Гунны - Владимир Ключников

Олег Ивик, Владимир Ключников

Гунны

Пролог

Правление римского императора Валента II (364 – 378 годы) ознаменовалось многими мрачными знамениями. По сообщению историка и современника этих событий Аммиана Марцеллина, помимо страшных предсказаний, изреченных прорицателями, в империи, которая уже вступала в последний, бесславный век своего существования, «метались собаки под вой волков, ночные птицы издавали жалобные крики, туманный восход солнца омрачал блеск утреннего дня». Тени людей, невинно убиенных соправителем Валента, его недавно умершим старшим братом Валентинианом I, «являлись многим во сне, изрекали страшные зловещие слова и наводили ужас». Однажды нашли орла с перерезанным горлом, и был сделан вывод, что «смерть его знаменовала собой громадные и всеохватные бедствия общегосударственного значения». Но самым страшным, а главное, самым точным пророчеством оказались слова, найденные на каменной плите на территории Константинополя, который всего лишь полвека назад из провинциального городка Виза`нтия был превращен в новую столицу державы стараниями императора Константина Великого. Когда в пригороде столицы, Халкедоне, сносили старую стену для того, чтобы построить на ее месте приличествующую столице мира баню, в самой середине стены нашли плиту с высеченными на ней стихами. Поскольку древний провидец, вытесавший эти строки, удивительным образом сумел прозреть сквозь века, что на этом месте будет построена именно баня, а не что иное, то не было никаких оснований сомневаться и в остальном. Пророчество гласило:

Но когда влажные Нимфы по граду закружатся в пляске,В резвом веселье вдоль улиц несясь хорошо укрепленных,И когда стены со стоном оградою станут купанья —В эту годину толпа несметная бранных народов,Силой прошедши Дуная прекрасно текущего волны,Скифов обширную область1 и землю мизийцев2 погубит.В дерзком и диком порыве вступивши в страну пеонийцев3,Там же и жизни конец обретет и жестокую гибель4.

И действительно, прошло совсем немного лет, и в 70‐е годы IV века в степях Приазовья и Прикубанья появились невесть откуда взявшиеся племена, которые, по словам Марцеллина, «превосходили своей дикостью всякую меру». «Этот подвижный и неукротимый народ, воспламененный дикой жаждой грабежа, двигаясь вперед среди грабежей и убийств, дошел до земли аланов». Пришельцы «произвели у них страшное истребление и опустошение, а с уцелевшими заключили союз и присоединили их к себе»5. В историю эти захватчики вошли под именем гуннов.

Гунны были кочевниками-скотоводами, но они не прельстились зелеными и влажными степями алан и без задержки двинулись на запад. Далеко впереди них неслась молва о том, «что неведомый дотоле род людей, поднявшись с далекого конца земли, словно снежный вихрь на высоких горах, рушит и сокрушает все, что попадается навстречу»6. Стронутые ими с насиженных мест народы Юго-Восточной Европы ринулись к границам империи, чтобы найти защиту под крыльями римских орлов. Рим сначала обещал беженцам свое покровительство, но не смог справиться с их потоком, и в восточных землях империи стало неспокойно. Варвары, теснимые на запад неведомыми пришельцами, в свою очередь громили восточные провинции императора Валента II и его нового соправителя Грациана.

Покорив алан, сокрушив Боспорское царство и готскую державу и выйдя в 376 году к берегам Дуная, гунны оказались на границах Римской империи.

Кто такие гунны и откуда они пришли, тогда никто доподлинно не знал. Марцеллин писал: «Племя гуннов, о которых древние писатели осведомлены очень мало, обитает за Меотийским болотом в сторону Ледовитого океана…»7 Сообщение это было не слишком конкретным и еще менее точным, поскольку гунны в этих местах во всяком случае не обитали – они пронеслись через них в своем неуклонном стремлении на запад. Сегодня на север от «Меотийских болот» – так в античном мире называли Азовское море – археологи действительно находят следы пребывания гуннов, но это в основном следы, оставленные ими веком позже, когда они откатились сюда из Западной Европы после недолгого победного шествия и последующего разгрома.

С тех пор прошло более полутора тысячелетий, но вопрос о том, откуда пришли гунны, до сих пор не решен. Не решен окончательно и вопрос о том, кем были эти пришельцы, на каком языке говорили, чьи они потомки. Впрочем, несмотря на разнообразие версий и теорий, большинство ученых сегодня склоняется к мысли о том, что гунны были потомками северной ветви племен сюнну, которые начиная со II века до н. э. наводили на окраины Поднебесной примерно такой же страх, какой несколькими веками спустя гунны наводили на Европу. «Варварские» традиции сюнну ужасали китайских историков примерно так же, как цивилизованных римлян – нравы воинов Аттилы.

