Из истории русской, советской и постсоветской цензуры - Павел Рейфман

А Тарковский в то время, с 77 г., работал над двухсерийным «Сталкером» (65+96 мин., по сценарию братьев А. и Б. Стругацких, по их повести «Пикник на обочине») и в 79 г. закончил фильм, который выпущен на экраны (152). Тарковский им относительно доволен: возможно он «будет моим лучшим фильмом» (167). «Сталкер» хорошо встречен зрителями, он привлекал какой-то тайной, интриговал своей загадочностью.

По мнению Болдырева, «Сталкер» — первый фильм Тарковского с обнаженным религиозным содержанием. Начали снимать его в Таджикистане. Там как раз произошло сильное землетрясение. Съемки перенесли в Таллин. Трагическая неудача: значительная часть фильма снята на испорченной пленке. Тарковский просит выделить средства, чтобы переснять фильм и сделать «Сталкера» двухсерийным, существенно изменив его концепцию (сперва предполагался научно-фантастичеслий фильм; Тарковский превращает его в нравственно-философско-религиозную притчу). Заседание ходожественного совета «Мосфильма», на котором обсуждается просьба Тарковского. Конфликт с оператором Георгием Рербергом (158-60). Начальству все это не по душе. Возникает ряд вопросов: почему евангельская притча?. Тарковский ссылается на Евангелие от Матфея, ХШ, 10–11,13 (о тех, кто видя не видят и слыша не слышат и не разумеют; те же, кто имеет уши слышать, тот услишит). Вопрос о Зоне: «Откуда она взялась? Огороженная колючей проволокой, с вышкой и пулеметом — не похожа ли она на концентрационный лагерь?» Тарковский сразу же отреагировал: «Не понравились мне эти оговорки фрейдистские — вместо фамилии Солоницын говорили Солженицын, огражденная зона — это концлагерь». Все же решили продолжать съемку картины, но одновременно потребовали провести работу над сценарием, выделить из многих проблем основную тему, уточнить происхождение и характер Зоны (158-60). Мучительное перетягивание каната. Встреча у Ермаша. Долгий разговор, подспудно — напряженный. Ермаш придирался к репликам исправленного сценария. Тарковский огрызался, нападал в ответ. Решили: картину делайте, но сценарий надо освободить от «претенциозной многословности». Множество замечаний. Тарковский игнорировал большинство из них. Все же в конце концов сценарий утвердили, видимо опасаясь международного скандала (162,164-65). Все это давалось Тарковскому не легко. Уже весной 78 г., на съемках «Сталкера», у него начинает «прихватывать сердце». Инфаркт.

Мысли об отказе от кино, о создании книги о детстве. Но и замысел фильма по «Идиоту» Достоевского. На встрече с кинолюбителями в Ярославле в октябре 81 г. Тарковский говорил и о своих сомнениях, и о надеждах: «А в принципе что-то не очень хочется снимать кино. Конечно, я буду снимать, мне некуда деваться. Но пока не хочется. То ли я устал от кино… Не знаю <…> Знаете, очень трудно работать в кино, если хочешь делать в нем свое, снимать те картины, которые тебе хочется снимать. В этом случае ты должен истратить энергии и времени в десятки раз больше, чем их уходит на сьемки фильма по сценарию из портфеля главной редакции ''Мосфильма''. И вот нет-нет да и задумаешься: а кому все это нужно? Зачем я бью головой стенку? Ради чего? Если бы не было писем от зрителей, я, может быть, перестал бы снимать кино. Но письма приходят, их много, и они всё ставят на место…» (279). И здесь же о планах сценария «Идиота», о фильме «Ностальгия»: «Но это все в будущем, все это не сейчас».

