Эльф из Преисподней. Том 3 (СИ) - "Lt Colonel"

Изнанка наблюдала за мной условными глазами условных Ткачей.

Я втянул воздух в лёгкие. Подивился тому, как воля продолжала фильтровать его, отсекая губительно-притягательный дым магопия. Подобрался к жрецу, который, выбившись из сил, взял передышку. Его грудь тяжело вздымалась. По лицу градом катился пот. Согбенные плечи и повисшие плетьми руки делали его похожим на обезьяну.

— Я скоро продолжу! — хрипло выпалил он, — Им ведь нравится? Они любят меня?

Я посмотрел на собрание туманных фигур. Они замерли ледяными скульптурами. Выжидали.

— А ты не видишь?

— У него нет глаз, — прошептал ближний Ткач.

Гладкая кожа там, где за миг до этого чернели радужки наркомана. Одно уточнение — и бытие человека было переписано с нуля.

Мужчина схватился за виски, потрогал лоб, провёл рукой до носа.

— Где? Где? Где они?! — заскулил он.

Стремительно исчезали стены. Растворялись в подступавшем мраке. Так вот кто выступал якорем храма.

Я вытащил Волю Небес из ножен и наотмашь ударил человека. Он закричал, из обрубка руки хлынула кровь. Жрец заметался было в поисках спасения, но я настиг его и добил уколами в спину, затылок, поясницу.

И зал разлетелся на стремительно тающие осколки.

А я обнаружил, что стою на улице, где должен бы располагаться вход в Храм Предвечных. Но вывеска исчезла. Исчезла и лестница, сменившись небрежно положенной брусчаткой.

Как долго я пробыл в гостях у Изнанки? Прошла ли хоть секунда? А может, миновало столетие? Я понадеялся на первое. Отпустил воздух у лица и ощутил слабый запах магопия.

Единственное доказательство того, что всё это мне не привиделось.

Взгляд упал на одинокого шира, который подпирал спиной стену и смолил самокрутку. По морде дьявола расползлось блаженство, с подбородка стекала ниточка слюны.

Я всё ещё сжимал рукоять обнажённой Воли Небес. И меня ещё скрывал полог особым образом преломленным солнечных лучей. Иными словами, меня никто не видел.

И никто не помешал мне распороть ширу брюхо. Он обиженно заблеял, схватившись за кишки. Дурманное упоение сменилось страхом, болью и обидой. Малочисленные прохожие, заметив, что шира поразил невидимый убийца, разворачивались или обходили умирающего дьявола по широкой дуге.

А я вытер лезвие об его одежду и убрал клинок в ножны. Несправедливо вымещать раздражение из-за проделок Ткачей на подвернувшемся дурне. Но его не заставляли курить наркотик, связанный с Изнанкой. И если всё случилось лишь из-за того, что я случайно вдохнул выпущенную им затяжку… Парень на своей шкуре узнал, как опасен бывает магопий.

Пока я добирался до зала перемещений, в голове крутилась одна и та же мысль.

Нет, не о том, что меня использовали. Я сам использовал Ткачей. Обоюдное использование называется сотрудничеством и является пиком дипломатии. А к дипломатии я питал глубочайшее уважение.

Что действительно заслуживало размышлений, так это Тхуан. А точнее, её сила. Она впечатляла, но не настолько, чтобы подумать, будто её хватит на развоплощение Карнивана. Будь я в изначальной форме, меня Воля Небес заметно не зацепила бы, во всяком случае.

А Карниван, подчинивший повелителя измерения, обладал ещё большей мощью.

На этот счёт Ткачи тоже посчитали нужным высказаться. Что-то о том, что я раскрою силу меча, когда впущу в себя неизведанное.

Об этом стоило поговорить с Тхуан, когда мы окажемся в более спокойной обстановке. А пока что Эпикур гудел, как потревоженный улей. Его владыке не понравилось, что насмешка над богами превратилась в истинное божественное проявление.

Я опасался, что у моей компании возникнут трудности из-за шумихи. Но суккуба, эльфийка и фея ждали меня на обговоренном месте, и носившиеся туда-сюда стражники не уделяли им и капли внимания. Не тянули мои спутники на проводников божественной воли.

Вероятно, их быстро проверили на апостольство и присутствие аватара, после чего оставили в покое.

