Гунны. Грозные воины степей - Эдвард Томпсон

Обстоятельства смерти Аттилы, конечно, породили множество слухов. Говорили, что Аттила умер не естественной смертью, а был убит во сне своей невестой Ильдикой. Спустя столетие граф Марцеллин высказал мнение, что великий завоеватель был убит женщиной, вне всякого сомнения, невестой, спустя несколько часов после свадьбы. В одной скандинавской саге мы читаем, что Аттила был убит женой, отомстившей ему за смерть двух братьев, которых предательски убил Аттила. Вполне возможно, что слухи, появившиеся спустя несколько дней после смерти гунна, имели под собой основу.

Можно легко вообразить, что известие о смерти великого гунна с огромной скоростью распространилось по всей Европе, вызвав неописуемую радость народов, и особенно римлян. В связи с этим событием, как пишет Иордан, «произошло чудо». В ночь смерти Аттилы — Приск клянется, что это чистейшая правда, — явилось Маркиану во сне божество и показало сломанный лук Аттилы. «Настолько страшен был Аттила для великих империй, что смерть его была явлена свыше взамен дара царствующим». Возможно, это выдумка Маркиана, а не историка; в данном случае оправданием может служить избыток чувств, охвативших императора при известии о смерти варвара. Конечно, это была не единственная легенда, которую придумал о себе Маркиан.

После смерти Аттилы его сыновья разделили между собой покоренные нации «жребием поровну». По словам потрясенного гота, «воинственные короли со своими народами были разделены ими, словно родовое имение». Нам неизвестно, сколько у Аттилы было сыновей, но, по утверждению Иордана, «по распущенности его [Аттилы] похоти [сыновей насчитывалось] чуть ли не целый народ». Во всяком случае, насколько нам известно, это был единственный случай в гуннской истории, когда империя отца делилась между сыновьями таким способом. Причем следует особо отметить, что они делили не территорию, на которой правил Аттила, а народы, населявшие эту территорию. Теперь гуннов не интересовала территория без людей. Вне всякого сомнения, сыновья не собирались действовать независимо друг от друга; Аттила и Бледа, похоже, никогда не предпринимали отдельных кампаний.

Однако в скором времени между сыновьями начались ссоры; каждый, помимо своей доли, стремился отобрать чужую. В результате между братьями произошоло несколько серьезных стычек. Ясно одно: их действия нанесли серьезный ущерб гуннской армии и подготовили почву для восстания покоренных народов. Бедные (как все имеющиеся в нашем распоряжении источники, повествующие об истории нескольких предыдущих лет) источники стали теперь еще беднее. Последние тлеющие угольки истории еще мелькнут пару раз, и в их свете мы мельком увидим ожесточенную борьбу на степных просторах и переселение народов, но подробности этих событий утеряны навсегда.

Восстание, похоже, подняли остготы, жившие в долине Тисы. Но это было только начало. Масштабное восстание германских народов началось под влиянием и руководством Ардариха, короля гепидов, которому Аттила доверял и которого посвящал в свои замыслы. Ардар их был больше других возмущен тем, что «со столькими племенами обращаются, как будто они находятся в состоянии презреннейшего рабства». После нескольких кровавых сражений произошла главная битва, по всей видимости, в 455 году в Паннонии у реки Недао (Недава, приток Савы), о которой повествует Иордан: «В ней можно было видеть и гота, сражающегося копьями, и гепида, безумствующего мечом, и руга, переламывающего дротики в его ране, и свева, отважно действующего дубинкой, а гунна — стрелой, и алана… с тяжелым, а герула — с легким оружием». Остготы, похоже раньше освободившиеся из-под гнета гуннов, не принимали участия в этом сражении, что стало впоследствии причиной враждебного отношения к ним со стороны гепидов. Однако гепидов поддержало большинство порабощенных гуннами народов: скиры, руги, свевы, герулы. Они сами не ожидали, что одержат полную победу, и, ликуя, утверждали, что убили 30 тысяч гуннов и их союзников, а среди них старшего сына Аттилы, Эллака, которого, как мы уже говорили, Аттила поставил управлять акацирами. Оставшиеся в живых братья сбежали через Карпаты к Черному морю, туда, где восемьдесят лет назад гунны возвестили о своем вступлении в европейскую историю, одержав победу над остготами.

Но сыновья Аттилы не собирались оставаться там навечно. Они, или некоторые из них, скоро стали возвращаться через Карпаты в долину Тисы. Они, вероятно, испытывали смертельную ненависть к остготам, которые начали восстания, закончившиеся сражением у Недао. В скором времени братья, стремясь вернуть прежнее положение, нападают на Валамера (Баламира). В политическом отношении остготы были обособлены.

