Важное время (СИ) - Привалов Владимир

— Стойте здесь, — велел он, спешиваясь и привязывая лошадей к задку телеги и скидывая щит.

— Что случилось? — спросил Ули, изнывающий от любопытства.

— Большой шеш утащил собаку и залез в кошару, — коротко ответил Хоар, проверяя, как выходит меч из ножен. — Надо помочь. Что бы ни произошло, сидите здесь.

Хоар бегом кинулся обратно и крикнул.

— Ули! Охраняй лошадей! Смотри, чтоб не взбесились!

Ули посмотрел на здоровенного злющего жеребца Третьего и рассеянно погладил его по морде.

«Большой шеш… Вот здорово!»

Третий нарвал большущий пук пожухлой травы, туго смотал, набил в середину опавшей листвы. Подошедший Хоар схватил странный факел и вместе воины забрались на насыпь. Теперь крыша кошары, покрытая мхом, оказалась перед ними. Хоар встал на колено, прикрыл факел телом от ветра и двумя ударами кресала ловко запалил. Третий копьем отодвинул жердины с края ската, и Хоар бросил внутрь запалённый факел, от которого повалил густой желтоватый дым. Третий убрал копье, и жердины встали на место.

Хоар вытащил меч и встал рядом с Третьим, который по-особому держал двумя руками занесенное копье. Воин успел крикнуть что-то пастуху и тот всем телом и руками вжался в камень, уперевшись ногами в землю. Валун затрясся от ударов, но вскоре замер, недвижимый.

Ули прочитал по губам Хоара «сейчас», когда это произошло. В самый центр крыши ударили изнутри, и она пошла волной. Затем ударили еще раз, брызнули в стороны гнилушки жердин и ошметки мха, и крыша рухнула внутрь. А потом снизу выпрыгнула, вытянувшись струной, огромная змея. Ее темное тело было толщиной с взрослое дерево, не меньше! Как только чудовище рухнуло на камни, Третий тут же подбежал к голове шеша, и со всего маху пригвоздил копьем к земле. Пастух бегом взобрался на насыпь и бесстрашно бросился на хвост змеи, только-только показавшийся из-под обломков крыши. Он растопырил руки и прыгнул на шеша, вцепившись и придавливая к земле. Хоар подбежал к Третьему и взмахнул мечом. Ули увидел, как круглая голова змеи отлетела в сторону и угодила прямиком в середину овечьего стада! Овцы заметались, а глупый баран с загнутыми назад большими рогами, истошно заблеял и вслепую метнулся прочь по дороге. Овцы собрались бежать следом. Но собаки свое мясо ели не зря! Темный пес кинулся за мятежником, прихватил зубами за заднюю ногу и свалил наземь. Схватив за загривок и свирепо рыча, собака потрепала барана и вернула в присмиревшее стадо.

А обезглавленная змея вдруг ожила! Хвост затрепетал, и теперь уже в пыли катался сам пастух. Но вот по телу шеша прошла последняя волна и оно резко распрямилось. Горец разжал руки и улетел в кучу сломанных жердей и мха, которые недавно были крышей кошары. Ули понял, что всё кончилось. Он обнаружил, что по-прежнему гладит по гриве жеребца Третьего, к которому обычно старался лишний раз не подходить. Ултер глянул на своего учителя грамоты и счета. Тот с ужасом смотрел на мертвую змею, а его побелевшие пальцы сжимали в кулаках вожжи. Ултер звонко засмеялся и спрыгнул с телеги.

— Вот это шеш! — с восторгом закричал он во все горло и вприпрыжку побежал к воинам. — Какой здоровенный шеш! Никогда такого не видел!

Он подбежал к обезглавленному телу змеи. Из рассеченной шеи на траву толчками вытекала густая темная кровь. Третий с Хоаром помогали выбраться незадачливому пастуху из груды обломков. Тот мотал головой, ошалело глядел по сторонам и бубнил под нос. На лбу вскочила большая шишка. Хоар усадил его на камень и поднес к губам мех с пояса. Пастух сделал большой глоток и закашлялся, а Третий со смехом поколотил по спине.

Вскоре они двинулись дальше. Теперь путников стало больше: умные собаки гнали впереди овец, поглядывая на хозяина, которого усадили в телегу. Тот долго отказывался от такой чести, но Хоар насильно усадил его в повозку, строго прикрикнув. Ули наконец-то разрешили оседлать Тихоню, и он свысока поглядывал на побежденного шеша, которого тоже затащили в телегу. Тело змеи оказалось таким большим, что не поместилось в повозке целиком, и хвост волочился по земле, извиваясь и подпрыгивая, словно живой.

