девушку к кровати. Зависаю, смотрю в глаза и, опустив руку между нашими телами, высвобождаю из боксеров член. Ленка дёргается. Боится. Нервничает. Не знает.
Ласкаю её внизу, хрипло дышу, стараюсь упростить момент, но сжимаю зубы от нетерпения, чтобы не ворваться в её мягкое фигуристое тело.
Смотрю на перепуганную девушку, опускаюсь ниже и прохожу языком по расщелине, несколько раз, пока она не сдаётся, вздыхая. Что-то меняется, слёзы высыхают, на дне глаз появляется блеск, и ритм дыхания становится другим.
Разум всё так же бездействует, и я нависаю над ней, раздвигаю ноги и вхожу.
И это влажно и узко. Так узко, что описать словами невозможно.
Приходится проталкиваться, чтобы получить как можно больше, почувствовать сильнее. Ей больно. Но это нужно сделать, иначе никак. Лишить её девственности, чтобы потом стало хорошо.
Испытываю эйфорию, которой раньше никогда и ни с кем не было.
Хриплю как животное и двигаюсь, давлю и толкаюсь. Вхожу в неё. Сдерживаться нереально, от нескольких трений и понимания, что по до мной именно Лена, кайф сам по себе ползёт по вспотевшему, одуревшему от блаженства телу. И я это просто не контролирую. Вбиваясь самым глубоким и мощным толчком, мигом долетаю до финала. И почти сразу получаю такой мощный оргазм, что разаваливаюсь на части, подыхая каждой клеткой. Лежу на ней. Затем аккуратно приподымаюсь.
Ленка испугана. Смотрит на меня и не дышит. Выглядит маленькой и как никогда невинной.
Выдохнув, осторожно выхожу из неё и чувствую влагу. Не смотрю вниз и так знаю, что там кровь.
Я всегда знал, что с ней будет именно так. Наверное, это и есть ад, когда понимаешь, что ты больше никто. Эта девочка получила меня полностью, и я волком готов завыть от боли в груди, когда она безразлично отворачивается к стенке. Ложусь рядом, пытаюсь обнять. Говорят, первый раз у девушек никогда не бывает идеальным, но так хотелось надеяться. Резко появляется желание попросить прощения. Но я сдерживаюсь. Даже представить не могу, что с нами будет дальше.
Глава 36. Хелен
Мне страшно. Это оказалось больнее, чем я предполагала. С ужасом представляю, как бы это было с Поповым, если даже с Алексом, с которым хотелось, теперь ноет и дёргает. И очень-очень болит. Я злюсь на него, потому что именно он сделал это, затолкав внутрь меня свою огромную горячую кочергу. Хочу лежать и плакать, жалеть себя. Рассчитываю, что зверь, получив своё, оставит меня в покое. Но Алекс, как обычно, всё решает за двоих. Он не даёт пустить слезу, оплакивая утерянную невинность. С силой подхватывает на руки и несёт в ванную. Пытаюсь сопротивляться, брыкаться, биться, злобно давлю на рану в боку. А он лишь перехватывает меня крепче и стискивает сильнее. Крепкий физически и непробиваемый, как скала, этого не отнять. Я слышала от подруг, что первый раз зачастую болезненный, и не ждала особой радости. Но от этого не легче.
Алекс включает воду, погружает меня в набранную ванну и моет измученное тело, смывая остатки крови. При этом не перестаёт целовать в онемевшие и распухшие губы. Обмазывает пеной, наслаждаясь процессом. «Это будет хорошо, но недолго», — снова вспоминаются слова Антона, и я нарочно ускользаю, уходя под воду с головой. Для Глазунова это ничего особенного, а для меня — полная погибель. Первый мужчина, забота после, поцелуи. Не так себя ведут, если просто получили желаемое.
Вынырнув, встаю на ноги. С волос течёт вода.
— Спасибо, я уже чистая.
Алекс не обращает внимания. Отходит