Между ними и гепидами отношения были напряженные, а когда они не поддержали гепидов в сражении у Недао, то вообще остались в полном одиночестве. Гунны напали на них как «на сбежавших из-под их владычества», словно они были беглыми рабами. Валамер (Валамир, Баламир) не ожидал нападения, а потому не успел предупредить братьев. И хотя он встретил гуннов «малыми силами», но сумел одержать сокрушительную победу. Эрнак, младший, самый любимый сын Аттилы, с небольшой частью уцелевших гуннов, сбежал с поля боя. С позволения Маркиана Эрнак и его приближенные нашли убежище в «Малой Скифии», у слияния Дуная и Тисы.

Теперь что касается оставшихся гуннов. Некоторые из них вместе с другими варварами обосновались в окрестностях Кастра-Мартис, крепости, захваченной Ульдином в 408 году. Эмнетзур и Ултзиндур, два других сына Аттилы, обосновались в Прибрежной Дакии, захватив крепости Утус, Оескус и Алмус. Не известно, когда они поселились в указанных местах; в хрониках нет информации по этому поводу, кроме утверждения Иордана, что, кроме тех, о которых уже было сказано выше, «многие из гуннов, прорываясь то тут, то там, подались тогда в Румынию; до сих пор из их числа называют сакромонтизиев и фоссатизиев». Не все гунны приходили мирным путем. В середине шестидесятых годов V века Антемий, зять Маркиана и будущий император Западной Римской империи, одержал победу над одним из гуннских отрядов. Вождя этой «бродячей толпы с земель Скифии», по словам Сидония, нашего единственного источника тех событий, «свирепого, уродливого, буйного, жестокого даже в глазах других варваров», звали Хормидак; более нам о нем ничего не известно{78}.

Гунны неожиданно напали на Сердику: городские ворота не удалось вовремя закрыть, и город был захвачен гуннами. Антемий, осадив город, оказался в трудном положении; армия постоянно испытывала недостаток в пище и воде. Но положение Хормидака было не менее серьезным. Он решил завязать бой — в надежде прорвать осаду. Во время первой атаки римский военачальник, командовавший конницей Антемия, перебежал на сторону врага. Его имя не известно, но поскольку он был кавалерийский офицер, то вполне возможно, был гунном. В конечном итоге Антемий одержал победу. Он заключил мир с Хормидаком на условии, что ему выдадут предателя.

В неразберихе, последовавшей за смертью Аттилы, мы мельком увидели пару знакомых фигур. Судьба одной из них хорошо известна. Это Орест. Имеет смысл вкратце вспомнить историю Ореста. Он вернулся в Западную Римскую империю, где в итоге восстал против императора Юлия Непота и посадил на трон своего сына Ромула, названного в честь деда, того самого Ромула, с которым Приск разговаривал в лагере Аттилы четверть века назад. Молодой Ромул усидел на троне всего год или около того и был свергнут Одоакром. По странной иронии судьбы, Одоакр, первый варвар, ставший королем Италии{79}, похоже, был сыном того самого Эдеко, который вместе с Орестом ездил в 449 году в Константинополь и которого евнух Хрисафий уговаривал убить Аттилу.

Во всяком случае, мы знаем, что Одоакр был сыном некоего Идико, как его называет Иоанн Антиохский, или Эдико, как Аноним Валезия, и со времен французского историка Тилемона (1637–1698) ученые стали отождествлять этого Идико или Эдико с Эдеко Приска. Иордан дает нам некоторую информацию о деятельности Эдеко — он называет его Эдико — после смерти Аттилы. Эдеко и один из его сыновей, не Одоакр, а Гунульф, вошли в союз племен, нацелившихся окончательно уничтожить остготов. Страшная ненависть гуннов к остготам по-прежнему жила в Эдеко. К тому времени Валамер (Баламир), готский король, уже умер, но его младшие братья Тиудимер и Видимер разгромили этот союз племен в Паннонии у реки Болия. Как пишет Иордан, «готам удалось одержать верх настолько, что поле, смоченное кровью павших врагов, казалось красным морем, а оружие и трупы были нагромождены наподобие холмов и заполняли собой [пространство] более чем на десять миль». Возможно, Эдеко погиб во время сражения, но больше мы о нем уже не слышали.

Кое-что нам известно о двух сыновьях Аттилы, Эрнаке и Денгизихе; Приск видел Эрнака во время обеда у Аттилы. Эрнак, с разрешения Маркиана, обосновался в Малой Скифии, у слияния Дуная и Тисы. Денгизих оставался в долине Тисы до тех пор, пока не услышал, что остготы напали на садагов. Тогда он решил выступить против остготов. Его поддержали три гуннских племени — ултзинзуры, биттогуры, бардоры и одно германское, враждебное готам, ангискиры. Денгизих подошел к городу Басиану в южной Паннонии. Готы были вынуждены оставить садагов в покое и бросить свои войска на гуннов. Эффект был поразительный: уцелевшие в сражении гунны «в ужасе перед оружием готов с того времени пропали»{80}.