На очередном повороте узкой дороги их ожидали. У ног седого старика в распахнутой на груди бурке сидела собака, а за спиной стояли два мальчишки, ровесники Ултера. Собака басовито гавкнула, приветствуя гостей, качнула хвостом и побежала к стаду, заняв свое место. Старик посмотрел на тело шеша в телеге, махнул рукой пастуху, который вылез из повозки и развернулся, возглавляя процессию.

Показалась горная хижина и старик свернул с дороги. Собаки сноровисто загнали овечье стадо в распахнутые ворота. Хмурый хозяин косился на приезжих и прикрикивал на хозяйку, которая гладила по плечам пастуха и целовала в лоб. Мальчишки помогали гостям распрягать лошадей, весело переговариваясь друг с другом. Языка хозяев Ули не знал. Он отогнал местных от Тихони и принялся за работу.

Хорошо, что деревянный учебный меч остался в телеге, а на поясе висел красивый кинжал, подаренный отцом! А то засмеяли бы! Ули приметил на поясах у мальчишек простенькие короткие ножи. Даже у самого младшего! Братья подталкивали друг друга, шушукались и зубоскалили. Один из них, проходя мимо, словно ненароком задел гостя плечом. Только Ултер вовремя его раскусил и так напряг плечо, что тот едва не улетел в дальний угол!

Ули вычистил свою Тихоню быстрее всех. Он посмотрел на мальчишек, которые еще возились, прихватил деревянное ведерко и отправился к ручью. Для Тихони он сам принесет воды. Местные что-то крикнули ему вслед и рассмеялись. Проходя по двору, Ултер заметил, как нахмурился Хоар.

«Вот интересно, — подумал Ултер. — Я знаю дорча и имперский. А сколько языков знает Хоар? Долго он их учил?»

Когда Ули вернулся, мальчишки уже крутились у стола. Длинная столешница установлена под навесом, плетень защищает от порывов ветра, а рядом стоит небольшая каменная печь. Появление Арратоя местные встретили молчанием. Раб положил на стол куски вчерашней ароматной змеятины. Под пристальными взглядами он неловко дернулся и кусочек снеди упал на землю. Хмурый хозяин шепнул жене пару слов на своем наречии, и они рассмеялись. Следом захихикали мальчишки. Пастух с шишкой на лбу с неодобрением посмотрел на веселящуюся родню и отвернулся.

Хоар вдруг резко и отрывисто произнес короткую фразу на незнакомом языке, глядя в упор на хозяина. Тот мигом замолчал и со страхом посмотрел на черного. Ули окинул взглядом Третьего. И чего его все боятся? Подумаешь, за рукоять меча взялся и оглядывается кругом. Он же охранник, они все такие. Это они еще дружков Тарха не видели!

Тишину нарушила хозяйка. Она заголосила, вся в слезах, подхватила хлеб и подбежала к Хоару. Тот помолчал еще немного, не отрывая взгляд от хозяина. Тот отвел глаза, и тогда Хоар улыбнулся женщине, отломил кусочек хлеба и положил в рот. Прожевал и слегка поклонился. Все выдохнули, перестали хмуриться и сели за стол. Пастух шепнул старику, дождался кивка и скрылся в доме. Ули опустился на скамью рядом с Хоаром и тихонько спросил.

— Ты знаешь их язык?

— Нет, — мотнул головой Хоар, отрывая зубами кусок мяса от кости. — Это какое-то дикое квельгское наречие.

— Но ты же их понял? И они тебя? — удивился Ули. — И с пастухом разговаривал!

Арратой присел за стол после Третьего. На миг установилась тишина и Хоар кинул взгляд на хозяина. Тот буркнул в бороду, и трапеза продолжилась.

— Я их не понял. Услышал, как они талдычат гохар, гохар. И ржут. «Гохар» — на квельгском раб. Тогда я им и ответил. На квельгском.

— И что ты сказал? — заинтересовался Ули.

— Недостойно смеяться над рабом в присутствии хозяина. Так гласит закон гор, — отрывая мясо, пояснил Хоар. Скрипнула дверь, и появился пастух с небольшим бочонком в руках. Горец со стуком поставил бочонок на стол, и старик оживился, поторапливая жену, расставляющую большие кружки.

— А другой закон гласит, что тот, кто смеется над рабом, хочет оскорбить хозяина. Вот я и спросил старика, не хочет ли он нас оскорбить? — продолжил Хоар. — Дорча они не разумеют, а вот мой плохой квельгский поняли.