— Я тут, — прошептал я сестре. Её ухо встрепенулось. Секундный порыв страха сменился облегчением.

— Долго же тебя носило, — тихо проворчала она.

— Сколько?

— Да не так уж, — возразила Верилия, — Мы сами только встретились.

То есть разговор у Ткачей занял считанные минуты.

— Раз все в сборе, давайте двигать в темпе! — воскликнула Дженни.

— На пути сюда она заметила несколько групп налфишей. Ими командовали минотавры, — сказала Лютиэна.

— Одного я узнала! Он тот, из Манхэттена, — вставила пикси.

Ну разумеется. Умирающие налфиши подали сигнал. Или их смерть сама стала сигналом.

И за нами выслали тяжёлую кавалерию в лице Зевулона.

— Сколько стражников охраняют вход на Диттос?

— Нисколько. Они охраняют только выход из него, — сказала Верилия.

— А это ещё зачем?

— Так ведь Диттос… — Суккуба замолчала, махнула рукой, — Сам увидишь.

Нам действительно не чинили препятствий. То есть не мешали только девушкам, а я топал за ними, по-прежнему невидимый.

Засияла арка, открывая проход к новому измерению. Мгновение — и мы покинули Тифосений.

Вот только встретил нас не город. И даже не деревня.

А бескрайняя пустыня, над которой висело жгучее рыжее солнце.

И трупы, валявшиеся повсюду. Какие-то свежие, не успевшие высушиться, какие-то — выбеленные скелеты.

И песок ещё пятнала свежая кровь.

Глава 18

Во все стороны растекались песчаные барханы, изукрашенные змеиными дорожками. Пустыня поглощала предложенные ей дары — капли пота, капавшие с шей и висков, цепочку следов, которая отмечала проторенный путь. Но с ней быстро расправлялся жгучий ветер, не приносивший прохлады.

Я берёг силы, редко использовал волю для создания краткого мига прохлады. Неприятные последствия пребывания в пустыне взял на себя Нани, однако ноша оказалась для него чересчур велика. Через какое-то время он забился в уголке сознания и принялся орать с такой истошной решимостью, что я отрубил его от внешнего мира.

Эльфы плохо переносили тяготы пустынь. А Нани изрядно повредился в уме за то время, что путешествовал со мной. Так что пришлось свыкнуться с мучительной болью в пересохшем горле. Жажда была верным спутником. Местный воздух давал слишком мало влаги, чтобы выжать её волей, а создание её с нуля отняло бы прорву энергии.

Песок оседал на губах, сыпался с бровей, налипал на веки. Назойливо лез в губы, забивался в нос, проникал в лёгкие. Его настырность могла посоперничать лишь с кровожадностью местных кочевников, племён камбрионов.

На Диттосе не существовало цивилизации как таковой. Зато на нём в избытке хватало песчаных холмов, которые сменялись бурыми скалами, а те скрывали у своего подножия редкие роднички с горьковатой водой. Вокруг родников росли колючие кустарники. Возле одного такого я увидел местного зверька, похожего на шестилапого зайца. Он зацепился за колючку — и к его вздувшемуся трупу не приближались даже стервятники.

Наш путь пролегал через песчаные волны и каменистые изломы. Насколько его вообще можно было звать путём, а насколько — бесцельным блужданием, знала одна Верилия. Ей удалось заранее разнюхать кое-что о Диттосе. После того, как мы вышли из портала и отбили первую атаку кочевников, устроивших засаду у арки, она самонадеянно заявила, что знает дорогу до Гериона.

Это было полторы недели назад.

За это время наша компания перепробовала множество временных коридоров. Мы шли по ночам, когда обжигающий жар уступал место пронизывающему холоду. Мы шли по утрам, когда розовел горизонт и на охоту выползали членистоногие скорпионоподобные твари, водившиеся тут в изобилии. Мы шли в полдень, когда воздух над барханами дрожал, а ветер встречал наши лица огненными поцелуями. Мы шли вечерами, которые избрали для своей кипучей деятельности кочевники.

Обитатели Диттоса знали в жизни лишь одно — насилие. Оно проходило через их быт багровой линией.

Никто не рассказывал мне историю этого измерения. Вряд ли ей интересовались на Тифосении, и уж совсем сомнительной выглядело предположение, что её поведает какой-нибудь камбрион.