Три дня в Сирии - Михель Гавен

Дверь за хозяином и его помощником закрылась. Женщина наконец-то осталась одна, но, как она сама понимала, ненадолго. Встав с дивана, Джин подошла к окну, и отдернув шелковую занавеску, взглянула вниз. Окно выходило на площадь с фонтаном. Прямо под окном стояло несколько дорогих бронированных авто, а около них прохаживались солдаты, но самих высокопоставленных пассажиров уже не было видно. Они, похоже, вошли в отель, а значит, скоро появятся в ее номере. Джин отошла от окна, снова села на диван, решив ждать. Точно. Спустя несколько минут, как и ожидала, она услышала в коридоре звонкий голос Снежаны:

— Сюда, Абдулла, сюда, иди скорее, чего ты так медленно? Вот она.

Дверь распахнулась и в комнату вошла Снежана. Вслед за ней появился высокий представительный мужчина в белой чалме и длинном зеленом атласном одеянии муллы, расшитом золотом и, видимо, надетом по случаю пятницы.

— Это Абдулла, Зоя, — сказала Снежана с улыбкой, обращаясь к Джин. — Он нас защитит от Мустафы, во всяком случае, обещал, — и она совсем уж по-свойски ущипнула муллу за руку.

— Здравствуйте, — сказала Джин, на этот раз даже встав и чуть склонив голову.

— Как ты и говорила, хороша.

Шурша полами вышитого халата, мулла подошел к ней. Он был среднего возраста, лет сорока, не больше. Лицо, как подумала Джин, чуть широковатое на тюркский манер, но скорее приятное, располагающее, можно сказать, и интеллигентное. Во всяком случае, точно лицо образованного человека.

— Да, вижу, русская. Асефу понравится, я думаю. Такие правильные, красивые лица иногда встречаются у их женщин, — сказал мулла, рассматривая Джин как товар, без всякого стеснения.

«Асефу? Генерала зовут Асеф? Неужели?» — насторожилась Джин.

У нее мелькнула догадка, которой она сама боялась поверить. Взглянула на Снежану, и та тоже о чем-то догадалась и нахмурилась. Конечно, ей никто не докладывал, как зовут генерала, а как выглядит тот, кого они обе имели в виду, Джин знала, а Снежана, судя по всему, нет, потому и не догадалась, когда побежала вниз встречать своего муллу. Теперь же его имя обеим напомнило ужасное изуродованное тело Милисы, и Джин со Снежаной стало не по себе. Снежана смотрела на Джин с тревогой, но та только ободряюще улыбнулась ей — мол, ничего, я справлюсь.

Скоро пришлось убедиться в правильности их догадок. В коридоре послышались энергичные шаги, и тонкий угодливый голос хозяина, Мустафы, пригласил:

— Прошу, прошу, сюда, мой господин.

Хозяин заведения буквально влетел в комнату спиной, согнувшись вдвое от желания услужить, и тут же отскочил в сторону. На пороге возник высокий военный, а за ним еще несколько мужчин, также в военной форме.

— Где? Здесь? Она? — спросил властно незнакомец.

Джин повернулась на его голос. Так и есть. Перед ней стоял сам Асеф Шаукат, зять Башара Асада, муж его старшей сестры Бушры и глава всей сирийской разведывательной службы! Такую встречу Джин прогнозировала, ведь разведчик должен быть готов ко всему. Чтобы сразу, только появившись в Сирии, натолкнуться на самого Шауката — нет, никак не ожидала, Подобное могло быть и большой удачей, и в равной степени провалом, причем с весьма печальным для Джин концом. Все могло вообще завершиться виселицей.

— Она, она, господин генерал. Как видите… — проблеял испуганный, бледный Мустафа, быстро моргая глазами.

Шаукат вошел в номер, за ним проследовали его адъютанты и помощники.

— Она недурна, скажу прямо, — сказал Абдулла, подойдя к нему, — я даже завидую тебе. Настоящая славянка, с их статью и северной невозмутимостью. Она просто как египетский сфинкс, не суетящийся и полный достоинства. Я говорю, она бровью не ведет, — вот это самообладание! Темперамент есть, и это заметно по глазам. В них есть огонь. Еще какой огонь! — он удовлетворенно прищелкнул языком.

«Все заметил, наблюдательный мулла. Если и не сотрудник спецслужб, то имеет основательную подготовку. Как, впрочем, все здесь», — подумала Джин про себя.

— Верно. Похоже, ты прав, — отметил Шаукат, подойдя к Джин.

Она много раз видела его на различных фотографиях в газетах и в Интернете, но только гораздо чаще в гражданской одежде, чем в военной форме. В жизни он ничуть не отличался от этих известных изображений. Такое же немного простоватое, — он вышел из крестьян, — но волевое и даже суровое лицо. Широкие густые брови, почти сходящиеся над переносицей, такие же черные, аккуратно подстриженные усы. Взгляд спокойный, уверенный, жестковатый, но не жестокий. Невозможно было представить, что всего несколько дней назад Шаукат облил кипятком Милису, нанеся ей непоправимые увечья. Казалось, он не может сделать что-то подобное. Но тем не менее сделал это. Результат Джин видела собственными глазами, и ей очень бы не хотелось оказаться на месте несчастной женщины, за жизнь которой сейчас боролась Абия в небольшой деревушке, находящейся в паре десятков километров отсюда.