Окончание сценария «Сталкера». Сложности с ним. Как раз в это время помощь из Италии. В «хождении по мукам» Тарковского наступил временный перерыв. Тонино Гуэрра, поэт и киносценарист, соавтор Де Сики, Феллини, Антониони полюбил фильмы Траковского, их создателя. Он специально приехал в Москву (его жена — русская), познакомился с Тарковским и подружился с ним. В конце 76 г. Тарковский пишет в дневнике о том, что его хотят пригласить месяца на два в Италию, между «Сталкером» и «Гамлетом» (который он ставил в московском Ленкоме), и там вместе снять фильм «Путешествие по Италии». Осуществить замысел удалось лишь в 79 г., когда Тарковкий получил короткую командировку в апреле и двухмесячную в июле-августе. В 78 г. режиссер пишет об идеях, которые он мог бы реализовать за границей: «Кагал», «Доктор Фаустус», «Гамлет» — фильм и театральная постановка, «Преступление и наказание», «Отречение», «Новая Жанна д'Арк», «Двое видели лисицу», «Иосиф и его братья», «Гофманиана», «Путешествие по Италии». Перечень — свидетельство и широты творческих замыслов, и того, что они связаны с заграничными планами, что Тарковскому надоела унизительная борьба с властями и он на них более не ориентируется. Поездки по Италии, восхищение увиденным: «Италия чудесна», «Пейзажи и старинные города на холмах — сказочны. Давно не было таких сильных впечатлений», «Сказочно прекрасная поездка <…> Переполнен впечатлениями». Знакомство и встречи со знаменитыми итальянскими режиссерами: Антониони, Рози, Феллини. Замысел фильма, который будет называться «Ностальгия». Работа с Гуэрра. С ним вместе Тарковский пишет сценарий «Ностальгии». Огорчают лишь известия, доходящие из Москвы: «О фестивалях не может быть и речи. Ермаш отказал Канну, сказав, что картина настолько хороша, что он хочет ее выставить на московском фестивале (??)…“. “ Разумеется, это была ложь», — комментирует приведенную запись Болдырев (285). Через несколько дней возмущеная запись Тарковского: «Они не показали в Москве ''Сталкера'' Лиццани. При том, что он директор Веницианского кинофестиваля!..». В начале октября возвращение в Москву. Смерть матери. Горестные переживания. Ощущение беззащитности, страшного одиночества. И это — ощущение, вызванное не только личным горем, но и всей окружающей обстановкой: «Боже мой! Что за смертная тоска! До дурноты, до петли. Чувство невероятного одиночества <…> Все меня предали или продолжают предавать<…> жить не хочется. Страшно. Жизнь становится невыносимой'» (288).

Но работать нужно. И в начале декабря 79 г. режиссер студии «Мосфильм» Тарковский составляет свой рабочий план. В нем названы замыслы фильмов «Идиот», «Бегство» (о последних днях Толстого), «Смерть Ивана Ильича», «Мастер и Маргарита», «Двойник» (фильм о Достоевском, по мотивам его биографии и прозы). Трудно сказать, верил ли режиссер в возможность постановки названных им кинокартин на «Мосфильме», но мыслы о них явно прсутствовали в его сознании. И все более крепнет уверенность в необходимости коренного изменения жизни. В дневнике он пишет: «трудно думать о дальнейшей жизни; я и в сегодняшней-то полностью заблудился. Знаю одно, так как жил до сих пор, жить больше не хочу <…> Больше не могу… Так вот, попусту растрачивая время, жить больше не могу…». В это время начальство решило ему «бросить кость». «Кажется, они успокоились, — пишет с горечью Тарковский, — определив мне камер-юнкерский мундир (народный артист РСФСР)» (288). Ориентация на судьбу Пушкина. Конечно, не эта подачка нужна была Тарковскому. Надежды на работу не появились: «Я устал от ожиданий. Бесплодных, изнурительных ожиданий».

