Маскировкой седину не скроешь - Сергей Алтынов

Перед Ушаковым и Кузнецовым высился огромный, похожий на космического монстра субъект с нереально огромной нижней челюстью и опять же нереально крохотными, ничего не выражающими глазками.

– Бывает, Вова, – отозвался Кузнецов. – Только ты, видать, запамятовал, что бывает за подобные шутки с СОБРом.

– Нет твоего СОБРа больше, – произнес в ответ Гусак, еще раз пробежав крохотными глазками изъятые удостоверения.

– Название поменяли, ребята остались, – продолжил Кузнецов. – И если не прекратишь дурака валять, все здесь разнесут и тебя за хер повесят… Заместо вот этой груши.

Беседа проходила в крытом тренировочном зале, где висели боксерские груши, а у стен стояли каратистские макивары.

– Да нет, мусора… – оскалил здоровенные (и наверняка вставные) зубы Гусак. – Власть ваша кончилась. Нынче на нашем дворе праздник! Твой отряд на днях окончательно распустят. А вас… Спишут на небоевые потери. Вы ведь на Груздя пахали, цыриками,[15] бобиками охранными у него бегали. Вот пришлем Груздю и его приятелю-генералу фотографии ваших обезглавленных трупешников. А бошки в коробках спецбандеролью отправим!

Только сейчас и Ушаков, и его подчиненный капитан Кузнецов окончательно поняли, Гусак куражится не просто так. Уверен, сильно уверен беспредельщик в своих покровителях, в том, что сегодня никакой СОБР ему не страшен.

– Нет, они нам пригодятся! – вдруг изменил свое первоначальное решение Гусак. – «Аквариум» Суворова читали?

– Ну? – отозвался всего один из всей беспредельной «свиты».

Остальные подчиненные Вовы сильной начитанностью не отличались.

– Там в одном месте сказано про то, как заключенных, приговоренных к вышаку, рамзесы использовали в качестве тренировочного материала для рукопашки. А мы ментов используем! И начнем с тебя!

Вова обхватил капитана своей громадной лапой за шею и рывком швырнул в самый центр тренировочного зала.

– Руки можно освободить! – скомандовал своим Гусак.

– По каким правилам драться? – спросил Ушаков, прикидывая, есть ли шанс с развязанными руками добраться до выхода.

– По-честному, как у рамзесов! – ответил Вова. – В полный контакт, но до моей команды! Как кричу «стоп», оба прекращают! А ты… Адмирал, кажется? – беспредельщик не мигая уставился на Ушакова. – Тебя пока никто не тронет. Я тебя для себя поберегу… Ну-ка вот ты! – скомандовал Гусак одному из своих ниндзя.

Тот беспрекословно выскочил в центр зала, застыл в нескольких шагах от Кузнецова, массирующего освобожденные кисти рук.

– Мусор, работай в полную силу! – кивнул капитану Гусак.

Кузнецов сделал полшага назад, и тут же на него бросился гусаковский ниндзя. Ушаков со стороны отметил, что боевики Вовы и в самом деле солидно натасканы. Соперник Кузнецова был подвижен, прыгуч, ногами махал точно ветряная мельница. Таких обычно называют «махачами». Явная школа корейского тэквондо – основное предпочтение ударам ногами. Пробить такую «мельницу» непросто, да капитан и не пытался это делать. В основном он либо блокировал удары «махача», либо уходил от них. Видимо, имел намерения вымотать прыгучего соперника, оттянуть время, а затем провести собственную атаку. Однако «махач» сумел-таки достать Кузнецова. Капитан зашатался, но на ногах устоял. «Держись, Кузьма, не осрами СОБР!» – мысленно подбадривал капитана Ушаков, точно были они на межведомственном чемпионате, а не в плену у беспредельщиков. Кузнецов выдержал два удара, третий сумел блокировать и поймал-таки «махача», нанеся тому один-единственный удар в болевую точку на животе. «Махач» свалился, точно подстреленный в полете ястреб.

– Ну, мусор… – начал было Вова, но его прервал телефонный звонок.

Он молча выслушал звонившего, затем отдал следующее распоряжение:

– Мусоров под замок, охранять и без причины не лупцевать… Ты, Адмирал, готовься! Морально готовься, я тебя для себя сберегу, будь уверен!

– Не понимаю, чего ты мне загадки задаешь? – спросил Ганс, когда они с Калистратовым покинули ресторан и уединились в плохо освещенном и потому никем не посещаемом переулке. Лишние свидетели такой беседе не нужны.

– А чего ты испугался? – в свою очередь, пошел в атаку Калистратов. – Я тебе показать хочу, как тебя Директор убирать будет. Ты ведь о том первый не догадаешься… Не догадаешься, даже голову не ломай! А я тебе сам принцип сейчас покажу.

