Нисхождение - Патриция Хайсмит

— Что за спешка? — крикнул ему из окна Иенсен.

— О, разве я спешу? — Ингхэм оставил кран в покое, сунул ведро на место и с беззаботным видом направился к себе, вытираясь полотенцем.

Ингхэм получил комнату с ванной в «Ла Рен де Хаммамет» в субботу после обеда. Последнюю, как сообщил ему клерк, хотя Ингхэм не больно ему поверил. Это был номер на двоих, за два динара восемьсот, включая завтрак на одного. Ингхэм чувствовал себя теперь несколько лучше. Он вышел на улицу к своей машине, даже не побеспокоившись справиться насчет корреспонденции.

В этот день он тоже работал, но не с такой самоотдачей, как обычно.

Они ужинали у Мелика. Ингхэм пригласил Иенсена.

— Еще один контракт? — спросил Иенсен.

— Нет. Но я думаю, что осталось не более двух недель до окончания первого варианта моей книги.

После этой фразы не составляло большого труда сказать, что у него есть подруга, по имени Ина Паллант, двадцати восьми лет, и что она прилетает в воскресенье. Иенсен не из тех, кто станет задавать вопросы вроде: «Она твоя любовница?»

— О? Как она выглядит? — только и спросил Иенсен.

— Она работает для Си-би-эс. На телевидении. Она редактирует телевизионные сценарии, а также пишет сама. Очень талантливая. Очень симпатичная, блондинка.

— Она бывала здесь раньше?

— Не думаю.

Затем они перешли на другие темы. Но Ингхэм понимал, что все выйдет наружу, как только приедет Ина. Он теперь был слишком близок с Иенсеном — и даже в физическом смысле, поскольку жил с ним в одном доме, — чтобы можно было скрывать от него правду.

— Кажется, я говорил тебе, что человек, с которым я предполагал здесь работать, — американец, — покончил с собой в Нью-Йорке.

— Да. Ты мне об этом рассказывал.

— Ина тоже его знала. Он был в нее влюблен. Она отвергла его. Поэтому он и покончил с собой. Но если верить Ине, Джон был влюблен в нее не больше нескольких недель. По крайней мере, Ине стало об этом известно всего за пару недель до его самоубийства.

— Как странно, — произнес Иенсен. — Она любила тебя?

— Не знаю. Честно, не знаю.

— А ты?

— Думаю, что любил, когда покидал Нью-Йорк. Когда она написала мне о Джоне, то призналась, что какое-то время была им увлечена. Я не знаю. — «Полная неразбериха», — подумал Ингхэм. — Я не хочу надоедать тебе с этим. Теперь все кончено. Думаю, я тебе все расскажу.

Иенсен оскалил передние зубы, словно собака, нацелившаяся на кость.

— Ты мне не надоедаешь. Вероятно, она едет сюда потому, что любит тебя.

Ингхэм улыбнулся:

— Да, возможно. Кто знает? Я заказал ей номер в «Ла Рен».

— О! Она будет жить не с тобой? — Неожиданно он рассмеялся. — Я в этом сомневаюсь!

Глава 17

Терминал в тунисском аэропорту представлял собой обескураживающее зрелище. Крайне необходимые указательные знаки соперничали с рекламой аспирина, у информационной стойки никого не было, а транзисторы разгуливавших по залу пассажиров пытались перекричать надрывное пение ресторанного радио с балкона и заглушали голос дикторши, которая время от времени объявляла прибытие и отправление самолетов. Ингхэм даже не смог разобрать, говорила она по-французски, по-арабски или по-английски. Несколько служащих в униформе, к которым он обратился с вопросом о рейсе 807 из Нью-Йорка, указали ему на табло прилетов и вылетов, где высвечивались номера рейсов, но спустя десять минут после того, как самолету Ины полагалось уже приземлиться, на нем по-прежнему ничего не обозначилось. Вполне в духе Ины перепутать номер рейса, подумал Ингхэм, закуривая третью сигарету, и в следующий момент на доске загорелось: «Рейс из Нью-Йорка, прилет в 11.10». Небольшое опоздание.

Ингхэм выпил кофе с коньяком за стойкой бара в ресторане на балконе. У огромных окон, позволявших обозревать летное поле со всех сторон, вытянулось не менее трех десятков покрытых белой скатертью столиков и один длинный, с закусками. Ингхэм с любопытством наблюдал за двумя стайками официантов, по четверо в каждой, беззаботно болтавших в углу зала, в то время как раздраженные посетители, привстав за своими необслуженными столиками, возмущенно требовали к себе внимания. Ине будет чему позабавиться, это уж точно.

Он увидел ее сквозь стеклянную перегородку, через которую ему не позволили пройти. Ингхэм быстро вскинул руку. Она его увидела. Ина была в свободном белом плаще, белых туфлях и держала в руках большую книгу в яркой обложке и бумажный пакет, кажется с двумя бутылками чего-то. У будки слева находился паспортный контроль. Сейчас она была от него всего в нескольких футах.

