Убийство на корпоративе - Джейн Кристи

– Вы были у Луизы неделю назад? – Спросил инспектор.

– Да, мы пришли к ней, чтобы узнать, почему она не вышла на работу. Но дома никого не было. Знаете, это ужасно, но мы взяли ключ, открыли дверь и вошли. Мы боялись, что муж убил Луизу.

Инспектор усмехнулся. Джейн продолжала забавлять его.

– Но когда мы были наверху, то поняли, что кто-то вошел в дом с заднего хода и крадется наверх. Мы спрятались за шубами матери Луизы… в кладовке. Он открыл дверь, посмотрел на шубы, ушел. Я успела разглядеть, что он был в фуражке.

– Он точно был высоким? Не среднего роста?

– Да, он был намного выше Луизы.

– Но Луиза сама не очень высокая.

– Не высокая, да. Но он был… Знаете, я уже сама не понимаю, каким он был.

– Цвет волос?

Джейн покачала головой.

– Нет, фуражка все скрыла. Я вообще ничего не могу сказать.

– Форма носа? Форма подбородка? Скул? Широкое лицо? Узкое?

– Нет, все это непонятно, я же говорю… Лицо мне запомнилось таким каким-то блеклым, почти бестелесным что ли. Как маска какая-то. Вот, пожалуй, все, что могу выдавить из себя.

– Не густо! – Сказал художник, рисовавший фоторобот.

Он был озадачен: как рисовать человека, внешность которого представлялась свидетельнице сплошным туманом? Он что-то нарисовал, но фоторобот был настолько примерным, насколько это было возможным, и вряд ли он мог чем-то помочь следствию.

Следующим на очереди был Горан. Его вызвали на очередной допрос. Он был одет, как и всегда, с иголочки. Шелковый костюм блестел на нем, он прямо держал спину, откинулся в кресле как настоящий аристократ, лицо его в прежние времена было невозмутимо, хотя и легкая тень раздражения все же порой мелькала в выражении его губ. Но не сегодня. Сегодня оно было совсем другим.

– Послушайте, старший инспектор Доусон обещал мне, что вы снимете с меня подписку о невыезде. Когда я смогу вернуться домой? У меня там целое предприятие осталось без присмотра. Ведь вы поймали убийцу, так за чем дело встало?

Биттерфилд сверлил лицо хорвата взглядом. Всегда красивое, оно теперь казалось трусоватым, истеричным, слабым. Он не владел собой.

– Мы выпустим вас из страны, когда вы начнете говорить правду. – Голос инспектора звучал очень жестко, хотя он и старался скрыть то, какое неприятие в нем вызывал этот насквозь лживый человек.

– Я все сказал…

– Где вы были сегодня с десяти до одиннадцати?

Горан засмеялся, казалось, с облегчением.

– Я завтракал в отеле. Это огромный отель. Ритц. Я завтракал долго и, честно скажу, много. Стресс последних дней действует плохо на мой аппетит. Пусть вас не смущает это, когда вы будете проверять записи камер.

Биттерфилд усмехнулся.

– Мы все проверим, будьте уверены.

– Чем-то могу быть еще полезен?

– Что на самом деле произошло на теплоходе? Зачем вы оговорили мисс Честер?

– Я не…

– Я ее отпустил сегодня. Она ни при чем. Убийца – мужчина. Сегодня было еще одно убийство.

– Слава Богу! Наташа невиновна! Я знал, знал!

Но, сказав это, Горан начал краснеть. Казалось, он на время заставил себя забыть о своем постыдном поступке, а теперь внезапно вспомнил. Да, было бы намного лучше, если бы он этого не делал, не пачкал себя, а теперь выходило, что он лжец, оболгал ни в чем не повинную женщину, и следователь знал об этом. Хуже того, он испортил отношения с женщиной, которая в глубине души ему так нравилась. Сможет ли она простить его? Почему бы и нет? Разве не важнее было то, что она на свободе, чем то, что случилось всего несколько дней назад. И то, тогда он был во власти эмоций, он не контролировал себя. Разве нельзя простить ему минуту слабости?

– Послушайте, – сказал Горан. – В первый раз я сказал правду. Мы с Наташей не разлучались на палубе. Я не ходил ни в какую уборную. Наоборот, мы были неразлучны. Я даже преподнес ей очень дорогой подарок. Браслет с рубинами. Дело в том, что этот ваш Доусон так давил на меня, что мне пришлось уступить ему и оговорить Наташу. Я сделал это под давлением.

– Это дача ложных показаний. А к Доусону, насколько я помню, вы сами пришли. Он вас к себе не звал. Разве не так?

Горан покраснел еще больше, на лбу проступили капли пота.

– Пожалуйста, поймите… Я не хотел ничего этого. Я… в огромном стрессе. Не знаю, что на меня нашло. В тот момент я верил в то, что говорил. Но сейчас я клянусь, что Наташа не могла убить Луиджи. Это правда!

– Мы все проверим, если вы опять солгали, то разговор будет уже другим, мистер Вукович.

Горан послушно кивнул: ему уже больше не хотелось качать права, он знал, что преимущество теперь на стороне инспектора, а ему самому придется задержаться в Лондоне до тех пор, пока нужно будет следствию.

Следующим на очереди был Марк Лоткин. Инспектору и констеблю сразу бросилось в глаза, что Марк очень нервничал. Большой, грузный, он выглядел хуже, чем раньше. Лицо его было припухшим и красноватым, как будто он стал злоупотреблять спиртным.

– Что вы делали сегодня с 10 до 11?

– Я ездил на рыбалку.

Биттерфилд приподнял брови: это могло объяснить его странный вид.

– Когда вы туда уехали и когда вернулись?

– Я уехал в 3 ночи. А вернулся домой ближе к обеду.

– Кто был с вами?

– Никого. – Простодушно ответил Марк.

– Вы ездили на рыбалку… один? – Уточнил Биттерфилд.

– Ну да. Когда мы с женой ссоримся, я пакую вещи в рюкзак и уезжаю на любимое озеро. Там такая умиротворяющая тишина, огромный простор, лес зеленый рядом. А когда бушует ветер, деревья так перешептываются, словно разговаривают между собой, как будто тебя обсуждают. В такие моменты я вспоминаю себя в детстве. Так хотелось понять этот язык, понять, что деревья думают о тебе. Сидишь себе и любуешься красотой природы, слушаешь пение птиц, шелест листвы. Никто тебе не действует на нервы, дети не орут, не плачут. В этом что-то есть: вспомнить себя в детстве, свои впечатления о природе, лесе, реке, озерах. Как маленькое путешествие в прошлое.

– И вы всегда ездите один?

– Чаще всего да. Нет, конечно, если друзья позовут, то я не откажусь. В мужской компании еще интереснее. Но когда мне нужно вырваться из дома, то могу это сделать совсем один – без кого-либо.

– Вы понимаете, как это выглядит? – Усмехнулся Биттерфилд.

– Не понимаю вас.

– Вы единственный, у кого