– Темнишь, Калистратов. Ну, ладно. – Ганс оглянулся вокруг, затем быстренько натянул на руки тонкие резиновые перчатки телесного цвета. – Так чего ты хотел мне показать?

Майор молча достал из внутреннего кармана предмет, упакованный в ткань, развернул его:

– Что это, по-твоему?

– Дешевый радиоприемник, – ответил Ганс.

В самом деле, Калистратов протягивал Гансу миниатюрное радио с тоненькой антеннкой.

– Ну и?.. – поторопил майора Ганс.

– Да возьми ты его, не бойся! – Калистратов повертел настройку, и переулок огласился звуками «Ретро FM».

Ганс чуть поколебался, но приемник взял. И тут же открыл панель, за которой таилась батарейка. Если в приемнике и был какой-то тайник-сюрприз, то он должен был быть именно там…

И в тот же миг над головами Ганса и Калистратова прогремел взрыв. Во дворе по соседству что-то рвануло так, что у Ганса заложило уши. И тут же он согнулся, получив подлый удар ниже пояса.

4

В рукопашной Калистратов чего-то стоил, уж как ни крути. Еще в конвойных войсках занимал, как минимум, второе-третье места на соревнованиях. Второй удар пришелся согнувшемуся Гансу по затылку, однако тот не потерял сознания, но свалился на асфальт. Он попытался схватить Блондина за ноги и рвануть на себя, но заранее готовый к схватке майор смог отпрыгнуть и, в свою очередь, ударил Ганса ногой по почкам. Бывший агент невольно открылся, изогнулся всем телом от пронзившей боли, и в то же мгновение Калистратов нанес завершающий схватку удар в теменную часть головы. Тут же вывернул потерявшему сознание Гансу руки за спину, сковал наручниками, лишь потом аккуратно снял с его кистей резиновые перчатки и убрал в специальный полиэтиленовый пакет. Через тряпку взял в руки выпавший радиоприемник, сунул в бесчувственную руку Ганса, прижал к панели пальцы что есть силы. Затем еще более аккуратно убрал приемник в другой пакет. И лишь потом оттащил бесчувственное тело в припаркованную неподалеку собственную машину, закинул на заднее сиденье…

Когда Калистратов выехал из района, он включил радио. Не то, разумеется, которое покоилось в пакете, а то, которое имелось в автомобиле.

– Страшный взрыв в самом центре города! От недавно сданного в эксплуатацию элитного многоэтажного дома остались лишь руины! – сообщил голос взволнованной дикторши. – Подробности пока неизвестны, наши корреспонденты только что выехали на место происшествия…

Калистратов вяло улыбнулся своему изображению в зеркальце заднего обозрения. Теперь он окончательно сжег за собой все мосты. И сумел-таки поймать на крючок этого зарвавшегося агентишку…

Поэтому теперь Блондина уже ничто не заставит отступить.

Ольга, Леонид и Валера уже собирались покинуть квартиру и перебраться на другую, на сей раз принадлежащую лично Ольге, точнее, снятую ею в свое время для оперативных целей и законсервированную на крайний случай. Кроме самой Ларионовой, никто о существовании того жилища не знал, что, с одной стороны, некоторое нарушение устава, но с другой – нормальная оперативная практика.

Уже перед самым уходом Ольга включила телевизор, чтобы послушать последние новости.

– Не знаем, сколько людей уцелело и сколько живых находится под развалинами… – после сообщения о взрыве проинформировал корреспондент, находящийся на месте событий.

На телеэкране появилась картина останков здания, слышались страшные крики раненых людей, туда-сюда сновали милиционеры, врачи, спасатели.

– Уходим! – выключив телевизор, скомандовал Леонид.

Вслух говорить ничего не требовалось. Главарь экст– ремистской группировки, действующей под прикрытием так называемого Оперативного Центра, оказался на свободе, и тут же на воздух взлетел жилой дом, в который заселились отнюдь не бедные люди, многие с весьма своеобразным прошлым. Некоторых из них сослуживцы Ольги неоднократно задерживали, но потом вынуждены были отпускать за недоказанностью…

«Холодная» война окончательно перешла в стадию «горячей».

– Как самочувствие, Ганс?

– Если честно, то не очень.

Даже сейчас Ганс был искренним, старался не терять присутствия духа. Что ж, наверное, это не так плохо для начала.

– Может быть еще хуже, – продолжил спокойным тоном Калистратов. – Намного хуже. И все потому, что ты забыл свое место, Ганс. Ты ведь всего-навсего мой агент.

– Здравствуй, папа Карло! И извини. – Ганс попытался было вскинуть в приветствии прикованные к батарее руки, но жест получился точно судорога у эпилептика.