Она кинулась в его объятия, он поцеловал ее в обе щеки, затем осторожно в губы. Он сразу же вспомнил забытый запах ее духов.

— Как ты долетела?

— Нормально. Как странно видеть такое высокое солнце.

— Ты можешь считать, что еще ни разу не видела настоящего солнца.

— Ты так загорел. И похудел.

— Где твой багаж? Давай сначала покончим с этим.

Меньше чем через десять минут они уже сидели в машине Ингхэма, пристроив на заднем сиденье два чемодана.

— Поскольку мы в Тунисе — почти в Тунисе, — сказал Ингхэм, — то давай пообедаем здесь.

— А не рано? Нас кормили…

— Тогда поедем и выпьем где-нибудь. Где есть кондиционер. Тебе не кажется, что ужасно жарко?

Они поехали в отель с кондиционерами «Тунис-палас», где уселись за стойкой роскошного красного бара.

Ина выглядела прекрасно, но Ингхэм заметил у нее под глазами несколько новых морщинок. Вероятно, она плохо спала в последнее время. Ингхэм знал, что ей доставалось за целый день в офисе, да еще хватало хозяйственных забот дома, на Бруклин-Хиллз. Он наблюдал за ее маленькими сильными руками, открывавшими пачку «Пэл-Мэл», зажигавшими одну из них странными темно-красными нью-йоркскими спичками, с отпечатанным на коробке черными буквами названием итальянского ресторана.

— Так тебе здесь нравится? — спросила она.

— Не знаю. Здесь интересно. Я никогда еще не видел страны похожей на эту. Только не суди о ней по этому бару. Он мало чем отличается от какого-нибудь на Мэдисон-авеню.

— Мне так не терпится все увидеть.

Но ее глаза смотрели с нетерпением только на него, интересовались только им, и Ингхэм опустил взгляд на коробок спичек, который держал в руках. Затем он снова встретился с ее глазами. Они были голубыми, с серыми прожилками. Скулы немного широковаты, рот небольшой, с прекрасно очерченными губами, решительными и насмешливыми одновременно.

— Я снял для тебя комнату в отеле в Хаммамете, — сказал он. — На побережье. Я жил до этого в «Ла Рен де Хаммамет».

— О, — улыбнулась она. — У тебя недостаточно места? Кстати, ты живешь один? — со смехом добавила она, сразу становясь похожей на прежнюю Ину.

— Ха! Один ли я? А с кем же еще? Мое жилище совсем небольшое и, определенно, лишено каких-либо удобств, как я уже говорил тебе. Погоди, увидишь сама.

Они заговорили о Джои. С Джои все оставалось по-прежнему. У него имелась девушка, Луиза, которую Ингхэм никогда не видел и которая навещала Джои пару раз в неделю. Джои и Луиза были до ненормального влюблены друг в друга, по самые уши. Все это выглядело весьма печально. Джои никогда не женится на девушке, хотя Луиза очень бы этого хотела. Ина рассказывала Ингхэму о Луизе и раньше. Ей двадцать четыре, и это продолжается уже два года. Сейчас Ина, к облегчению Ингхэма, лишь вскользь коснулась этой проблемы. У него сейчас было не то настроение, чтобы высказывать соболезнования по поводу Джои и Луизы.

Он повел ее в ресторан, находившийся на противоположной стороне бульвара Бургиба, где вентилятор под потолком и патио позади создавали впечатление прохлады.

— Это один из двух ресторанов, рекомендованных мне Джоном, — сказал Ингхэм. — Его рекомендации оказались весьма полезными, все до одной.

— Ты, должно быть, был потрясен этим известием? — сказала Ина.

— Да, очень, — ответил он, глядя на нее через стол. Она причесала волосы в отеле, и следы щетки остались на ее темно-золотистых волосах, примоченных на висках. — Но не так, как ты, когда нашла его. Господи боже!

Она ответила медленно, словно делала признание:

— Это был самый ужасный момент в моей жизни. Я думала, он спит. Хотя и не ожидала обнаружить его там. Потом… — Она неожиданно замолчала, не в силах больше говорить, однако не заплакала. У нее словно пересохло в горле. Она посмотрела куда-то в пространство позади Ингхэма.

Он никогда не видел ее такой. Разумеется, отчасти это можно отнести на счет утомительного путешествия, подумал он.

— Не надо говорить об этом. Я могу себе представить… попробуй лучше эту тунисскую закуску. Она попадается в каждом меню.

Он имел в виду закуску из тунца, оливок и помидор. Ингхэм настоял, чтобы она заказала себе эскалоп, исходя из того, что кускус — неотъемлемая принадлежность Хаммамета.