С апреля по сентябрь 80 г. вновь Италия, работа над фильмом «Время путешествия Андрея Тарковского и Тонино Гуэрры» и над сценарием «Ностальгии». Замысел постановки фильма тремя режиссерами: Бергманом, Тарковским, Антониони. Замысел не состоялся. Бергман ообщил, что очень заинтересован проектом, но до 83 г. он занят, очень хотел бы встретиться с Тарковским. Выход на зарубежный экран «Сталкера». Запись в дневнике 13 мая 80 г.: «Очень важная весть сегодня, 13 мая покзывают ''Сталкер'' в Каннах — от одного французского прокатчика, купившего фильм за 500 000 долларов (!)». А через два дня: «У ''Сталкера'' ошеломительная пресса во всех газетах. Ронди оценивает фильм как гениальный и предрекает ему наивысшее признание. Даже неудобно повторить все, что он сказал». Это за границей. А дома: «Лара сказала, что, когда она спросила Сизова, не знает ли он, как прошел ''Сталкер'' в Каннах, он ответил: ''Фильм провалился. Зрители толпами уходили из зала''» (288-90). Опять наглая ложь, даже не претендующая на правдоподобие. Начало 81 г. Снова Москва. Запись о намерении написать письмо в президиум конгресса кинодеятелей, который должен состояться в марте: не забыть о смешном (крайне малом — ПР) количестве прокатных копий, полном отсутствии обсуждений фильмов, показа их на фестивалях; «ни уважения, ни приглашений от Госкино»; «я даже не могу прокормить семью. Нуждается ли вообще во мне кто-то?». Ощущение полной ненужности.

В том же году посещение Англии, Шотландии и Швеции. Совсем другие впечатления. Ряд почетных предложений. Тарковский с удовлетвоением пишет о них: Шекспировский театр предложил поставить Гамлета; национальная киношкола — прочесть курс лекций или взять класс режиссуры, в Оксфорде — прочесть курс лекций о кино и пр. (293). А в Советском Союзе все по-прежнему. И Тарковский приходит к все более обобщающим критическим выводам. Осенью того же года он пишет: «здесь невозможно жить. Так изгадить чудесную страну, превратить ее в нечто покорствующее, сгорбленное, жалкое, совершенно бесправное» (294). И о печатной продукции: «…В наше информацонное время люди обречены проглатывать множество бесчувственных слов, и потому люди более глубокие испытывают нстоящий духовный голод. Однако вместо всего этого нам надо прислушиваться к тому, что дух открывает в самых простых словах, а не убивать их» (297-98). Отчаяние и разочарование во всех прежних формах жизни. В каждой фразе «Мартиролога» как бы крик — «нет! нет! нет!», «Не хочу! Не могу, не подлинное, не настоящее, не то, не то…»; «Отвержение, протест, восстание» (299). И мечты о жизни в Италии или Швейцарии, о каких-то чудесных переменах: «Последние год-два живу как на чемоданах, в постоянном ожидании каких-то чудесных событий, которые радикально изменят мою жизнь. И я знаю, что это ожидание не напрасно. Я в этом убежден». Поездка в Грузию. Запись о Параджанове, как и он гонимом, братом по таланту и по судьбе, преследуемом властями: «Параджанов — удивительный человек, обворожительный, умный, остроумный и тактичный. Лариса и тяпа от него в восхищении. Он живет в страшной бедности, однако никто из его частых гостей, с готовностью соглашающихся принять от него подарки, не пошевелил пальцем, чтобы помочь ему с квартирой. У него нет ни воды, ни газа, ни ванны, а он болен. Невероятно добрый, милый человек…» (296-7). Последние впечатления в родной стране. А 6 марта 82 г. Тарковский вылетает в Италию как режиссер. «Мосфильма», по контракту с итальянским телевиденьем, чтобы снять фильм «Ностальгия» и завершить «Время путешествия…». Тарковский уезжает один. Жена присоединилась к нему в конце года. Сын и теща на длительное время остались заложниками. Не ясно, предвидел ли режисер свою дальнейшую судьбу (298). Но тема ухода, бегства занимает в последние годы основное место в его замыслах: «Бегство» (о последних днях Толстого), «Смерть Ивана Ильича», фильм о бегстве в пустыню святого Антония, фильм о Христе.