Компьютер по имени Джо (Сборник) - Эдмонд Гамильтон

— Похоже, что первая партия кончилась. Если я правильно понял, Дел проиграл. — И продолжал с запинкой: — Сэр, я принял тот же сигнал, что и в прошлый раз, когда Маньяк включил антимозговой луч. Значит, Маньяк снова начал антимозговую атаку на Дела.

Командир ничего не ответил. Мужчины молча ждали, когда враг двинется на них, им оставалось лишь надеяться, что прежде, чем Маньяк их уничтожит, они смогут нанести ему серьезный ущерб.

— Дел играет вторую партию, — озадаченно сказал помощник. — Я слышал, как он сказал: «Продолжайте игру!»

— Дел, наверное, записал свой голос на пленку и, по всей вероятности, разработал план игры, которого Ньютон сумеет придерживаться, но долго обманывать Маньяка Ньютон не сможет. Это ему не по силам.

Время тянулось невыносимо медленно. Помощник сказал:

— Первые четыре партии Дел проиграл. Однако ходы он не повторяет. Эх, если б у нас была доска…

— Да отстань ты со своей доской! Она только отвлекала бы нас от приборного щитка. Не теряй бдительности!

Наступила тишина. Ее нарушил голос помощника:

— Вот те на!

— Что такое?

— Наши сыграли вничью.

— Выходит, антимозговой луч не работает. А ты уверен…

— Еще бы! Посмотри, на датчиках те же показания, что и в прошлый раз. Антимозговой луч проработал меньше часа, и действие его пока что нарастает.

Командир слишком хорошо знал своего помощника, чтобы сомневаться в его правоте. К тому же показания приборного щитка подтверждали его слова.

— Значит, — сказал командир, — на корабле находится кто-то или что-то, лишенное функционирующего ума, но способное обучаться в процессе игры. Ха-ха, — натужно засмеялся он.

Следующую партию выиграл Маньяк. Затем была ничья. Затем выиграл Маньяк. Затем последовали три ничьи кряду.

В разгар игры помощник вдруг услышал, как Дел хладнокровно предлагает Маньяку сдаться. Однако на следующем же ходу Дел потерпел поражение. Затем опять последовала ничья. Дел дольше обдумывал ходы, чем его противник, но все же не настолько долго, чтоб разозлить Маньяка.

— Маньяк меняет модуляции луча, — сказал помощник. — Атака усиливается.

— Угу, — буркнул командир. Его угнетало бездействие, он с трудом сдерживался, чтобы не радировать Делу, — так ему не терпелось поддержать товарища, узнать, что у того происходит, но он понимал, что риск слишком велик. Любая помеха могла сорвать это чудо.

Даже и тогда, когда матч превратился в бесконечную серию ничьих между двумя ни в чем не уступающими друг другу противниками, командиру не верилось, что этот необъяснимый успех может длиться долго. Он давно простился с жизнью и по-прежнему с минуты на минуту ожидал смерти.

«… Не погибнет», — сказал Дел Мюррей, и Ньютон радостно метнулся к хозяину — освободить его руки от пут.

На доске перед Делом стояла недоигранная партия. Маньяк выключил антимозговой луч в ту же секунду, когда «Штучка» ворвалась в нормальное пространство, но все же на пять минут позже, чем требовалось, чтобы собраться с силами и отразить массированное наступление «Штучки» и «Наперстянки». Едва компьютеры, оправившись от сокрушительного воздействия антимозгового луча, нацелились на испещренный пробоинами средний отсек Маньяка, как Дел смахнул шашки с доски, хрипло взревел: «Мат!» — и изо всех сил стукнул кулаком по красной кнопке.

— Хорошо еще, что Маньяку не пришло в голову играть в шахматы, — говорил потом Дел в кабине «Наперстянки». — Тогда бы мне нипочем с ним не справиться.

Сквозь расчищенные иллюминаторы виднелось облако все еще фосфоресцирующего газа, которое прежде было Маньяком: груда железа, очищенная огнем от злого древнего заклятья.

Командир не сводил глаз с Дела.

— Я понял, — сказал он, — ты заставил Ньютона играть, переходя от одной диаграммы к другой. Но как тебе удалось заставить его научиться играть?

— Разумеется, Ньютон ничему не научился, — усмехнулся Дел. — Зато его игрушки научились. Погоди, сейчас я тебе все покажу.

Дел подозвал айяна и вынул из его лапы маленькую коробочку. В коробочке что-то затарахтело. К ее крышке была прикреплена диаграмма с изображением одной из возможных позиций в упрощенных шашках; стрелки разных цветов обозначали возможные ходы шашек Дела.

— У меня ушло сотни две таких коробок, не меньше, — сказал Дел. — Вот эта была из группы, которую Ньют использовал для четвертой партии. Когда он находил коробочку с диаграммой, соответствующей позиции на доске, он открывал крышку, не глядя вытаскивал оттуда бусину, кстати, этому его всего труднее было обучить наспех, — сказал Дел и продемонстрировал: — Ага, вот голубая бусина. Это значит: делай ход, обозначенный голубой стрелкой. Оранжевые стрелки означают плохие ходы. Понятно?

Дел высыпал бусы из коробки на ладонь.

— Видите, в коробке не осталось оранжевых бус. Когда игра началась, в каждой коробке было по шесть бусин того и другого цвета. Всякий раз как Ньютон вынимал бусину из коробки, он откладывал ее в сторону; и так до тех пор, пока не кончалась игра. Если табло показывало, что мы проиграли, он выбрасывал все ранее вынутые им бусины. Так вероятность плохих ходов постепенно устранялась, а Ньютон с помощью коробочек за несколько часов в совершенстве овладел игрой.

— Вот оно что, — сказал командир. Задумчиво помолчал, потом наклонился к Ньютону и почесал его за ухом. — Мне бы такое никогда не пришло в голову.

— А мне следовало додуматься до этого раньше. В основе своей такая идея была разработана уже два века назад. К тому же компьютеры вроде бы моя специальность.

— Полезная вещь, — сказал командир. — Я хочу сказать, в основе своей она может пригодиться любой тактической группе, которой придется иметь дело с антимозговым лучом.

— Угу… — Мысли Дела витали где-то далеко. — А еще…

— Что еще?

— Я вспомнил одного типа, с которым мне как-то довелось встретиться. Его звали Бленкеншип. Интересно, мог бы я изобрести что-нибудь вроде…

Хосе Гарсиа Мартинес

РОБ-ЕРТ И РОБ-ЕРТА[10]

Она смотрела, как он идет к ней, приближается, такой красивый, высокий, стройный. В груди у нее что-то начало весело позвякивать.

Роб-ерт увидел Роб-ерту еще издали. Она пришла точно в назначенное время — редкость для женщины.

— Привет, Роб-ерта!

— Привет, Роб-ерт!

Других слов им не потребовалось, и они молча зашагали к парку, прибежищу всех влюбленных. Красный диск солнца склонялся к закату. Пели птицы. Газоны казались изумрудными. И, однако, ни Роб-ерт, ни Роб-ерта не чувствовали себя счастливыми.