Убийство на корпоративе - Джейн Кристи

– Понятно. Извините, что пришлось так поздно везти вас из отеля, отрывать от отдыха.

– Ничего страшного. Я всегда готова… помочь. – Она произнесла последнее слово с особым выражением, как будто намекая на что-то, отчего инспектор заторопился поскорее избавиться от нее. Подобные вольности были неприятны ему.

Марк Лоткин подъехал к своему дому. Он вел машину крайне осторожно, потому что еще не отошел после утренней попойки. Тем более, было уже темно. Всю дорогу ему казалось, что кто-то преследует его, как будто одна машина так и ехала у него по пятам. Кто бы это мог быть? Сейчас еще от жены достанется, что весь день дома не был: сначала на рыбалке, потом в участке… Она одна с тремя детьми… А он ведь еще обещал других троих детей забрать завтра и привезти к себе, только забыл предупредить об этом жену. Что сейчас начнется…

Марк Лоткин был любящим отцом, быть может, в той же степени, в какой он был любвеобильным мужчиной. Стоило только какой-либо женщине начать флиртовать с ним и оказывать ему знаки внимания, как у него кружилась голова. Ему мерещилось, что он влюблен, что никогда не любил по-настоящему прежде, и что это новое чувство принципиально отличается от всех других чувств. Страсть сжирала его изнутри. Об этом вскоре узнавала жена, случался жуткий скандал, слезы, оскорбления, затем развод, затем новая свадьба. И всякий раз белое платье, банкет, клятвы верности и любви… Дети плакали, он рыдал вместе с ними.

Если бы закон был на его стороне, он всех детей бы забрал к себе, но, увы, приходилось довольствоваться встречами на выходных и совместными отпусками. А как дети любили своего отца! Души в нем не чаяли! Для них он был вечно добрым, вечно милым, большим медведем-увальнем. Он и пожалеет, и приголубит, и потратит все, что у него есть в кармане на сладости, игры, игрушки.

Лишь третий брак сделал его, кажется, несколько мудрее. Только теперь он начал понимать, что все влюбленности ведут к одному: семейной жизни, лишенной особенной романтики и страсти, наполненной бытом, ссорами, неурядицами, детскими соплями и кашлем, бессонными ночами у кроваток болеющих детей. Так к чему было все начинать каждый раз заново, лишь продлевая собственные муки?

В кого бы он ни влюбился, в какую бы тигрицу или пантеру – все потом будет как у всех, как у него самого во всех его браках. Быт. Дети. Детский сад. Школа. Уроки. Сварливая ревнивая жена. Нет, он зарекся влюбляться. Он наконец понял, что не женщины виноваты в том, что романтика уходила – само устройство жизни было причиной тому. А раз так, надо было терпеть. Надо было творить романтику из того, что было. В конце концов, он финансово просто не потянет еще одну семью. Нет, проще застрелиться.

Выйдя из автомобиля, Марк оглянулся. Преследовавшая его машина припарковалась поодаль, погасила свет. Но никто не выходил. Марк поежился и пошел в дом. Дети спали, жена тоже. Марк подошел к окну и выглянул. Машина так и стояла, а внутри сидело двое человек. Один вышел, закурил сигарету, куда-то пошел, скрылся. Марк пошел к другому окну, выходившему во двор. Скрипнула калитка. Он увидел, что этот человек уже вышел к нему во двор и стоит там, курит как у себя дома. Громадное рыхлое тело Марка взмокло от волнения. Кажется, у него были проблемы!

После изнурительного допроса Джейн приехала домой. Она чувствовала себя разбитой после всего пережитого за день. Хотелось позвать Наташу в гости, чтобы она составила ей компанию и отогнала дурные мысли про убийцу, но ей показалось, что это будет так эгоистично. Ведь подруга после ареста хотела отдохнуть и переделать дела, от которых ее столь внезапно оторвали.

Смеркалось. Становилось прохладно. Лунное пятно мерцало меж скоротечных облаков на синем полотне неба. Джейн подошла к окну, чтобы закрыть форточку. Она поежилась, когда последний порыв студеного ветра обдул ее. Вдруг что-то привлекло ее внимание, какое-то движение за окном. Казалось, кто-то ходил в саду соседей. Но они уехали на остров, как всегда они делали во влажные зимние месяцы. Джейн выключила свет и вгляделась. В свете фонарей ничто не колыхалось и не дергалось. Природа, дома, заборы – все застыло, словно уснуло. Как плохо, что соседи уезжали! Лучше бы они жили здесь, под боком, так было бы намного уютнее, совсем не так страшно.

Нет, вроде бы померещилось: не было никакого движения, никто нигде не ходил, не крался, не перебирался через забор. Джейн подернула плечами. Затем побежала к двери и заперла ее на все замки, в том числе на цепочку.

«Соседи уехали…» – Пробормотала она. И вдруг кое-что вспомнила.

Наташа сидела за столом и с ужасом просматривала рабочую почту. Четыреста непрочитанных писем! Ее не было-то всего несколько дней. Кэтти пыталась вести ее бренды за нее, встревая в дела, в которых она совсем ничего не понимала. Было так странно, что Кэтти столько лет работала в компании, но так поверхностно понимала профессию, требования, выдвигаемые к продакт менеджеру. Казалось, ее намного больше интересовали сумочки, туфли, косметика, наряды, маникюр. Наташа, одержимая качеством своей работы, тут же начала все исправлять, рассылать разъяснения, как все переделать, уточняла, можно ли еще отменить указания Кэтти. И хотя она постепенно разгребала этот снежный ком, он все равно казался бесконечным.

Больше всего ее смутили последние письма: там Верховный задавал вопросы Перкинс, и она пересылала эти вопросы Кэтти, ставя ее в копию. Он удивлялся падению продаж и требовал выяснить причины, сделать анализ рынка. Кэтти отвечала Перкинс что-то невразумительное, и та писала ей гневные указания.

– Как все запущено! – Воскликнула Наташа и откинулась назад в кресле.

Она была в пижаме и должна была готовиться ко сну, но спать ей совсем не хотелось после всего, что она сейчас прочитала. Как это всегда бывает, завал на работе отвратил ее от самой работы настолько, что она думала теперь об одном: сбежать, уволиться, хватит. Но ведь она работала всего второй месяц! Как такое бегство испортит ей резюме…

Повинуясь внезапному порыву, Наташа подошла к окну и заглянула за занавеску. В этот самый момент она увидела знакомый ниссан. Он подъехал и припарковался. Сердце бешено заколотилось. Биттерфилд, не нарушая традиции, вышел из него и, заметив ее в окне, не пошел на крыльцо, не стал звонить в домофон. Он просто стоял и смотрел. Наташа задернула занавеску, лицо