Авторы настоящей книги гуннами интересовались давно, что вполне естественно для археологов, работающих в нижнедонских степях. Впрочем, профессиональным археологом является только Владимир Ключников – он занимается ранним Средневековьем, прежде всего хазарами, которые были наследниками гуннов на Дону. Что же касается Олега Ивика, под этим общим псевдонимом работают два литератора – Ольга Колобова и Валерий Иванов. Оба они участвуют в литературном редактировании археологических журналов и сборников и пишут научно-популярные книги по истории и археологии. Но иногда им случается с лопатой в руках провести лето в какой‐нибудь из археологических экспедиций.

Нам троим приходилось исследовать курганы самых разных народов, прошедших через Донские степи. Но вот гунны ни одному из нас не встречались ни разу. И возможно, именно поэтому они нам всегда были особо интересны. Впрочем, мы сталкивались с ними «по работе» – на страницах книг и журналов, редактированием которых нам приходилось заниматься.

После того как мы втроем написали книгу «Хазары», в которой гунны неоднократно упоминались, мысль о посвященной им отдельной книге возникла сама собой. Естественно, что первая глава ее должна была рассказывать о сюнну – их вероятных прародителях. Но когда мы занялись изучением этого интереснейшего народа, когда мы перечитали множество посвященных ему работ древнекитайских историков и современных археологов, мы так увлеклись сюнну, что вместо одной главы нечаянно написали о них целую книгу. В 2014 году она была опубликована в издательстве «Ломоносовъ»8.

А теперь мы вновь решили вернуться к гуннам. И первую главу этой книги опять решили посвятить сюнну, как уже пытались сделать когда‐то. Но теперь мы расскажем о них лишь самое главное, а также то, что имеет хоть какое‐то отношение к гуннам. Поэтому мы начинаем свою книгу с того, что обращаемся к северным границам Срединного государства – так называли свою родину древние китайцы. Именно здесь, с точки зрения большинства ученых, и следует искать корни народа гуннов.

Глава 1

Сюнну

С первых веков китайской истории на северных границах Поднебесной обитали многочисленные кочевые племена – одно или, скорее, несколько из них в конце концов получили имя сюнну. Информацию о сюнну сохранили древние китайские хронисты, но сегодня мы уже не знаем, как звучало в их устах название этого народа, остались лишь обозначавшие его иероглифы. В современном Китае на юге страны эти иероглифы читаются «хунну», а на севере – «сюнну».

Китайские хроники в качестве предков сюнну перечисляют самые разные племена, воевавшие с жителями Поднебесной начиная с эпохи мифических Пяти императоров, правивших в третьем тысячелетии до н. э. Непрерывные войны с северными варварами привели к тому, что в конце эпохи Чжоу (с XI века по 221 год до н. э.), в дни которой Поднебесная была раздроблена на множество враждующих царств, северные царства стали сооружать на своих границах стены для защиты от ху, или хусцев – так китайцы теперь все чаще называли своих воинственных соседей (слово это могло относиться к «варварам вообще», но постепенно оно закрепилось прежде всего за сюнну9). Позднее, при императоре Цинь Ши-хуанди, взошедшем на трон в 221 году до н. э., эти и другие оборонительные сооружения были объединены в Великую Китайскую стену.

В отличие от китайских хронистов, археологи до сегодняшнего дня так и не смогли решить вопрос о происхождении сюнну – археологическая культура сюнну тех времен, когда они уже доподлинно известны под этим именем, не имеет единого достоверного корня ни на северных и западных границах Китая, ни где‐либо еще.

Но от кого бы ни произошли сюнну, откуда бы они ни появились, с уверенностью говорить о них как о народе можно лишь с рубежа IV и III веков до н. э. К концу IV века до н. э. относятся первые упоминания о сюнну, в которых они названы этим именем и встроены в исторический контекст. А в середине III века до н. э. сюнну уже всерьез тревожили северные царства Поднебесной. Знаменитый китайский историк II – I веков до н. э. Сыма Цянь рассказывает о том, как полководец Ли Му сдерживал их натиск на границах царства Чжао: «Погибло более 100 тысяч сюннуских конников. Он уничтожил [племена] даньлань, разгромил [племена] дунху, принудил сдаться [племена] линьху. Шаньюй (титул правителя сюнну. – Авт.) спасся бегством. В последующие десять с лишним лет племена сюнну уже не решались приближаться к пограничным городам Чжао»10.