Несколько мгновений Шаукат молча смотрел на Джин, а она на него, не отводя глаз.

— Снежана говорит, она кроме всего прочего неплохой доктор, — мягко добавил, приблизившись, Абдулла. — Женщина вполне может полечить этого неврастеника, младшего брата твоей Бушры, который пытался застрелиться из-за ссоры с тобой. Твоя жена не будет за него переживать. Полечит его рану, а заодно и голову. Может, тогда он начнет соображать лучше, после ее лечения, — Абдулла тихо засмеялся.

— Может быть, — Шаукат кивнул и даже едва заметно улыбнулся.

Он еще несколько мгновений неотрывно смотрел на Джин, и она чувствовала симпатию в его взгляде. Потом Шаукат повернулся к Абдулле:

— Так ты останешься здесь?

— Нет, ни в коем случае! — мулла поморщился. — Я не люблю ничего казенного, даже очень удобного и красивого. У меня вилла недалеко, мы поедем туда и проведем время как дома. Правда, малышка? — он слегка ударил Снежану по попе.

— Да, дорогой, — она кивнула, царапнув ногтями, как котенок, рукав муллы.

— Тогда будем на связи, — согласился Шаукат. — Я остановлюсь здесь. Все остальные, — он строго взглянул на Мустафу и его помощника, — вон отсюда! Все убрать, — он показал на столик, на котором еще остались кофейник, чашки, вазочка с щербетом. Снежана демонстративно поедала его, с издевкой поглядывая на Мустафу, а он не смел сказать ей ни слова против.

— Принесите нам полноценный ужин, — распорядился Шаукат. — Для меня, моих людей, — он показал на офицеров. — И для нее, — мужчина взглянул на Джин. — Как тебя зовут?

— Зоя, господин, — ответила она тихо, уверенная, что он ее услышит.

— И для Зои. Спросите, чего именно она желает, и доставьте без всякого исключения. Это еще что за тряпки? — Шаукат показал на платья, развешанные на диване.

— Ее платья. Она должна была выбрать для себя одежду, — дрожащим голосом доложил хозяин.

— Не надо ей никаких безвкусных платьев, — Шаукат лишь поморщился. — Все унесите немедленно. Пусть остается в своей теперешней одежде. Мне так нравится. Вам ясно? — он подошел к Мустафе.

— Так точно, господин. Будет исполнено, — тот низко поклонился.

— Исполняйте немедленно!

— Мы поехали, — Абдулла направился к двери. Снежана держала его за руку. — Приятно провести время, — несколько двусмысленно улыбнулся мужчина.

— Пока, — Снежана кивнула Джин, затем подняла руку и сжала пальцы в кулачок.

— Пока, — Джин тоже кивнула и вопросительно взглянула на девушку, стараясь напомнить ей этим самым об их договоренностях. Снежана в ответ соединила большой и указательный палец левой руки и показала женщине своеобразную букву «о», то есть о’кей — я сделаю все, что надо, я помню.

— Пойдем, пойдем. Нам ведь еще ехать, а мне не терпится поиграть с тобой, — торопил ее мулла.

— Ты необузданный, я знаю, — промяукала Снежана.

Когда Абдулла и его «наложница» ушли, а прислужники убрали платья и посуду, Шаукат подозвал к себе Джин.

— Нам надо еще поговорить о делах. Иди пока в спальню. Еду тебе принесут туда, — сказал он даже мягко, как показалось Джин.

— Хорошо, господин, — она чуть склонила голову и неторопливо, покорно пошла к двери, ведущей в спальню. На пороге Джин остановилась, выдернула длинную деревянную спицу, сдерживающую волосы на затылке — они рассыпались по плечам густой темной волной, затем вполоборота взглянула на Шауката. Он неотрывно смотрел на молодую женщину, забыв о присутствующих рядом адъютантах. В его взгляде Джин увидела и восхищение, и удивление. Он, видимо, тоже не ожидал подобной встречи. Быстро пройдя в спальню, она закрыла за собой дверь. Все сделала молча — ни слова протеста, ни единого капризного, недовольного вздоха. Ушла — и все.

Спальня была красивой. Пожалуй, своим убранством она бы не уступила и отелям класса «люкс» в Нью-Йорке. Отделанная в нежных розовых тонах, спальня соединялась с просторной ванной, тоже розовой. И сама ванная — джакузи, отделанная кафелем светло-розовых, пастельных тонов. И унитаз, и биде, и обе раковины, и шкафчики под ними, и конечно, полотенца, сложенные на сверкающих чистотой стеклянных полках, и стены, выложенные кафелем, и пол, и даже потолок. Короче говоря, розовое царство, украшенное натуральными розами тех же оттенков в белых хрустальных вазах.