Зазвездный зов. Стихотворения и поэмы - Григорий Ширман

III

Седою паутиною осеннейТоржественно проносится тоска,И гибель неизбежная близка,И бледный луч заглядывает в сени.

Мне говорит о тяжком приближеньиДыхание последнего цветка,И молнию хоронят облака,И желтый шлейф листвы покрыл ступени.

Острее смерти нет, ее двойникЛуною истощенною возникНад сумрачно заплывшими полями,

И выползая из лазурных лон,Во мгле дробя размеренное пламя,Змея миров повисла в небосклон.

IV

Змея миров повисла в небосклон.И шевелится чешуя седая,Сиянием холодным оседаяНа мраморе умолкнувших имен.

Мне холодно, я в сумерки влюбленИ больше солнца будущего раяЦеню луну, она молчит, сгорая,И облачков расчесывает лен.

Зато умолкну, горестно не дрогнув,Как медный камень кану я на дно.Мне будет сон: золой моих восторгов

Всё небо дикое заметено,И сумрак мой растет, а не забвенье,И славы ночи нет благословенней.

V

И славы ночи нет благословенней,И славы дня благословенней нет.По аметистовым путям планетИ лун и солнц распластанные тени.

По золоту пустынь, как по арене,С трезубцем строк идет большой поэт,Как пленник обреченный он одет,Чтобы толпу дразнило оперенье.

И тени лун и солнц пред ним растут,Столетия выходят из минут,И гордою белеет он вершиной

Над серым сбродом дней в тиши мышиной,Он знаком одиночества клейменВ гремучем хоре мыслей и времен.

VI

В гремучем хоре мыслей и временТанцует молния, танцует скоро,Как палочка живая дирижера,Которой занавес перекрещен.

Нам скучно ждать, пока взовьется он,Взлетит, как размалеванная стораШирокого окна, и свет простораВорвется в зал на радость юных жен.

Мы ждем как женщины нетерпеливо,И блещут мысли, хлещут временаВ ужасный час вселенского прилива.

Но в черную грозу не о спасеньиМечтаю я, душа моя пьянаВ глуши ее величественной сени.

VII

В глуши ее величественной сени,В тиши ее таинственных тревогЯ пил ее, пока не изнемог,Возлюбленную ночь уединений.

Она купалась в острой звездной пене,И, светлая от головы до ног,Она клялась, что золотой венокНа бледное чело мое оденет.

И я поверил ей и клятву далГлядеть на мир сквозь голубой кристаллИ обещал любить ее до гроба,

И в нем тогда навек сольемся оба,Чтоб плыть туда, где средь ночных колоннСосет медвежью лапу мудрый сон.

VIII

Сосет медвежью лапу мудрый сон,Как зимний лес душа непроходима,И день звенящий проезжает мимо,И розовых небес тяжел виссон.

О, сумрак мудрости, веков споконСоблазном золотым непобедимый,Храним недаром в сумрачной груди мыТвой бурый нераспутанный кокон.

Личинка в нем стучит, не уставая,И чаще и размеренней* звезды,И буйственней, чем радость мировая.

Медвежий сон я стуком расколдуюЗа то, что оставляет здесь следыЛишь тот, кто строит храм и мастерскую.

IX

Лишь тот, кто строит храм и мастерскую,Смеется над житейскою бедой,И ледяным вином души седойХрустальные глаза его ликуют.

И взор пронзает чащу городскую,Где, ссорясь и крича наперебой,Человекообразные толпойУвесили асфальт и торжествуют.

И в голубой волнующий просторПытливый проникает этот взор,И мудрость примирения и меры

Прохладною змеею темно-серойТого и жалит сладко и хранит,Кто знает белый страх и алый стыд.

X

Кто знает белый страх и алый стыд,Кто радугу влачит на липкий полюс,Кто золотому отдается полюИ урожая ржи не сторожит,

Тот с вечностью неотделимо слит,Как лед Арктида, громоздит он волю,Плывет по бледно-синему приволью,Где солнца беззакатен хризолит.

Но хрусталя таинственные страныЕму поют, что солнце их мертво.Кто гордо тронул шар земли туманный,

Перстами благородными рискуя,Кто светлое справляет торжество –Тот слышит мрака песню колдовскую.

XI

Тот слышит мрака песню колдовскую,Кто пишет непонятную строфу,То, в голубую падая траву,Агатовые голуби воркуют.

Богиню черную, богиню злуюОн видит пред собою наяву,Она без солнца радует совуИ тянется к ночному поцелую.

И мудрая сова пробужденаОт крепкого полуденного снаИ жадно вылетает на добычу.

Так сумерки порой поэта кличут,И он идет, и тверже, чем гранит,И золотую пляску света зрит.

XII

И золотую пляску света зрит,И черное затишье гложет мракаМоя многоголовая собака,Чей весел хвост и чей ужасен вид.

Угрюмым лаем цербер верещит,И плоские зрачки мерцают лаком.Ты, ад, во мне, моей смолой заплаканПрикрывший землю семишкурный щит.

И мученицы-мысли, что без словаКогда-нибудь бродили там во мне,Теперь горят на радости багровой,

Обнявшей материк и даль морскую.О, кто он, тот, кто ад воздвиг в огне?Я тот, я зодчий тот, и я тоскую.

XIII

Я тот, я зодчий тот, и я тоскую,И чуждо мне воздвигнутое мной.Пустыня в холод претворила знойИ знаменитый мрамор в пыль земную.

И как Юдифь, спасая Ветилую,Хохочет над кровавой головой,Так я гляжу на пестрый купол свойИ хохочу, глумясь напропалую.

Мне вечность улыбается в ответВеселым черепом прошедших лет,И долгой и неровной тенью смеха

С моей вершины прокатилось эхо,И заведенная тропа гремитВ тени планет, веков и пирамид.

XIV

В тени планет, веков и пирамидКак первый зверь брожу я одиноко,Давно желанного ищу я сока,И сухость бытия меня томит.

И лапы бродят по морозу плит,И всюду каменные знаки рока,А с моря дует бешеный сироккоИ горькой солью мне глаза палит.

О, воздух мутный, бешенствуй нелепей,Насилуй жадно воды на лету.Чтоб я не сгнил во мглистом вашем склепе,

Я радость песни делаю из лени,Кочующей рукой своей плетуВеселый свет из гибельных мгновений.

XV

Веселый свет из гибельных мгновений,Из вечностей морозный мрак сплетен.Седою паутиною осеннейЗмея миров повисла в небосклон.

И славы ночи нет благословеннейВ гремучем хоре мыслей и времен,В глуши ее величественной сениСосет медвежью лапу мудрый сон.

Лишь тот, кто строит храм и мастерскую,Кто знает белый страх и алый стыд,Тот слышит мрака песню колдовскую

И золотую пляску света зрит.Я тот, я зодчий тот, и я тоскуюВ тени планет, веков и пирамид.

ДЕМОН